Если коробка не принадлежала ее отцу, а двери не были заперты, тогда, быть может, Сува не столица Фиджи? И разве это так важно? От Фиджи почти не осталось никаких воспоминаний. Только ощущение, которое, вероятно, есть у каждого, что ее детство было в определенном смысле необыкновенным. Но она действительно была на королевском балу. Рут видела маленькую фигурку – королеву на балу. Странно было наблюдать за тем, как королева стареет. Поэтому Рут казалось, что сама она совершенно не меняется. Но, конечно, они обе менялись. Как и следовало ожидать, у них прибавилось ответственности, это неизбежно. Рут размышляла над тем, должна ли королева помогать тебе замечать течение времени: каждый год ты видишь ее профиль на обратной стороне монет, который с возрастом становится мягче, но вместе с тем из-за нее ты вообще теряешь чувство времени в том смысле, что королева на своем далеком троне представляется чем-то неизменным и застывшим. Ее ночное появление на балу, на другой стороне планеты, было совершенно неправдоподобным. Но что-то было в том, что в один из дней 1953 года они одновременно оказались в одном и том же месте. Поэтому Рут почувствовала себя уязвленной, когда Филип завел речь о том, что королева вовсе не нужна, что она анахронизм, когда же Рут возразила ему, указав на достоинство и терпение королевы, Джеффри, как всегда, поспешил сказать: «Мы ничего не имеем против нее лично, ма». – «Верно, – согласился Филип, – я уверен, что она соль земли».
Но разве соль не убивает растения? Разве засоленные поля не бесплодны? Кто тогда захочет быть солью земли? И разве соль не приходит с моря? Выходит, соль земли – это песок. А Фрида ненавидит песок. Рут казалось, что, проснувшись однажды утром, она обнаружит, что Фрида смела весь песок в море. Она представляла себе ее с большой метлой, сметающей песок, и мысленно видела послушные волны, которые принимали все, что она в них бросала. Оголившийся пляж опустеет: камни и ископаемые, нескромные кости динозавров, огромных окаменелых морских чудовищ, пепелища древних пожаров. После Фриды все станет чистым, белым и мертвым. Она все промоет своим эвкалиптовым раствором и лишь тогда почувствует себя счастливой. Рут не могла сказать, хочет ли она, чтобы Фрида была счастливой. Раньше, еще совсем недавно, у нее было собственное мнение. Фрида, Фрида, Царица Савская, Королева. И там же, при королеве, исполнявшей свои обязанности, был Ричард, целующий Рут, но все время любивший другую. Мысль об этом – о Ричарде, любящем другую, любящем ее или, возможно, их обеих, или, возможно, это было одно и то же – утомила ее больше, чем подъем на дюну. Эта мысль превратилась в дерево можжевельника, внучек пиратов и в похороны, в то время как она, Рут, даже не была уверена, что ей удастся снова подняться на ноги.
Сзади раздался шум, скрипнула дверь, и чьи-то руки унесли Рут из сада. Она слишком ослабла и не могла сопротивляться. Никто не сказал ни слова, но двери открылись и закрылись, а потом она лежала в своей постели. Она выпила воды и проглотила несколько таблеток. После этого ее никто не беспокоил. Рут все лежала и лежала, она проголодалась и забеспокоилась, но так как к ней никто не подошел, она заснула. Утром спина не болела, и солнце приглашало погулять по травке. Рут почувствовала, что в доме не спит она одна: ни мужей, ни мальчиков – никого. Она скатилась с кровати и нашла свою сумку в кабинете Гарри. Кошелек лежал внутри. Рут понимала, что почему-то надо действовать быстро и бесшумно. Когда она закрыла за собой наружную дверь, та тихо скрипнула.
Трава на тенистой аллее была такой высокой! Это сулило хороший урожай. Этим путем по утрам ходил Гарри, сначала по подъездной дорожке, потом по дороге, поэтому Рут направилась к дороге и посмотрела вниз. Она с удивлением заметила людей на автобусной остановке. Они столпились вокруг, как будто там что-то случилось. Рут осторожно начала спускаться с холма. Внизу широко раскинулось море, которое стало еще красивее из-за тянувшейся вдоль берега дороги. Из-за стеклянного блеска водной глади морю не хватало цвета, но ближе к берегу оно становилось зеленым. Рут вспомнила, как объясняла детям, что блеск воды был отражением тысяч и тысяч солнц от волн, плескавшихся под разными углами; каждый отблеск был повторением солнца. Ей надо чаще сюда приходить.
