Пират сидит на лавочке, по сторонам не смотрит, сосредоточенно разглядывает маленькую яркую коробку и Ольгиных шагов не слышит. Ольга, подкравшись сзади, закрывает ему ладонями глаза. Пират мгновенно хватает её за руки, но сразу расслабляется и заинтересованно спрашивает:
— Это прекрасная принцесса в хрустальных башмачках?
— Угадал! — говорит Ольга и, обогнув лавочку, усаживается рядом. — Что это у тебя?
— Не знаю, тут лежала, — говорит Андрей. — Дитё какое-нибудь забыло, наверное. Куда пойдём?
— В тринадцатый, мы же договорились, — напоминает Ольга. — Слушай!.. Ты сможешь мне серёжки вставить?
— Смогу, — говорит пират. — Давай.
Она раскрывает и протягивает ему футлярчик:
— Скажи, классные?
— Классные, — соглашается Андрей. — Протереть бы чем-нибудь. Духов нет с собой?
— Да сойдёт, они же золотые!
— Смотри, уши заболят, — говорит пират, снимая с кораблика застёжку.
— Не заболят. Ты аккуратней, я уже сколько без серёг хожу. Может, дырки заросли.
— Это вряд ли, — говорит Андрей. Пальцы у него тёплые, а действует он умело и быстро — словно ему привычно подобными вещами заниматься. Откуда бы такие навыки, мельком думает Ольга, подставляя второе ухо.
— Тебе замечательно идёт, — сообщает Андрей, закончив. — И серёжки оригинальные. Где взяла-то?
— Купила! Где же ещё? — говорит Ольга и замечает, наконец, шрам на его правой щеке: у самого подбородка, изогнутый, свежий рубец. — Что это у тебя?
Пират хватается за щёку и кривится.
— Да!.. Побрился неудачно. Пошли?
— Пошли, — говорит Ольга, но продолжает рассматривать его лицо, удивлённая не столько шрамом, сколько реакцией. — Сильно порезался, да?
— Зажило уже, видишь, — говорит пират и встаёт.
— Что-то быстро зажило!
— Латинист залечил. Кровь сильно текла, я попросил.
— Шрам останется теперь?
— Да нет, сойдёт скоро, — говорит пират с таким видом, словно его расспрашивают о чём-то постыдном. Ольге становится не по себе — настолько, что выяснять вопрос дальше ей уже не хочется. Чтобы отвлечься, она тянется к яркой коробочке, но Андрей останавливает её:
— Не трогай!
— Ты чего? — удивляется Ольга.
— Да она липкая вся. Измажешься.
— Что-то ты врёшь сегодня всё время, — говорит Ольга и берёт коробочку. — Сам-то не испачкался, нет?
Коробочка при ближайшем рассмотрении оказывается детской игрушкой: паззл с Винни-Пухом. Симпатичная картинка, нисколько не подозрительная, но пират мягко забирает у неё игрушку и, положив её на лавочку, садится перед Ольгой на корточки и трогает пальцем кораблик в ухе.
— Тебе очень хорошо с серёжками. Давай ещё одни купим — с висюльками. А почему ты раньше не носила, у тебя же проколоты?
— Хватит мне зубы заговаривать! — Ольга отстраняется и, посмотрев пирату в глаза, понимает, что тема коробочки тоже обсуждению не подлежит — если она не хочет испортить себе воскресенье.
— Пойдём, а? — просительно говорит пират. — А то сейчас поругаемся. Чего нам ругаться? Я эту коробочку купил и желание загадал. Обратно будем идти — посмотрим, если её заберёт кто-нибудь, значит, у меня желание сбудется.
— А-а, — говорит Ольга.
— Честно. И про серёжки честно, — говорит Андрей и улыбается. Улыбка у него просто неотразимая — а на щеках ямочки.
— А в сумке у тебя тоже секреты? — спрашивает Ольга, и Андрей немедленно состраивает значительную гримасу:
— Сюрпризы!
И, запрокидывая голову, смеётся, а Ольга думает, что именно так он будет смеяться, когда закружит её. И неприятные секреты сами собою вылетают из головы. Май, знаете… воскресенье!..
***
Историческая родина в лице города Волжского узнаваема и знакома — до тринадцатого микрорайона, а вот сам тринадцатый оказывается чертовски странен. Ольгина девятиэтажка, стоящая на проспекте, напрочь лишена магазина; дома в микрорайоне стоят только по периметру, а внутри — поросший травою пустырь с редкими деревцами. Разглядывая всё это, Ольга забывает про обещанные сюрпризы и игнорирует озабоченные вопросы.
— Как-то здесь… не так, — говорит она, наконец.
— Везде не так, — утешает пират. — Один Ленин был, есть и будет…
— Да нет. Тревожно как-то. Не чувствуешь?
— Это просто потому, что ты тут жила, — говорит Андрей. — Мне тоже в тридцать четвёртом странно было. А потом, дома выше — не заметила? Прилично выше — метров на десять.
— Действительно, — удивляется Ольга. — Слушай, давай на крышу залезем.
— Давай! Самое то место для сюрприза!
В подъезде, том самом, где прожила пятнадцать лет, Ольга с подозрением смотрит на лифт и заявляет:
— Пешком пошли.
— Почему?
— Потому что! — говорит она, и Андрей молча подчиняется. И ладно, перебьётся без объяснений, у неё тоже секретов полно…
Впрочем, она и не смогла бы ничего объяснить — ничегошеньки! Её не трогают чистые, неисписанные стены, и дверь собственной квартиры на шестом этаже, обитая кожей, а не знакомым пластиком, тоже не вызывает особых эмоций. А вот в лифт заходить нельзя, знать бы ещё, почему… Подъезд неузнаваем, но дело не в этом! Ольге кажется, что за ними наблюдают, не сводя глаз: сквозь стены из квартир, и из щели лифта особенно.
Они беспрепятственно выбираются на крышу — ни решётки с замком, ни запоров на люке, и на крыше всё становится почему-то нормально. Тот же майский октябрь, и безоблачное небо, и широкий парапет, и куча разнокалиберных досок у парапета. Карцев сразу же начинает оглядываться в поисках сидений — Ольга давно знает, что он терпеть не может стоять.
— Давай свой сюрприз! — требует она.
— Сейчас-сейчас, — говорит Карцев и обращается к доскам. Он быстро строит из них подобие стола и скамейки и, усевшись, принимается распаковывать сумку. Ольга начинает хихикать, всё громче и громче, глядя на появляющиеся из сумки предметы. Предметы эти ничего таинственного в себе не несут: ядовито-зелёная пачка "Лучафера", спички, бумажные салфетки, полуторалитровая банка, почти до краёв налитая пенистой тёмно-рыжей жидкостью, две стеклянные кружки и объёмистый свёрток. Упаковочная серая бумага вся в жирных пятнах.
— Да чего ты смеёшься! — оскорбляется, наконец, пират. — Могу я пива попить или нет?! Смотри, какого я леща добыл!
— Какого? — сквозь смех спрашивает Ольга.
— Копчёного! Любишь?
— Обожаю!
— Тут главное — с пивом! — оживляется пират. — Нет, серьёзно, сил уже нет терпеть, в святом отказывают! А таких лещей я уже лет пять не видал, а тут… — Он внезапно замолкает и усмехается. — Н-да. Ты пиво-то пьёшь?
— Пью, — великодушно говорит Ольга и мысленно вздыхает, сообразив, что поцелуи откладываются: с таким-то запахом! А сам дурак. — Только ведь засекут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
