Сперва Мэддокс пел тихо, и я чувствовал его страх. Он действительно считал, что мне не понравится песня, но она была прекрасна, абсолютно невероятна, и, по моему непредвзятому мнению, величайшая вещь, которую я слышала.
Его голос, как и песня, набирал силу.
Не в силах ничего с собой поделать, начала петь с ним вместе — песня о любви, надежде и прощении.
Мой голос был тихий и высокий по сравнению с его низким, бархатистым, но наши голоса прекрасно сочетались.
Мне отчаянно хотелось посмотреть на него, но я не отрывала глаз от нотных листов передо мной. Я чувствовала его взгляд на своем лице, и это действовало на нервы.
Песня закончилась, последняя нота зависла в воздухе.
Я повернулась к нему и увидела страсть во взгляде. Не готова была, когда Мэддокс обхватил мое лицо и приблизился.
Прильнул губами к моим, целуя глубоко — всем сердцем и душой.
Я поцеловала его в ответ, схватившись за ворот белой футболки.
Наши губы двигались в такт мелодии, которую мы сами сочинили.
Одну руку он опустил на мой затылок и счастливо промурлыкал что-то гортанное. Я прижалась к его груди и издала тихий звук, когда другой рукой он схватил меня за бедро, усаживая к себе на колени. Я прижалась к нему, целуя со всей страстью, на которую была способна.
Он отстранился, и я задела несколько клавиш на пианино. Но звук не встревожил никого из нас.
Он отстранился лишь на вдох.
— Что ты со мной делаешь? — прошептал парень.
Мэддокс не дал мне шанса ответить. Поцелуй был наэлектризованным. Прожигал меня до глубины души, навечно связывая.
Я обхватила ладонями его щеки, покрытые легкой щетиной, и нависла над ним.
Табурет рядом с пианино скрипнул, когда мы потеряли равновесие. Мы упали, Мэддокс обнял меня, прижал к груди, принимая на себя удар.
Секунду мы смотрели друг на друга, прежде чем разразиться смехом.
— Это был прекрасный поцелуй, — он хмыкнул, заправляя за ухо мои волосы. Я лежала на его груди и не хотела двигаться.
— Кто сказал, что он закончен? — осмелев говорю я, сокращая расстояние между нами.
Мы снова начали целоваться, и по телу прошел ток. Одна искра может разжечь пожар.
Он перекатился так, что теперь сам оказался сверху, а я прижалась спиной к полу. В его сильных руках я была словно в клетке, обхватывала его за талию ногами. Я приобняла бедра, и мы тихо простонали.
Прежде я не испытывала подобных чувств, и теперь боялась того, насколько они сильны.
— Эмма, — промурлыкал Мэддокс, чуть отстранившись.
Я задыхалась, не в силах ответить.
Он водил своим языком по моему, а я потянула за темные волоски на его шее, вынуждая продолжить.
— Какого хрена? — дверь хлопнула. — Слава Богу, что вы в одежде. Я тоже здесь живу и не хочу видеть подобное.
Мэддокс отстранился, скатился с меня. Его грудь вздымалась и опускалась, он тяжело дышал. Протянув руку, помог мне подняться.
— Я тоже рад тебя видеть, Матиас, — простонал Мэддокс, разочарованный тем, что его брат нас прервал.
— Неважно, — пробормотал Матиас, направляясь к холодильнику и схватив бутылку апельсинового сока. Он налил стакан и посмотрел на нас. — Никто из вас не сожалеет, верно?
Мы отрицательно покачали головами.
— Не веди себя так, словно с Реми у тебя было иначе, — бросил вызов Мэддокс.
Выражение лица Матиаса стало мертвенно-бледным. Затем стало красным, а вена на лбу готова была лопнуть. Он бросил стакан с соком, и тот разбился об пол возле наших ног. Я вскрикнула, вцепившись в руку Мэддокса.
— Не произноси ее имя снова! — прорычал Матиас, тыкая пальцев в Мэддокса. — Она тебя никак не касается!
Он так крепко вцепился в столешницу, что костяшки пальцев побелели.
Прорычав что-то, Матиас пронесся мимо, и я подскочила, когда дверь его комнаты хлопнула.
Мы с Мэддоксом молча стояли, не зная, как себя вести.
Спустя минуту я, наконец, нашла занятие.
— Надо взять тряпку и убрать это.
Казалось, мои слова побудили Мэддокса двинуться.
— Схожу за совком, — пробормотал он.