Как оказалось, люди, стоявшие на остановке, собрались здесь не потому, что что-то случилось, а в ожидании автобуса. Они пришли с пляжа, небо над морем обещало дождь. Мысль о дожде огорчила Рут, но она чувствовала себя на редкость умиротворенно, оставив позади перипетии своей жизни и чувствуя себя причастной к счастливым судьбам окружавших ее людей, как будто все они стояли в очередь к вратам в Царство Божье. Приехал автобус. Она замешкалась с мелочью, но ей помогли. Водитель выбрал монетки с ее ладони, как птица, склевывающая червяков. Вежливый молодой человек уступил ей место. Она, расчувствовавшись, села, ощущая любовь и заботу, и стала наблюдать за тем, как молодой человек, лишившийся места, проходит вглубь автобуса. В заднем стекле, как на картине, появилась крепкая женщина, спускавшаяся с холма. Над морем нависли серые облака. Заднее стекло начало удаляться от женщины. «Ах, она не успеет!» – воскликнула Рут, хотя не испытала никакого сожаления. Мужчина, сидевший через проход, скептически посмотрел на нее, и Рут улыбнулась. Когда Фрида подбежала к остановке, автобус уже взобрался на вершину следующего холма.
13
Автобус высадил Рут на склоне холма, на улице, где вместо магазинов и вокзала она обнаружила одни дома. Их темно-оранжевые черепичные крыши выделялись на фоне моря, как будто предупреждая о приливе или наводнении. Горизонт располагался выше, чем обычно, и поэтому море так нависло над домами, что у Рут закружилась голова, и ей пришлось идти, держась рукой за низкие кирпичные стены. В конце концов она вспомнила эту улицу. Однажды она была здесь с Джеффри, когда тот был маленьким. Он уронил мелочь, та закатилась под машину, и Рут не пожалела своей спины, чтобы ее собрать. Джефф не плакал, просто стоял, крепко сжав кулачки, с выражением нестерпимой тревоги на лице. Когда она вернула ему мелочь, он в самых изысканных выражениях торжественно поблагодарил ее, словно маленький иностранец, которому турист оказал услугу. Через несколько минут он потратил эту мелочь на булку и снова стал счастливым непослушным ребенком. По улице прошла большая рыжая собака. Она внимательно поворачивала голову из стороны в сторону, как будто охотилась. Прижавшись к стене, Рут остановилась. Ей нравились аккуратные непритязательные дома, тенты над окнами с белыми рамами и кирпичные заборы, такие же рыжие, как собака. Один из этих домов, возможно, принадлежал Фридиной матери. Плечи у Рут болели, как будто она всю ночь таскала тяжести.
Свернув за угол, она оказалась на главной улице города. Магазины жались друг к другу опрятными рядами. Казалось, что сейчас Рождество, потому что поперек улицы тянулись гирлянды лампочек. Быть может, теперь всегда горят огни, чтобы придать покупкам праздничность. Рут вспомнила веселого мясника, который каждый год вывешивал грамоты, объявлявшие его Колбасным королем Южного побережья. Этот, несомненно, официальный титул он получал год за годом и ревностно отстаивал. По улице проехало такси, и Рут спряталась от него в дверном проеме мясной лавки. Своим маневром она заблокировала вход, поэтому ей, двери и женщине за дверью пришлось проделать несколько веселых па, и женщина, выйдя наружу, ее узнала.
– Миссис Филд! Рут! – воскликнула женщина.
Она была такой маленькой – «petite», как сказала бы мать Рут, – что Рут вспомнила о крошечной игрушке из дорогого рождественского календаря. Рут попыталась изобразить на своем лице гримасу узнавания, но, видимо, это ей не удалось, потому что женщина с надеждой произнесла:
– Я Эллен.
– Ах, Эллен! – воскликнула Рут и, произнеся имя вслух, вспомнила ее как Эллен Гибсон. – Как забавно! Вы тоже здесь живете?
– Да, да, конечно, – сказала Эллен. – Я собиралась вам позвонить. Как приятно снова вас видеть!
Рут просияла. Да, приятно – какое верное слово, красивое и недооцененное. Оно означало не только любезность, но и благородную попытку быть внимательным и добрым. Приятных людей в этом мире, подумала Рут, считают безропотными и слабыми. Ранимыми, подумала она. Но Рут ценила приятных людей, как и Эллен Гибсон. Это связывало их. Вот почему Эллен остановила свою машину, чтобы спросить пожилого человека с изысканными манерами, который странно дышал на краю дороги, как он себя чувствует.
– Как поживаете? – спросила Эллен.
– Очень хорошо, моя милая. И конечно, у меня есть Фрида. Она мне помогает. – В тот момент Рут думала о Фриде как о защите и опоре, которой она обладает. – Фрида убирается и все готовит. Она моя правая рука.
