Идет по лагерю ветеран.
Ветеран лагеря.
Ветеран радиационной разведки.
Ветеран 1-й роты, командир 3-го взвода старший лейтенант… все зовут его по имени-отчеству: Евгений Петрович.
Можно сказать, бывший командир взвода радиационной разведки: не ездит он уже на разведку. Нельзя ему.
Усталое лицо у ветерана. Крупные черты, на солнце и ветрах потемневшие, складками прорезаны: и до чернобыля прожил человек непростую трудовую жизнь: 40 с чем-то лет старшему лейтенанту запаса, отцу двоих дочерей и сына, старшему мастеру цеха Евгению Петровичу…
Видит Евгений Петрович лагерь – все тот же с конца мая (а уже июль, конец июля) – одно и то же видит… Люди только, их лица мелькают…
Чем только он тут не занимался! И маршруты разведки прокладывал, и на крыше 3-го блока лопатой махал, и под АЭС бригады водил, и сам десятки рентген в Лесу мерял, и на АБК, административно-бытовом комплексе, с дозиметром сидел, и… Мало таких мест в зоне, где б не работал Евгений Петрович.
И нет ни одного места в зоне, где б он мог еще работать: почти 25 рентген у него; недобрал он всего ничего – и посадили его на фон, перестали в зону выпускать… А рапорт о замене себе он, как и все порядочные люди, за делами подал поздно…
И нет уже и в лагере ни одного места, где б он не работал: и журнал учета доз роты вел, и приказы писал, и старшим патруля ВАИ, военной автоинспекции, был, и дежурным по техническому парку, и замдежурного по батальону, и дежурным по батальону, и…, и…
И все уже здесь перевидел Евгений Петрович.
И все уже здесь ему осточертело.
Ни на что уже смотреть не хочется… Не можется…
Выработался человек.
Полностью.
До потери инстинкта самосохранения.
И только загадочная жизнь уже малоподвластного ему тела да смутная, ноющая, как боль, тяга домой – надежда на вот-вот… сегодня? нет? ну тогда завтра… нет? ну завтра, значит… – надежда, что вот-вот придет замена (свежий – бодрый и перепуганный – офицер запаса) на его должность растреклятую – «командир 3-го взвода РР 1-й роты РР в/ч №…» – надежда эта поддерживает его потрепанную оболочку…
Да еще, может, им самим и незамечаемое уважение: уважение всех вокруг к человеку, который мерял тут уровни ЕЩЕ В МАЕ… Уважение – с оттенком суеверного побаивания: «А если и меня такое будущее ждет?…» И каждый, кто как может, старается Женю как-то развеселить, приободрить, поддержать… от неприятностей или начальства прикрыть, если что…
Идет Евгений Петрович, в невеселые думы свои вязкие погружен…
…Выходит из штабной палатки батальона радиационной разведки вновь прибывший – кадровый – офицер.
Идет по лагерю, с интересом по сторонам посматривая.
Четыре капитанских звездочки на погонах новичка.
Отутюженная офицерская форма, хромовые сапоги, коричневая кожа новенькой портупеи скрипит… На голове – офицерская фуражка большая, на заказ сшитая…
На круглых щеках – юношеский еще румянец.
Невысок новичок, чуть полноват, крепок.
Капитан Бычков – новый командир 4-й роты батальона радиационной разведки.
Смотрит блестящими каштановыми глазами по сторонам и думает:
«Так вот этот лагерь!… Отсюда карьера моя офицерская крутой взлет сделает! И так все хорошо у меня складывается: такой молодой – и уже капитан… А туг еще – «Место подвига – Чернобыль!»… – Отсель грозить мы будем шведу!»
И видит он себя уже завтра майором: на погоне большая звезда…
…одна только? майором? После Чернобыля – и майором только?! Майора он и так без Чернобыля скоро получит!…
Полковником!… Баранья высокая папаха на голове – издалека видно: полковник! Командир полка!… Оглядываются все на красивую, седого каракуля папаху…
…Жаль, летом папаху не поносишь… Чернобылец – и полковник только…
Да нет же! – Герой Чернобыля! Генерал!… Во!
Генерал. Штаны с лампасами красными! И летом и зимой! Их совсем издалека заметно: шапки у всех есть, и каракулевых много… А вот чтоб полосы красные на штанах – это только у генералов!
…Правда, у швейцаров еще в дорогих ресторанах…
Знаменитый! Во! – знаменитый! – на всю страну, на все Вооруженные Силы – Знаменитый Герой Чернобыля… и… и… и – Герой Советского Союза!! Во!
