Где-то через неделю за мной приехал мужчина. Он сказал, что от моего отца и забирает меня домой. Я видела его как-то с отцом, поэтому пошла с ним. Он показался мне добрым. Улыбался, шоколадом угощал, купил много продуктов домой, то, чего никогда в нашем холодильнике не было. Отца моего ругал и наказал заботиться обо мне, иначе башку оторвет.
Я даже обрадовалась тогда. Ибо отец и правда изменился, не полюбил меня, конечно, как должен отец, но дружков домой не водил, со мной разговаривал спокойно, предпочитая не трогать.
Тимур стал появляться у нас часто, каждую неделю. Помимо продуктов в нашем доме поменяли технику: холодильник, телевизор. У меня появился ноутбук, новый телефон, новая мебель в моей комнате, одежда. Мужчина все чаще оставался у нас подольше. Просил меня что-то приготовить, напоить его чаем. Я готовила, обслуживала, ибо тоже была ему благодарна. Дурная была, маленькая, не понимала еще тогда, что просто так чужие люди таких подарков по доброте душевной не делают. Он мне казался богом, я даже радовалась, когда приезжал дядя Тимур. Отец становился шелковым, бегал, заискивал, даже ремонт стал делать, когда Тимур наказал привести дом в порядок. В этих детских иллюзиях я жила больше года, не замечая ни его взглядов на меня, ни случайных касаний, недвусмысленных фраз.
Однажды он приехал вечером, когда отца не было дома. Сказал, что подождет, привез пирожные и велел поставить чай. Мы пили чай на диване и смотрели фильм. В какой-то момент мужчина опустил руку на мое колено и стал скользить выше под юбку. Я оторопела тогда, не могла пошевелиться и сказать ничего не могла. Так и сидела в шоке, делая вид, что смотрю кино, пока он гладил мои ноги. Потом стал рассказывать мне вкрадчивым голосом, какая я красивая, нежная, и, если буду послушной девочкой, он заберет меня отсюда, поселит в большой красивой квартире, поможет поступить в институт и вообще озолотит.
Плакать я стала, только когда он грубо раздвинул ноги и залез в трусы. Но Тимура это не остановило. Он говорил: «Плачь, моя девочка, это так красиво». Растирал меня между ног, противно слюнявил свои пальцы и снова растирал. От страха не сопротивлялась, только пищала, просила остановиться, не трогать меня, но, похоже, ублюдка это только заводило. Дальше он разорвал мою майку, мял грудь, больно сжимая соски и… Продолжать? Ты этого хотел?! — вдруг агрессивно выдает Василиса, поднимая голову и заглядывая в мои налитые кровью глаза.
Я этого не хотел. Мне пи*дец, как больно. Гнев набирает обороты, хочется начать убивать прямо сейчас. Содрать кожу с ее ублюдочного отца за то, что позволил, и поломать все, что можно, Баю. Оставив гнить в подвале, как собаку.
— Он изнасиловал тебя тогда? Только «да» или «нет»!
— Нет! — агрессивно выдает Василиса. — Если ты имеешь в виду проникновения его члена в меня, — пренебрежительно кидает она мне.
— Не надо вот этого цинизма, девочка моя, — тихо прошу ее. — Поверь, я не наслаждаюсь подробностями, меня словно изнутри облили серной кислотой. Дело не в этом. Ты просто должна отдать это все мне и отпустить, — тяну ее к себе, целую сладкие губы, надавливаю на затылок, снова укладывая себе на плечо, и глажу по волосам.
— В общем еще полгода он приходил, когда отца не было дома, лапал везде и дрочил на меня.
Бл*дь! Сука! Как же это… Стискиваю челюсть, пытаясь переварить.
— Я сбегала раз десять. Далеко не убегала, максимум через час меня вылавливали его псы и возвращали назад. В последний мой побег из дома Бай отхлестал меня по щекам и сказал, что если хочу остаться такой же красивой и вменяемой, то лучше не злить его.
Я отрежу ему руки, которые посмели трогать и тем более бить!
