- Ну что, товарищ мичман, «еще одно последнее сказанье…»? Говорят, вы были в колхозе пчеловодом, наверно, вам никогда не снилось такие ульи ставить на полюсе? - улыбнулся Максимов, показывая на ящики с приборами и металлические треноги, на которых предстоит смонтировать метеостанцию.
- Кажу честно, не думав, товарищ адмирал.
- Теперь вы будете универсальным пчеловодом: и на земле, и на полюсе…
- Туточки, я бачив, все пчелы белые, особо когда снижний заряд налетит, бисова сила, - отшутился мичман.
Послышался доклад из штурманской рубки: «До места осталось пятьдесят кабельтовых». Стрелка часов бежала по кругу, время приближалось к полудню.
Там, в родных краях, радисты уже настраивались на волну подводного атомохода: откуда им знать, что лодка в зеленой толще океана не может найти полынью!
Всю аппаратуру - высокочувствительные телевизионные камеры, эхоледомеры, перископы - направили на поиск этого долгожданного «окна». Максимов не отходил от телевизионной установки. Он пристально всматривался в экран. Рядом с ним, в таком же нетерпеливом ожидании, стоял Доронин.
Двенадцать. Время вышло! А на телевизионном экране беспросветная темнота, перья эхоледомера не сходятся. Максимов явно нервничает. Заложив руки за спину, измеряет шагами небольшое пространство центрального поста. Глянул на Доронина и усмехнулся:
- Что-то нам не светит, командир.
- Морозно, товарищ адмирал. Возможно, к нашему приходу затянуло «окошки».
- Не может быть. Одни затянуло, другие откроются… Он собирался еще что-то сказать, но послышался голос вахтенного на эхоледомере:
- Полынья!
Быстро отдавались команды. Стрелка глубиномера отклонилась. Командир слегка приподнял перископ. Поочередно с Максимовым они жадно припадали к окулярам, но тут же наступало разочарование: перед глазами чернела все та же подледная вода. Значит, полынья осталась где-то позади…
Новые команды. Атомоход ложился на обратный курс, шел самым малым. И вдруг, застопорив ход, командир посмотрел в перископ и, заметив слабый изумрудно-зеленоватый отблеск, сообщил: «Кажется, нашли!»
Он не ошибся: над атомоходом появилось разводье, оно полностью открывалось в поле зрения перископа.
- Товарищи! Будем всплывать на полюсе! - объявил Максимов, его взгляд задержался на десантниках, готовых к высадке.
Доронин и все остальные, находившиеся в центральном посту, стояли в сосредоточенном молчании, следя за стрелкой глубиномера…
Насос откачивал воду из уравнительной цистерны. Лодка медленно всплывала. На глубине десяти метров Доронин поднял перископ, осмотрел полынью и скомандовал:
- Продуть среднюю!
Всплывали осторожно. Открылся люк, первыми вышли на мостик Максимов и Доронин. Морозный ветер ударил в лицо. Трудно было дышать, не хватало воздуха. Вокруг хмуро, пасмурно, неприглядно. Максимов видел глыбы торосистого льда самой причудливой формы и думал о коварстве ветра на полюсе: сейчас он безобидно резвится над поверхностью льда, а может превратиться в жестокий ураган.
Лодка оказалась в центре полыньи, малым ходом подошли к краю поля. Радисты передали радиограмму в штаб флота, а матросы рулевой команды спустили трап.
- Итак, - в последний раз напомнил Максимов, обращаясь к троим десантникам, - вы сходите на лед и двигаетесь заданным курсом… В точке «а» Кормушенко и Голубев устанавливают аппаратуру и готовятся к съемке, а вы, мичман, обследуете крепость и толщину льда. Если трещин нет, начните устанавливать метеоаппаратуру. Все время держите с нами связь по УКВ. На случай, если станция выйдет из строя или будут другие неполадки, у вас есть про запас ракеты. Насчет условных сигналов мы договорились. Пришли в заданную точку - немедленно докладываете о готовности и ждете сигнала. Увидев красную ракету, знайте, что на корабле объявлена боевая тревога и мы готовимся к старту… Что же еще? - Максимов на минуту задумался. - Если что-нибудь непредвиденное произойдет, нервничать не надо. Вам будет обеспечена помощь. Вопросы есть?
- Все ясно, товарищ адмирал! - отозвался Геннадий.
- Ясно, - подтвердили его спутники.
- Ну а коли ясно, ступайте! Счастливого пути! - он обнял всех по очереди и проводил до трапа.
Двое саней, нагруженных аппаратурой, продуктами, палаткой, спустили на лед. В одни впряглись Геннадий с Голубевым, другие волочил за собой мичман Пчелка.