Вместе мы навели порядок. Молча, погрузившись в свои мысли.
Когда остатки сока были вытерты, я посмотрела на Мэддокса.
— Что это было?
Он вздохнул, выбросив стекла от стакана в мусорное ведро.
— Это Матиас.
— Он довольно взрывной, да? — осторожно поинтересовалась я.
Мэддокс кивнул.
— Он тяжело переживает, — сжал челюсть и отвернулся. Мне отчаянно хотелось расспросить его подробнее, но сдерживала себя. Ждала, когда он сам будет готов рассказать.
— Что с этим сделать? — спросила я, держа мокрую тряпку.
Он забрал ее у меня, держа в другой руке небольшое мусорное ведро.
— Я заберу и положу в стиральную машинку. Который час? — спросил он.
Я вытащила телефон и посмотрела на время.
— Четыре часа.
Он кивнул.
— Мама скоро приготовит ужин. Ей нравится ужинать раньше.
Он направился к двери.
— Матиас придет? — спросила я.
Мэддокс посмотрел в сторону лестницы.
— Вряд ли.
— О, — я нахмурилась.
— Не волнуйся об этом, — пробормотал Мэддокс. — Поверь, он не заслуживает сожаления.
— Но он твой брат, — смущенно сказала я.
— А еще он мудак, — ответил он. — Я люблю этого парня, но даже мне известно, что находиться рядом с ним сейчас опасно.
Я вздохнула, выходя вслед за ним из гостевого домика.
Мы вошли в главный дом через французские двери, которые вели в уютную гостиную. Мэддокс прошел по коридору, а я шла следом. Открыл дверь в прачечную, которая была больше, чем ванная комната в моем доме. Поверить не могла, что люди живут в таких огромных домах. И я знала, что этот дом еще не самый большой.
Он бросил тряпку в стиральную машину и направился на кухню, чтобы выбросить пакет со стеклом и надеть на корзинку новый.
Карен занималась приготовлением ужина, но не задавала вопросов. Для нее это выглядело, словно он просто поменял мусорный пакет. Не задавалась вопросами, почему, и я задумалась, как бы повела себя, если увидела поведение Матиаса. Вряд ли ей это понравилось бы.
— Я могу помочь чем-нибудь? — спросила я, ненавидя стоять без дела.
Карен улыбнулась.
— Было бы замечательно, если бы вы двое накрыли стол.
— Без проблем, мам, — отозвался Мэддокс.
Он указал мне на ящик со столовым серебром, пока доставал тарелки.
Несмотря на то, что Мэддокс сказал, я заметила, как он подготовил место для Матиаса.
Эзра неторопливо вошел на кухню как раз в тот момент, когда мы закончили.
— Привет, — поприветствовал он, обнимая меня за плечи. — Не знал, что ты присоединишься к нам.
— Твоя мама меня пригласила, — сказала я.
— Мама в восторге от того, что дома появилась девочка, — пошутил Эзра.
— Перестань, — шикнула Карен.
Он усмехнулся и сел.
— Папа звонил, предупредил, что задержится.
Она нахмурилась.
— А мне не звонил.
Эзра подпер голову рукой, поставив локоть на стол.
— Он сказал, что звонил. Ты же так увлекаешься готовкой. Вероятно, просто не слышала.
Карен сунула руку в карман и достала блестящий телефон, похожий на тот, что мне подарил Мэддокс.
— О, верно, — рассмеялась она.
Эзра покачал головой.
— Не знаю, почему мама не доверяет мне, — обратился он ко мне.
— Может, потому что ты лгал, когда тебе было десять, — хмыкнул Мэддокс, отодвигая для меня стул и присаживаясь рядом со мной.
— Это было девять лет назад, — смутился Эзра. — Ей следовало восстановить веру в меня.
— Она стоит прямо здесь, — откликнулась мама, ставя на стол блюдо с запеканкой.
— Прости, — Эзра опустил голову. Хоть ему уже было девятнадцать, он явно уважал свою маму и вел себя в ее присутствии, как маленький мальчик.
Она закончила расставлять блюда на столе и к тому времени, как села за стол, в доме раздался громкий мужской голос.
— Простите, я опоздал!
Я увидела высокого, красивого мужчину, входящего в комнату. На нем был надет хороший костюм. И когда я говорю «хороший», я подразумеваю по-настоящему хороший костюм. Темные волосы коротко подстрижены, среди них виднеются несколько прядок седых волос, а лицо гладко выбрито.
