— Но это невероятно!
— Пожалуй.
— Сухая лоза! — хором воскликнули оба.
— Вы еще не успели посмотреть на эту белую розу? — спросил Майлс.
Элисса покачала головой — она ждала Майлса.
— Думаю, сейчас самое время взглянуть на этот чудесный цветок — верно, миледи? — И Майлс предложил Элиссе руку, уверяя, что немного грязи не повредит ни ему, ни его одежде.
Они прошли по мощеной дорожке через «Будуар миледи» к тому углу, где древняя лоза, извиваясь, карабкалась на стену сада.
— Здесь не одна белая роза! — воскликнула Элисса, затаив дыхание.
— Боже, Элисса, здесь не меньше десятка белых роз! — вслед за ней изумился Майлс, когда они поближе подошли к стене.
Глава 15
— Здесь не может быть никакой ошибки, — сообщила Элисса. — На лозе была всего одна роза. Голсуорси клянется могилой своей матери, и трое его помощников могут подтвердить это. А теперь — вы только посмотрите! — И она подняла руки ладонями вверх, а потом безвольно уронила их.
— Да, только посмотрите, — эхом повторил Майлс.
Элисса вновь сосчитала цветы — на лозе расцвело двенадцать крупных роз.
— Ничего не понимаю.
— И я тоже.
Они подошли поближе и рассмотрели цветы. Розы сияли девственной белизной, а в середине каждого цветка было несколько красных лепестков в форме слезы.
— Никогда еще не видела таких роз, — воскликнула Элисса. И, помолчав немного, поправилась: — Разве что на нашем фамильном гербе. Интересно, имела ли эта разновидность свое название?
— Да.
Элисса перевела взгляд на Майлса.
— «О роза, кто рискнет тебе дать имя? «
— По-видимому, кто-то уже рискнул много лет назад. Я обнаружил это название в труде вашего отца. — Майлс открыл книгу, которую держал под мышкой, и начал читать вслух: — «Несмотря на то, что сам я не удостоился чести увидеть их на своем веку, и никто в округе не видел этой особенной разновидности, считается, что легендарная роза была белой, с кроваво-красными лепестками в середине. Она растет только в одном месте — у садовой ограды аббатства Грейстоун и носит название „Слезы миледи“.
— Слезы миледи — тихо повторила Элисса.
— Вы видите сходство с легендой, на которую ссылается ваш отец, хотя здесь она выглядит скорее не сказкой, а подлинной историей, — продолжал Майлс, переворачивая страницу. — «Жила некогда прекрасная и гордая знатная леди, которая нашла приют в аббатстве, когда ее возлюбленный, славный рыцарь королевства, отбыл в Святую землю, сражаться за своего короля, Ричарда Львиное Сердце».
— Львиное Сердце, — пробормотала она. — Должно быть, этим рыцарем был Роберт Смелый.
Майлс мельком взглянул на нее.
— Он не упомянут имени, но, думаю, можно догадаться, кого имел в виду эрл. — «Набожность леди не уступала ее красоте. Долгие часы она проводила, молясь в часовне… « — продолжал читать Майлс.
— В часовне Богоматери! — воскликнула Элисса, всплеснув перепачканными землей руками.
— «Когда леди не возносила молитвы в часовне, она работала в саду… «
— В «Будуаре миледи». — Казалось, кусочки разобранной мозаики наконец-то начинают складываться.
— «Перед тем как уехать, рыцарь приказал устроить колодец за оградой сада, чтобы леди было где брать чистую воду для своих цветов… «
— Рыцарский колодец!
— «В память об уехавшем рыцаре леди посадила редкую белую розу. Каждый день, выходя в сад, она оплакивала своего возлюбленного, с ужасом думая об опасностях, грозящих ему в далекой и чужой стране».
— И плакала она не зря, — заметила Элисса. — Во время крестовых походов погибли тысячи рыцарей.
Майлс согласно кивнул.
— Даже если рыцарь был достаточно удачлив и спасался от гибели на поле брани, часто он становился добычей болезней прежде, чем успевал вернуться домой, — Майлс перевел глаза на книгу. — Во всяком случае, легенда гласит, что слезы леди были настолько обильными, что ее сад никогда не приходилось поливать.
— Держу пари, эти алые лепестки в середине цветка — ее слезы, — произнесла Элисса, вспоминая, сколько раз она убегала в сад, чтобы поплакать в уединении, особенно после смерти родителей. Она тоже поливала цветы собственными слезами.
— Вы выиграли пари. Именно об этом ваш отец пишет в следующем абзаце.
— У жен римских воинов, ушедших воевать, был обычай: в отсутствие мужа собирать слезы в стеклянный сосуд. — Голос Элиссы заметно дрожал. — Такой сосуд хранится в комнате древностей аббатства — маленький, из синего стекла, с горлышком, заткнутым пробкой все восемнадцать веков, с до сих пор сохранившимися внутри женскими слезами… — Она судорожно вздохнула. — Отец пишет, что было дальше с этой леди и рыцарем?
Майлс покачал головой.
— Нет.
— Хотела бы я знать, как ее звали, — задумчиво произнесла Элисса.
— Здесь об этом не сказано.
— Вероятно, отец не знал. — Элисса пожала плечами.
Майлс склонился над одним из цветков и глубоко вдохнул.
— У «Слез миледи» очень приятный аромат. Необычный, — вновь вдохнув, добавил он.
— Необычный?
— Но знакомый, — нахмурился Майлс.
Элисса наклонилась и понюхала раскрывшийся цветок.
— Горьковато-сладкий. — Она выпрямилась. — Мне не знаком этот запах.
— А мне знаком, — уверенно заявил Майлс.
Откровенно говоря, Элисса не понимала, как такое возможно. В книге говорилось, что «Слезы миледи» расцветали всего в одном месте, причем в незапамятные времена, наверняка не на веку Майлса Сент-Олдфорда.
— Вероятно, тот запах отдаленно напоминал аромат этих роз, — предположила она.
Казалось, Майлс был не склонен спорить с ней.
— Может быть.
Элисса оживилась.
— Какая удача, что мы не вырубили эту лозу в тот день, когда вы прибыли в аббатство!
— Вы имеете в виду тот день, когда я так дерзко ворвался сюда, перемахнув через садовую ограду и затоптав ваши цветы? — осведомился Майлс с улыбкой раскаяния.
— Тут уж ничем нельзя было помочь, — заметила Элисса. — У вас слишком большие ноги, милорд.
Оба взглянули на огромные сапоги Майлса.
— Пожалуй, вы правы, — пробормотал Майлс.
— Нет, разумеется, они не чересчур велики. Они полностью соответствуют вашему сложению, — поспешила заверить его Элисса.
— Другими словами, весь я слишком огромен, — сухо заключил Майлс.
Боже, она опять ляпнула какую-то глупость!
— Можно сказать, что очень многое в вас превышает обычные размеры, — смущенно добавила Элисса.
Недостойная мысль внезапно возникла в голове Элиссы, пока она стояла рядом с маркизом. В ту лунную ночь в розарии, в ночь, когда он впервые поцеловал ее, самая мужественная часть тела Майлса Сент-Олдфорда была не только велика — она была огромна. Огромна и тверда, как камень.