Удаляясь, они несколько раз поворачивались к кораблю и размахивали руками; постепенно их фигурки превратились в маленькие черные точки, хорошо заметные на ослепительной белизне снега.
Резкий встречный ветер, который моряки зло называют «мордотык», крутился низко, над самым льдом, бросал в лицо острые снежные иголки. Пороша заметала следы трех моряков, пробивавшихся в неведомую даль.
Порой они почти исчезали среди этой беспрерывной пляски снежного вихря, а когда ветер стихал - их фигурки снова чернели на льду. Теперь они шли, не замедляя шага, не оглядываясь.
Максимову, глядевшему им вслед, почему-то опять вспомнились военные годы. Вот так же наши корабли ходили на Новую Землю, и моряки отправлялись по льду к мысу Желания, чтобы доставить маленькому гарнизону боеприпасы и продовольствие. Не хотелось уходить с мостика. Казалось, пока он тут стоит и наблюдает - все хорошо. А спустись он в центральный пост - может случиться всякое…
Снизу послышался голос радиста:
- Прошу разрешения на мостик, товарищ адмирал. Вам радиограмма из штаба флота.
- Добро! - отозвался Максимов.
Матрос протянул листки. Максимов прочитал их, вернул обратно и, взглянув на часы, сказал себе: «Пора!»
18
…Сигнал тревоги заставил всех быстро спуститься вниз. Максимов смотрел на приборы, и ему ясно представилось огромное необозримое пространство, тишина льдов, среди которых, подобно плавнику косатки, выступает маленькая одинокая точка - рубка подводного атомохода. И виделись Максимову трое, шагающие по снежной целине с санками на буксире все дальше и дальше от корабля.
До пуска оставалось совсем немного. Длинные гладкие ракеты с плавниками и хвостом, напоминавшие китов-детенышей, покоились в контейнерах.
Доронин сосредоточенно следил за пультом ракетного комплекса. Вспыхнул сигнал готовности. Теперь достаточно было нажать красную кнопку на пульте управления, чтобы ракета вырвалась из недр лодки и унеслась в заоблачную высь.
- Товарищ адмирал, ракета к пуску готова! - доложил он.
Казалось, секундная стрелка корабельных часов мчалась быстрее обычного.
По тишине, настороженности, установившейся в центральном посту, можно было понять - решительный миг приближается…
Вот уже стрелка прошла последний круг. Доронин взглянул на Максимова, тот кивнул. Рука командира протянулась к заветной кнопке…
Максимов остро чувствовал всю значительность происходящего. В сознании запечатлелось: «Товсь! Старт!» И ответный сигнал: - «Команда исполнена!» Взревели стартовые двигатели. Содрогнулся корпус, какая-то дьявольская сила закипела в чреве корабля. Толчок. В следующий миг ракета отделилась от корабля и поплыла в небо.
Множество глаз следили за ней по приборам.
- Товарищ адмирал! Ракета идет точно по курсу, - доложили по трансляции.
И потом ежеминутно доносились эти слова: «Точно по курсу! Точно по курсу!…» Скоро, скоро, скоро…
- Товарищ адмирал!… С берегового КП доносят - цель поражена!
Вот этого и ждал Максимов! Он мысленно представил полигон - клочок земли, обозначенный на карте ничтожно малым квадратом, и огромную воронку на месте взрыва. И тут же подумал о тех троих, оставшихся на льду.
Прозвучал сигнал отбоя тревоги, рубочный люк открылся. Максимов вышел наверх и увидел вокруг корабля почерневший снег. Яростно бился ветер, и снежинки непрерывно кружили в воздухе. Максимов навел бинокль. Десантников не видно. И вообще трудно было различить, летел ли снег или он поднимался с ледяного поля, крутил вихрь, и было похоже - близится ураган.
Пурга неслась к кораблю, засыпала снегом. Все находившиеся на мостике распустили тесемки ушанок, еще плотнее нахлобучили их на лбы.
Да, надвигался ураган. Это можно было заметить по сгустившимся облакам, висевшим низко над льдами, и по шквалистым порывам ветра.
Сквозь вой пурги слышался какой-то тяжелый скрип, Максимов посмотрел вниз: большие и маленькие льдины, заполнявшие полынью и до сих пор находившиеся в ленивом дрейфе, теперь, словно набравшись силы, приходили в движение, обступали корабль, жались к его бортам.
Ветер бесновался, поднимая в воздух белесую массу снежной пыли. Она слепила глаза. Максимов не пытался смотреть в бинокль. Где уж там увидеть, что делается вдали, куда ушли трое! Не различить даже зеленоватых торосов где-то совсем рядом, в таинственном сумраке.
