Когда вчера днём он рассказал Анвар Хаку, какое чудовищное преступление с помощью американцев задумали главари «Фронта», старик сразу же согласился: медлить больше нельзя. Решили, что Масуду лучше всего добраться автобусом поближе к границе, но не к Хайберу, а куда-нибудь южнее, например, к Парачинару, а там искать способ перейти в Афганистан. Анвар Хак, знавший те места, считал, что в долине реки Куррам это будет не так уж трудно сделать.
Ночь Масуд провёл в ашхане, в каморке бабая. За повара и юркого бачу тот ручался, а сам не сомкнул глаз, сидя в тёмном помещении и наблюдая в щёлочку из-под опущенного тента за улицей. Утром с первым намазом он разбудил Масуда и, заставив съесть целое блюдо плова и выпить добрую дюжину пиал чая, распорядился быть готовым уйти, но ни в коем случае не высовывать носа из каморки. После вчерашнего его наверняка уже ищут. Об автобусе пусть не беспокоится, это он берёт на себя. Многие заезжают в их улочку, чтобы пассажиры могли поесть перед дальней дорогой. Поэтому Анвар Хак не сомневался, что подходящий обязательно подвернётся.
Однако прошло больше двух часов томительного ожидания, прежде чем в каморку вбежал запыхавшийся ашханщик.
— Пора, сынок, — он прижал Масуда к груди и тут же, резко отстранив, вышел.
У выезда на Джанхангирское шоссе прижался к обочине большой, пёстро раскрашенный автобус. Масуд едва успел протиснуться внутрь, как из дверей харчевни появился шофёр, дожёвывая на ходу смазанную курдючным салом лепёшку.
За прошедшие годы Масуд почти нигде не бывал, кроме военных лагерей повстанцев да вилл их главарей в окрестностях Пешавара, и теперь с любопытством смотрел по сторонам. Зной ещё не завладел равниной. Чистый, освежающий ветерок веял с его родных гор, заставляя чуть шелестеть старые тамаринды, чинары, тополя, росшие вдоль шоссе. По дороге не спеша тащились допотопные арбы с деревянными колёсами; торопливо перебирая тонкими ногами, шагали навьюченные ослы, спешили в город горделивые всадники. Кучками шли дехкане, о чём-то споря и размахивая руками. Бродячие торговцы на ходу обменивались последними новостями.
Солнце уже садилось, когда автобус остановился перед длинным двухэтажным домом с галереей, на которую выходили двери комнат. К дому примыкал окружённый дувалом двор, где караванщики оставляли верблюдов и ослов. Судя по пустому загону, гостиница не страдала от наплыва постояльцев. Дальше, ближе к границе, начинались, по словам шофёра, «неспокойные места», где ночью лучше не ездить.
Что ж, торопиться теперь некуда, можно и заночевать. Вместе с немногими оставшимися пассажирами Масуд уселся на длинные брёвна возле маленькой кухоньки под навесом, заменявшие лавки. Над широким котлом поднимался пар, предвещая скорый ужин. Тут же суетился худой человек в тюрбане и чёрной жилетке, назвавшийся хозяином гостиницы. Кроме приехавших с автобусом, на брёвнах расположились несколько бродячих торговцев. Сложив в кучу тюки с немудрёным товаром, они дремали, изредка приоткрывая глаза и морщась от белого света всходившей луны. Он был настолько ярким, что деревня на склоне невысокой горы и развалины старинной крепости на высившемся за ней утёсе казались залитыми солнечными лучами.
Съев полную миску горячей наваристой лапши, разморённый. Масуд собрался было идти спать, когда к нему подсел один из торговцев.
— Куда едет эта машина? — спросил он на урду, ткнув палкой в сторону автобуса.
— Эта машина едет в Парачинар, — вежливо ответил Масуд, сочтя вопрос просто проявлением праздного любопытства.
В медресе, пока другие мучились над ста четырнадцатью сурами Корана, он выучил, кроме дари и английского, ещё и ypду, а за последние годы стал говорить на нём, как коренной лахорец. Кстати, Моджаддади взял его к себе именно поэтому: хорошие воинские навыки, знание Корана плюс весьма удобное в этой стране многоязычие.
— А куда держит путь мой ночной друг, да процветают его дела и приумножится его богатство? Тоже в Парачинар?
— Да, почтеннейший, — Масуда начало раздражать это назойливое любопытство, но он сдержался.
— В Парачинар и дальше? — усмехнулся торговец.
— Может быть, — уклончиво согласился Масуд и внимательно посмотрел на торговца.
Ничего особенного: небольшая рыжая бородка, тюрбан, широкий халат, запахнутый на правую сторону, как принято у мусульман, грязные шаровары и толстая палка с острым стальным наконечником, которая в случае необходимости могла превратиться в грозное оружие. Настораживали лишь глаза, маленькие, цепкие, словно у коршуна, высматривающего добычу.
Почувствовав холодок в словах собеседника, торговец виновато попрощался и куда-то исчез. Масуд тоже не стал мешкать и, получив у хозяина ключ от комнаты, отправился спать. Он ещё подумал, что, может быть, не стоит дожидаться утра, а прямо сейчас продолжить путь, но усталость после долгих часов тряской езды взяла своё.
Проснулся Масуд неожиданно. Уже потом он догадался, что его разбудил скрип половиц. Ещё он понял, что выход через галерею наверняка перекрыт. Что ж, действовать нужно без промедления.
Спал он не раздеваясь, снял только высокие, на шнуровке, подкованные ботинки, где-то раздобытые Анвар Хаком на случай, если придётся идти по горам. Поэтому сборы заняли считанные минуты: глотнуть тепловатой воды из кувшина да переложить из брюк в карман куртки рейнджерский нож с выбрасывающимся лезвием.
Масуд на цыпочках подошёл к окну, приоткрыл створки и осторожно выглянул наружу. К счастью, задняя стена дома отбрасывала длинную день. Из неё выныривала белая в лунном свете дорога к кишлаку. И хотя она тянулась по совершенно голому пологому склону, иного пути для отступления не было. Масуд вылез из окна, ухватился руками за подоконник и, слегка согнув ноги в коленях, как учили на занятиях, разжал пальцы.
Толчок оказался настолько слабым, что он даже не упал. Пригнувшись, подкрался к краю спасительной тени. Огляделся. Никого. Нужно рисковать, и да поможет ему аллах!
Масуд побежал вверх по склону. Он находился на полпути к кишлаку, когда сзади раздался негромкий свист. Оглянувшись, увидел, как по дороге от гостиницы, поднимая пыль, мчатся три человека. Один далеко опередил остальных. Но Масуда это не слишком встревожило: до кишлака им всё равно его не догнать, а там пусть ищут.
Однако, когда он миновал первые дома, то понял, что просчитался: перед ним тянулся узкий коридор улицы с высокими глинобитными дувалами. Ни щелей, ни просветов, одни глухие стены, перелезть через которые нечего было и думать. Оставалось только бежать дальше в надежде, что улица выведет куда-нибудь.
