Территория «секретчиков» была отделена от гарнизона высокой сеткой на стальных столбах и воротами с видеоглазком. Периметр охранялся гарнизонными срочниками, но внутрь их не пускали, надо было звонить, говорить в объектив, объяснять, что тебе нужно… Процедура глупая и унизительная, Борух каждый раз чувствовал себя при этом дурачком каким-то.
На этот раз, впрочем, унижаться не пришлось — индикатор селектора не горит, ворота приоткрыты. Майор пощёлкал клавишей вызова, никакой реакции не получил, и они просто прошли внутрь, направившись к входному тамбуру купола. Массивная стальная дверь была распахнута настежь, внутренняя притворена — а между ними висела плотная полупрозрачная занавесь из толстого полиэтилена, образуя как бы тамбур в тамбуре. На потолке смонтированы мощные ультрафиолетовые лампы.
— Что за хрень они тут устроили? — удивился вслух лейтенант.
— Чёрт их поймёт, — рассеяно ответил Борух, прислушиваясь к обстановке внутри купола. Там было, на его взгляд, слишком тихо, чтобы оказалось спокойно. Вот такой парадокс.
Он осторожно толкнул дверь стволом автомата и заглянул внутрь. Там было почти темно, свет не горел, пространство освещалось только через небольшие стеклянные секции вверху купола, которые изрядно затянуло степной пылью. Пахло порохом, кровью и говном — настоящими запахами войны.
— Внимание! — скомандовал Борух. — Прикрывайте, я захожу…
Скомандовал и сразу вспомнил, что за спиной у него не опытная сработавшаяся команда, а зелёный как огурец летеха и два срочника, не держащие автоматы, а держащиеся за них.
— Стоп, отбой! — сказал он быстро. — Вы мне тут, блядь, наприкрываете сейчас… Стоять тут, на шорохи не стрелять, в силуэты и тени не стрелять, в «ой, мне показалось» тоже не стрелять. Лучше всего вообще ни во что не стрелять, ну его нахуй. Дождитесь моего возвращения.
Борух осторожно шагнул в помещение, привыкая к пыльной полутьме купола. Запах смерти усилился, но ни движения, ни звука не было. Похоже, всё, что могло тут случиться, уже случилось. Возле входа начинался металлический сборный пол из рифлёных квадратов, но через десяток метров он обрывался в темноту — в центре круглого помещения находилась воронка раскопа, и свет туда не доставал. На полу стояли обычные армейские кровати, они были пусты и аккуратно застелены. «Значит, — подумал Борух, — никто тут этой ночью не спал. Но где они все?» По штатному расписанию «секретчиков» было двенадцать человек, в званиях от старлея до майора, но Борух не очень в эти звания верил. Ухватки у них были не армейские, больше на конторских похожи, а там со званиями свои игры…
Рубильник на стене обнаружил быстро, но он и так был в положении «включено». Дело было не в нём. Впрочем, ближе к провалу обнаружилась аккумуляторная стойка с подключённой к ней «люстрой» из шести автомобильных фар на прожекторной стойке. И вот её выключатель сработал, залив раскоп ярким, слишком контрастным и дающим множество ломаных чёрных теней светом. Однако главное он увидел сразу — в яме, залитой чёрной в синеватом свете фар кровью, лежали «секретчики». Разобрать, кто из них старлей, а кто майор, теперь было бы затруднительно — вид у тел был такой, как будто они на сенокосилку врукопашную ходили. «Гуляш просто какой-то», — подумал с содроганием Борух. В центре ямы — как выяснилось при свете, не такой уж глубокой, метра три-четыре, — торчали несколько грубо обработанных камней, образующих щербатый круг, в центре которого возвышалась идеально цилиндрическая колонна из чёрного матового камня. При взгляде на неё, Боруха охватило дежавю — он уже видел такую. И это странное, как бы тянущее под ложечкой ощущение от неё тоже вспомнилось. Вместе со всей неприятной историей, с этим связанной. «Кажется, я понимаю, что здесь случилось, — сказал он себе. — И мне это категорически не нравится».
