Поговорили о том, о сем, вспомнили прошлое. Саша совсем уже собрался уходить, когда Златко с важным видом положил руку ему на плечо и, понизив голос, предложил хорошую работу.
— Ты, я вижу, чистый, не колешься, — сказал он, кивая на сашины девственные вены. Сам Златко был в футболке с длинными рукавами, невзирая на июньскую жару. — Такие у нас ценятся. Только обещай держать язык за зубами, а я уж замолвлю за тебя словечко. Босс меня любит…
Сердце у Саши екнуло. Он еще не знал, о чем в точности идет речь, но репортерское предчувствие уже трепыхалось у него в груди радостной птицей. Через два дня Златко устроил ему встречу с боссом — в том же баре. Босс, наголо бритый албанец бандитского вида, долго молча изучал сначала сашины документы, затем самого Сашу и наконец спросил:
— Ты, случаем, не полицейский? Лучше сразу скажи, а то ведь все равно узнаем. У твоих же начальников.
Саша от души рассмеялся. Во-первых, он действительно не был полицейским, а во-вторых, уж больно наивной выглядела угроза этого киношного мафиози: как же, станет полицейское начальство сдавать бандитам своих сотрудников… Размечтался, аль-капоне местного значения.
В конце беседы босс все же достал фотоаппаратик и сфотографировал Сашу.
— На всякий случай, — пояснил он. — Отдадим в полицию, пусть проверят.
«На пушку берет… — презрительно подумал Саша. — Эх, ошибся я. Никакой это не „скуп“; так, мелкая уголовная шушера.»
Он и не предполагал, насколько ошибался.
Златко позвонил Саше еще через неделю:
— Поздравляю, братан! Проверка закончена, ты принят! Что я говорил? Если Златко кого приводит, то качество обеспечено!
Саша почувствовал легкие угрызения совести, но подавил их без особых проблем.
Утром следующего дня микроавтобус с наглухо закрашенными окнами забрал его с условленного места. Внутри на скамейках уже сидели несколько молчаливых парней. После недолгой поездки Саша услышал скрежет открываемых ворот. Микроавтобус подскочил, видимо, преодолевая порог, въехал куда-то и остановился. Снова завизжали ворота, затем дверца машины открылась, и они поочередно выпрыгнули на цементный пол большого ангара. Сашины попутчики сразу направились куда-то вглубь, а самого Сашу дотошно обыскали, раздев догола и прощупав каждый шов одежды и каждую складку кожи. При обыске присутствовали уже знакомый Саше босс-албанец и два сосредоточенно жующих автоматчика. Босс с улыбкой наблюдал за все возрастающей сашиной растерянностью, которая достигла пика, когда производивший обыск парень заставил Сашу нагнуться и раздвинуть ягодицы. Посмотрев на испуганное лицо нового работника, албанец рассмеялся:
— Даже не надейся, петушок, — сказал он, подмигивая. — Ты приехал сюда работать. Удовольствия оставим на потом.
Автоматчики одинаково поперхнулись жевательной резинкой и заржали в унисон. Босс потрепал обыскивающего по плечу:
— Ладно, Хасан, оставь его. Не видишь — мальчуган сейчас обделается со страху. Одевайся, Сашок-петушок. Пойдем на экскурсию. У меня на тебя большие планы. В кои веки попадается чистый работничек. Парень ты смышленый, сразу видно. Через месяц будешь старшим. Обещаю. Карьера, брат!
Так Саша начал работать на перевалочной базе героина, самой крупной в ту пору во всей Европе. Он был потрясен и испуган масштабами дела, в которое вляпался по чистому недоразумению и по собственной непростительной беспечности. Через неприметный ангар в складской зоне Сараево проходил стрежень афганской героиновой реки — без малого пятая часть мирового потока. Саша взял в редакции отпуск и стал думать, что делать дальше. Обычное бегство парадоксальным образом выглядело самым опасным. Ясное дело, найдут, из-под земли выкопают, с их-то деньгами и связями. Продолжать работать, уж если попался как кур в ощип? Делать головокружительную карьеру в области наркоторговли? Что-то подсказывало Саше, что он не обладает необходимыми для такой карьеры личными данными. Кроме этого выяснилось, что состав работников на базе постоянно обновлялся, и это наводило на грустные мысли.