Генерал-полковник! Машина правительственная, шинель генеральская, в петлице – дубовый лист серебрится-Идет по лагерю уже-почти-генерал-полковник Бычков – в целях конспирации и из врожденной скромности пока в капитанской полевой форме… (так даже интересней… а сил-то еще – ого-го-го! – может, в маршалы двинуть?) – и лагерь тот полевой, откуда он взлетел так круто – и видит и не видит – в заоблачных высях своих звездно-дубовых витая…
Думает крупный военачальник – как Вооруженные Силы реформировать, опыт свой героический молодому поколению передать…
И вдруг – дыхание перехватывает… то ли у генерал-полковника, то ли у маршала (сразу не разберешь…) Бычкова: «Что? Што?»
Во вверенных ему Вооруженных Силах -
– идет офицер (судя по трем звездочкам, обцарапанным в полоске ткани на плече)
– одет не по форме! (неуставные ботинки, брюки солдатские, ватник с плеча свисает)
– неаккуратен! (ботинки нечищены, обмундирование мятое, кепи на глаза темные надвинуто)
– НЕ-мо-лод-це-ват! (взгляд в землю, плечи опущены)
– небрит! (щетина черно-седая несколькодневная)
– и ему, генерал-капитан-Бычкову, чести не отдает! Руку к козырьку не вскидывает! На строевой шаг за три метра не переходит! И вообще его – его папаху, лампасы и маршальский жезл – не замечает!
– И – курит!!! (тлеет окурок в сжатых губах фигуры)
– СММИРНА! – гаркнул генерал-капитан-фельдмаршал Бычков. – СМММИРНАА!! Товарищ офицер – СМММИРРРРНАА!!!
Разменивает последние десятые своего 25-го рентгена – по пять дней жизни – пять дней лагеря – за каждую десятую – «глухой фонист» Евгений Петрович…
И только в этом сейчас – смысл каждого прожитого дня для Евгения Петровича…
И в этом круге – «25 минус… разделить на 0,02… или замена придет…» – его мысли текут…
И вдруг что-то, из лагерного фона выпирающее, от мыслей этих важных его отвлекает…
И имеет место в непосредственной близости от него.
– СМММИРНАА!! СМММИРНАА!!!
Фокусирует внимание свое – медленно, тяжко – Евгений Петрович с мира внутреннего на мир наружный, постылый…
«Что-то» имеет вид еще одного новичка-офицера (скольких их он уже тут перевидал…) – в зону никогда не ездившего, в разведке никогда не бывшего, АЭС в жизни никогда не видевшего (хотя б целую, не то что раскуроченную…) – и что такое отклонение стрелки рентгенометра-радиометра ДП-5 на диапазоне «200 РЕНТГЕН В ЧАС» – не представляющего… Да вообще – взлета этой стрелки по шкале…
Суетливое это «что-то» то дар речи теряя, то обретая, выстреливает обоймы слов беспорядочные – то красное, то бледное «что-то»… И нагружает собой аудиовизуальную среду:
– …старший лейтенант!…смииррна!!… пример рядовым… нарушение формы!…в неположенном месте… СМММИРНАА!… отдание чести… со старшим по званию!… Да СМММИРНАА!
Далеко оно было сейчас от Евгения Петровича – хоть физически и рядом… Свет звезды далекой, залетевший в его состоявшуюся вселенную случайно – и раздражающий назойливо…
Отреагировал на него Евгений Петрович только поверхностью своей побеспокоенной – как на какое-то насекомое надоедливое, которое не поняло еще, в какой компот залетело, и которое просто сдуваешь мельком (чтоб и божью тварь не зашибить, и себе настроение не испортить) – мелкий неодушевленный настырный раздражитель…
Многодневного общения с самим собой не прерывая, устало – как заклинание привычное, первоначальный смысл которого от частого употребления стерся – еще одно «изыдь-рассыпься» еще одной напасти (одушевленной? неодушевленной? да вряд ли Евгений Петрович это понимал) – буркнул он явлению:
– пшолтынахуй -
не отклоняясь от траектории своей обычной ни на шаг, поступи не замедляя, положения дотлевающей сигареты не меняя, из круга дум своих привычных не выходя, привычно вокруг себя ничего не видя… А что видеть? – «Информация – нарушенное однообразие…» – Откуда?
А вот генерал-маршал-полковник получает бездну новой информации…
И столбенеет, этой информационной лавиной пришибённый.
Провожая загипнотизированным взглядом невиданное им никогда раньше, немыслимое им в природе явление…
Первое из череды чернобыльских явлений, которые, может быть, приоткроют ему что-то в жизни… Необязательно – карьеру…
И со стороны – невооруженным взглядом! – видно, как последовательно слетают с него…
…маршальский жезл…