Вокруг камней размещались стойки с электронными ящиками самого сурового вида, змеились кабели, громоздились какие-то научно-технические штуковины неизвестного предназначения. Они были обесточены, поэтому Борух счёл их не опасными. Однако связная аппаратура «секретчиков» — стойка с компьютерами и радиостанцией, — была разбита и покорёжена, будто её топором рубили. Кажется, кто-то тут сильно не любил передающую аппаратуру…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Борух хозяйственно выключил прожектора, подошёл к тамбуру и сказал громко: «Не стрелять! Я выхожу!» — чтобы не пальнули остолопы с перепугу.
Выйдя, притворил за собой внутреннюю дверь, вытолкал свою команду из тамбура и закрыл толстый наружный люк, притянув его ручной закруткой.
— Что там? — спросил с любопытством лейтенант.
— Ничего полезного для нас, — покачал головой Борух. — Аппаратура связи испорчена.
— А что там копали-то, а? — не выдержал сержант. — Правда, что НЛО?
— Отставить базар! — скомандовал Борух. — Оно вам таки надо? Хотите всю жизнь под подпиской просидеть? Не видели ничего — и спроса с вас никакого. Как сказал один умный еврей: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».
— Какой еврей? — спросил любознательный лейтенант.
— Любой. Любой умный еврей, Миша, скажет тебе эти слова.
С окраины городка донеслись звуки заполошной автоматной стрельбы. Два или три автомата промолотили безостановочно, непрерывной очередью выплёвывая содержимое рожков — и смолкли. Наступила тишина.
— Ну вот, блядь, за что мне это?.. — безнадёжным голосом сказал майор.
Переглянувшись, они бросились на звук.
Навстречу им по плацу бежал человек — вид его был страшен. Зелёное х/б практически не имело рукавов — вместо них свисали полоски разлохмаченной окровавленной ткани, штанины выше сапог торчали тёмными клочьями, по предплечьям струилась кровь, оставляя тёмные капли на асфальте плаца. Майор Мешакер узнал своего сержанта только по лычкам — лицо бегущего превратилась в кровавую маску. Он пытался на бегу вытереть заливающую глаза кровь несуществующим рукавом — но только размазывал красные полосы. Бросив это безнадёжное занятие, на ощупь, не останавливаясь, отстегнул пустой магазин у болтавшегося на шее автомата и начал копаться в подсумке, пытаясь достать новый. Рожок запутался и не желал выниматься — окровавленные пальцы впустую скользили по жёлтой пластмассе, оставляя на ней красные следы. За ним, накрывая кровавую капель следа разноцветным лоскутным покрывалом, выбегали на плац собаки.
Они бежали плотной массой, плечом к плечу — на плац как будто вытягивался разномастный мохнатый ковёр, усеянный точками злых глаз. Стремительность и слаженность их движений поражала и вызывала невольный ужас. Казалось — их здесь тысячи, хотя на деле вряд ли больше пары сотен.
— Сергеев, ложись! — заорал Борух, вскидывая автомат.
Сержант среагировал мгновенно — как подкошенный рухнул на плац и резво откатился в сторону, продолжая лапать правой рукой застрявший в подсумке магазин. Оглушительно шарахнула длинная очередь — майор стоял в классической стрелковой стойке и, ощерившись, вёл стволом по стае. Через пару секунд вступили автоматы Джамиля и Птицы, и только лейтенант никак не мог сдёрнуть внезапно ослабевшими руками тугой предохранитель. Лоскутное покрывало распалось на отдельных животных, которые проворно метнулись в разные стороны. Запоздалая очередь Успенского бесполезно хлестнула по плацу, выбивая из него асфальтовую крошку.
Пыльная поверхность асфальта была покрыта кровью и собачьими трупами, в воздухе висел синий и горький пороховой дым. Поскальзываясь на рассыпанных гильзах, майор бросился поднимать Сергеева. Вытирая ему лицо носовым платком, он приговаривал:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ничего, ничего, жить будешь… Главное — глаза целы…
— Товарищ майор, все пропали! У складов никого, и в столовой, часовых на местах нет… — Сержанта трясло. — Они кинулись из-за угла… Мы стреляли — но всё произошло так быстро! Не знаю, куда делись остальные…
— Потом расскажешь — надо в казарму бегом. Там есть бинты в аптечке, а то истечёшь тут кровью…
