ли? Сомневаюсь.
Глава 8
Родители и дети
Мы выходим из школы, храня гробовое молчание.
Небо сегодня чужое, меня не покидает чувство, что это не то небо, на которое я смотрю уже восемнадцатый год. Я резко выдыхаю, будто пытаюсь избавиться от мерзкого ощущения в груди. Но все остается прежним: и незнакомое небо, и сдавленные легкие.
Вдалеке я замечаю Логана Чендлера. Он ржет так громко, что школьники оборачиваются на него. В этом весь Логан – привлечь к себе внимание и при этом сделать вид, будто он не прилагает для этого ни малейших усилий. Логан вместе с ребятами из команды идет в старую забегаловку. Это одна из тех идиотских традиций, что чтится из поколения в поколение. Когда-то я тоже ходил с этими отморозками в «Грилз».
Сейчас мне кажется, что лучше разбить череп о стену.
– Сегодня у Логана вечеринка, – говорит Бетани.
– Отлично, – иронично комментирую я.
– Что-то вроде поминок, только с выпивкой.
– Не верится, что ты часть этого безумия, Бет.
– Кто бы говорил, – девушка скрещивает на груди руки, будто защищаясь. – Дурацкое клише, Мэтт, будто все спортсмены тупые, а все очкарики умные.
– Не клише, а логическое заключение.
– В этом безумии варится много хороших людей, и ты сам об этом знаешь.
– Не помню хороших людей на подобных сборищах, Бетани.
– Может, потому, что надирался до такой степени, что забывал даже адрес дома?
Я никогда не любил, когда люди пересекали начерченную мной линию, что-то вроде ограничителя: запретная территория, опасная тема… Я привык предотвращать разговоры о моем прошлом еще до возникновения импульса, но сегодня я забываю защититься. Бетани никогда не была моим другом, но мы часто встречались на подобных мероприятиях. И это дает ей право рассуждать и бросаться фактами, ведь события происходили у нее на глазах.
– Я не надирался, хорошо? – Надирался еще как, а потом приходил в себя уже дома с руками по локоть в крови. Кого и по какой причине я бил, всегда оставалось тайной… ровно до прихода в школу.
– В любом случае меня это не касается, – отрезает Пэмроу.
– Вот именно.
– Как и не касается то, что Блэк прямо сейчас держит за руку Чендлера.
– Ну она… Что? – Ищу взглядом Логана и действительно вижу, как Ари обольстительно улыбается ему, поправляя бронзовые волосы.
По венам разносится ревность, но я стискиваю зубы. Я научился скрывать эмоции и умею казаться бесчувственным.
– Не вижу ничего странного. Они давно знают друг друга.
– Да брось, Мэтт!
Но я не отвечаю. Только проговариваю про себя: «Наплевать, наплевать».
– На Ари это совсем не похоже, – неожиданно шепчет мой брат, а я отмахиваюсь.
– Она и раньше прикрывалась Логаном, когда хотела меня позлить.
– Думаешь, поэтому она вокруг него вьется? – округляет глаза Бет. – Из-за тебя?
– Она играет. Ей хочется увидеть реакцию. Не дам ей такой возможности.
Мы проходим мимо Чендлера и Ари, но я упрямо смотрю перед собой, не собираясь ни при каких обстоятельствах поддаваться искушению. Ощущаю, как ее взгляд прожигает мне спину, слышу ее звонкий смех, но не останавливаюсь. Они говорят о вечеринке, а я невольно улыбаюсь, удивляясь подобному поведению прислужника Люцифера.
Неожиданно в такой глупости, в таком детском ходе я узнаю Ари: она не убила нас в холле, не причинила никому вреда в актовом зале, Ари вернулась играть, наблюдать за тем, что мы сделаем и как поступим. Она всегда цеплялась за Логана, когда пыталась вывести меня из себя, и в этом поступке видна настоящая Ариадна – та самая, которую я знаю.
– Мэтт, я покажу тебе документы, но позже, – говорит Бетани, и я выплываю из мыслей. Мы останавливаемся около пикапа Хэрри, и я очень туго соображаю, о чем речь.
– Документы?
– Да, с места преступления.
– Точно, – говорю я и раздраженно киваю: я идиот, забыл о том, что действительно имеет значение. – Из головы вылетело. Почему не сейчас?
– Я тороплюсь, – быстро находится Бет, – позже, хорошо?
– И когда наступит это позже?
– Например, завтра.
– Слушай, да, я немного выпал из реальности. – Я смотрю в глаза Бетани серьезно, как отец смотрит на меня, когда отчитывает, пытаясь наставить на путь истинный. – Но это не значит, что я забыл.
– Ты забыл.
– Но вспомнил.
– Завтра. Обещаю.
– Куда ты бежишь? – вдруг спрашивает Хэрри и хмурится, разглядывая Пэмроу, как будто видит впервые. Девушка отворачивается. – Ничего не хочешь рассказать?
– Нет.
Новая способность Хэрри – заставать врасплох неожиданными вопросами. Только сейчас я замечаю, что Бетани нервничает.
– Все в порядке? – интересуюсь я. – Может, тебя до дома довезти?
– Я доеду.
– Уверена?
– Да. Хочу поскорее увидеться с родителями, – поясняет Бетани, сжимая учебник по тригонометрии. – Встретимся завтра и все обсудим, договорились?
Не хочу загадывать. В нашей ситуации планировать что-то крайне опрометчиво. Но киваю:
– Договорились!
Когда мы едем в коттедж Монфор, у меня звонит телефон. Я киваю Хэрри, чтобы он поднял трубку, но брат, прочитав имя на дисплее, качает головой:
– Это папа. Сам с ним говори.
Что ж, я и не сомневался, что рано или поздно отец нагрянет с вопросами. Не могло быть иначе, он ведь отец, должен волноваться, читать мораль, седеть и стареть, пока сын ему обещает стать лучше, но скатывается все ниже в пропасть. Иногда мне стыдно. Я не имею права разочаровывать отца. Какими бы черствыми ни были мои слова и поступки, я всегда хотел сблизиться с отцом, хотел заслужить его доверие. Но сейчас мне кажется, что я поступаю правильно, скрывая от него правду и помогая Ари.
Я выгляжу в его глазах полным ублюдком. Но, что самое интересное, я поступаю по совести – именно так, как он меня учил.
– Привет, – говорю я, заранее предчувствуя неприятную беседу, не тешу себя надеждой и не пытаюсь придать своему голосу виноватые ноты.
– Как ты думаешь, сколько можно терпеть? – начинает отец с философской фразы, и это не просто плохо, это отвратительно. Я почти уверен, что он едва сдерживается, чтобы не поехать в коттедж Монфор и не вытащить меня за шиворот домой.
– Послушай, я не хотел, чтобы так вышло.
– Не хотел грубить Дол или пропадать из дома?
Я стискиваю зубы.
– И то и другое.
– Жду тебя прямо сейчас.
– Я не смогу, в смысле… – Замолкаю, бегло осматриваюсь и чувствую, как внутри на пару секунд все холодеет. Я ненавижу обманывать отца. – Это важно.
– Что важно? – Папа теряет самообладание, повышая голос. – Ты меня слышишь?
– Да.
– И что я велел?
– Вернуться домой.
– У тебя десять минут.
– Но у меня есть дела и обязанности, –