Оставался третий вариант: сделать репортаж, тот самый репортаж века, о котором он мечтал, выбирая профессию газетчика. Если что-то и поможет в сложившейся безвыходной, смертельно опасной ситуации, так это только широкая известность — такая, которая сделает плату за его убийство слишком большой по сравнению с удовольствием отомстить нахальному шпиону. Надо сказать, что сашин расчет не выглядел столь уж фантастическим. Его прекратили обыскивать уже на второй день работы. Вообще босс-албанец и другие более крупные шишки, которые иногда заезжали в ангар на длинных черных лимузинах, вели себя на удивление уверенно для преследуемых по всему миру преступников. Наверняка этому существовало какое-то объяснение, но Саше оно было не известно. Пользуясь общей беспечностью охраны и начальства, он стал приносить в ангар портативные камеры и снимать, снимать, снимать — все, что попадало в объектив, скрытый в рукаве, в брелоке, в сигаретной пачке. Дома, вечерами, он готовил свой потрясающий материал. Даже на фоне громких событий того года, устланных бархатом восточноевропейских бескровных переворотов, даже в атмосфере конца эпохи и новорожденных надежд на всеобщее благоденствие — его репортаж должен был прозвучать подобно взрыву водородной бомбы. Описание работы крупнейшей перевалочной наркобазы, сделанное изнутри, с подробными документальными кадрами! Такого еще не было нигде и никогда.
Репортаж был готов к концу второй недели. Даже с поверхностного взгляда он тянул как минимум на десяток Пулитцеровских премий. Саша распечатал статью и снимки, взял компьютер — на случай, если главред попросит срочно что-нибудь исправить, и понесся в редакцию. Главный встретил его неприветливо:
— Вернулся? — буркнул он, поднимая голову от верстки. — В твои годы, парень, надо работать круглые сутки. Слово «отпуск» придумано для стариков вроде меня.
Еще не было девяти, а первую рюмку главред старался выпивать не раньше полудня. Зная это, никто не совался к нему в кабинет до половины первого. Но Саша был уверен, что, увидев его материал, старик забудет даже о бутылке. Не говоря ни слова, он положил свои листочки на редакторский стол, прямо поверх верстки. Главный изумленно поднял кустистые седые брови:
— Надеюсь, то, что ты принес, стоит твоей наглости…
Саша молча кивнул, преисполненный величием текущего исторического момента. Старик начал читать. На второй страничке он постучал по столу, как по стойке бара, и сказал, не отрывая глаз от статьи:
— Налей мне. Полную.
Саша, улыбаясь, подошел к шкафчику, где, как все знали, главный держал свои «сердечные капли», и налил полстаканчика виски.
— Соды не надо, — добавил старик, продолжая читать. Саша долил виски до края и принес редактору.
Дочитав, главный выпил виски залпом, как воду, и помолчал, барабаня пальцами по столешнице.
— Кому еще ты это успел показать? — спросил он наконец.
— Никому, — гордо ответил Саша. — Сразу принес к вам.
— Это делает тебя чуть более живым — сказал старик и покрутил головой. — Хотя людей мертвее мне лично приходилось видеть только в гробу. Ну почему ты такой идиот, Саша? Ты когда-нибудь слышал фамилию Карамустафич?
— Конечно… А при чем тут?.. — на середине вопроса Саша замолчал и прикусил губу.
Алия Карамустафич был сильным человеком в городе. Слухи приписывали ему несметные богатства и неограниченные возможности. В качестве источников его взошедшего, как на дрожжах, капитала называли контрабанду и международную торговлю оружием. На последних республиканских выборах Карамустафич финансировал одновременно обе соперничавшие друг с другом партии. В итоге он стал министром внутренней безопасности, хотя наверняка мог бы получить любой пост — по желанию, вплоть до главы правительства.
— При чем тут — что? — очень тихо, но внятно прошипел старик. — Ты что, не знаешь, что ему принадлежит половина этого города? Если уже не весь? И эта газета, между прочим, — тоже. Он платит тебе зарплату, Саша, он, Карамустафич! И склад, который ты описываешь здесь своим ученическим слогом, тоже принадлежит ему. Это тебе, дураку, понятно? И полиция — тоже. Раньше он просто давал им взятки, теперь он дает им оклады, продвигает по службе, увольняет, берет на работу — он теперь министр, глупая твоя башка!
Главный взял со стола сашины листочки и потряс ими в воздухе.
— Как ты мог хоть на секунду предположить, что такой репортаж может появиться здесь? Здесь — я имею в виду не только в этом журнале — в этом проклятом городе, в этой чертовой стране… на этой гребаной планете, прах тебя побери!
Саша потрясенно молчал. Теперь ему стали понятны причины беспечности мафиозных боссов. Им и в самом деле нечего было опасаться. Главный встал, ожесточенно оттолкнув стул, и налил себе еще. Виски в початой бутылке кончился на середине стакана, и этот факт добавил старику раздражения.