— Дальше. Как ты оказалась у него?
— В день моего совершеннолетия он приехал с подарками. Мне – серьги с бриллиантами и браслет, отцу – пачку денег. Тогда я еще не понимала, что эти деньги за меня. Меня продали. Бай одел меня в новое платье и увёз в свой клуб, где для нас был накрыт стол. Он насильно заливал в меня алкоголь и рассказывал, что теперь я живу по его правилам. В тот день он меня изнасиловал по-настоящему. Я кричала, била его, царапала, кусала, за что снова и снова получала по лицу, но он не останавливался… Он и правда поселил меня в квартире. В комплексе рядом с клубом и купил вступительные экзамены в университет. Сначала я игнорировала все, что он мне давал. Не ела, не пила, в институт не ходила, просто лежала на кровати или на полу и смотрела в потолок. Бай не отреагировал, приходил, насиловал меня и уходил, думая, что это мои капризы. Так и сказал своим шавкам, которые меня охраняли: захочет жрать – поест. Я стала медленно умирать, тела не чувствовала, сознание путалось, и я была рада. Может, и вышла бы в окно, полетала, но, к сожалению, это был третий этаж, и на окнах решетки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда я потеряла сознание, Бай закрыл меня в клинике, где, естественно, посадили на капельницы и привели в норму. Я пыталась разговаривать с врачами, объяснить им, что меня удерживают силой, просила вызвать полицию, но никто не обращал внимания. Все там были слепыми и глухими, за это им щедро платили или запугивали.
После того как меня поставили на ноги, Бай привез меня в свой клуб и затащил на цокольный этаж, где наглядно продемонстрировал, во кого я превращусь, если не буду жить по его правилам…
Василиса всхлипывает и замолкает, зарывается лицом в мою шею и дышит глубоко. Целую ее волосы, глажу по спине, дышу вместе с ней и не тороплю. На самом деле, она сама хочет все рассказать, несмотря на то, что тяжело. Так устроена психика: когда с кем-то делишься горем, то оно становится общим.
— Там была молодая девушка, я не знаю, сколько ей лет. Неопределённого возраста. Она ползала на коленях перед мужчинами, целовала их ноги и вылизывала ботинки. Ее пинали, но она все равно подползала назад и продолжала. Она отсасывала мужикам и позволяла унижать и оскорблять себя. Бай пояснил, что это наркоманка, ее ломает, и она сейчас на все готова за дозу. Она шлюха в его борделе, которая продает себя за дозы и по-другому жить не может. Она не человек – животное. Он сказал, что меня ждет такая же участь, если я не покорюсь ему.
Эта женщина произвела на меня неизгладимое впечатление и еще долго снилась мне по ночам, в кошмарах, я видела себя на ее месте.
Я покорилась и делала все, чего хотел Бай. Училась, ела, пила, ухаживала за собой, продолжая жить в своем персональном аду. Но никак не могла привыкнуть к сексу с ним, каждый раз, как первый. Я покрывалась холодным потом, дыхание спирало, и все внутри сжималось. Каждый раз противно, больно и невыносимо. Бай же с каждым разом становился все грубее и извращеннее. Каждый раз что-то новое, еще более унизительное и болезненное. Мне оставалось только плакать, но ему нравилось, когда я плакала, он от этого кончал…
Василиса опять замолкает и, кажется, прекращает дышать.
— Я пойму, если теперь стану тебе противна и ты не захочешь меня больше после этой грязи, — выдыхает она.
— Ну что ты такое говоришь, моя маленькая? Ты очень чистая и любимая девочка. Это я, урод, посмел тронуть тебя после этого ужаса. Тоже изнасиловал… — вдыхаю, стискивая ее в объятьях, зажмуриваюсь. — Я понимаю, что слова – это всего лишь вода, но прости меня, моя хорошая.
— Да то, что ты со мной сделал, это так… невинные касания, по сравнению с… — замолкает.
— Я убью его на хрен! — рычу.
— Не надо, не трогай, его! Просто не трогай. Я не переживу, если с тобой что-то случится. Ты сейчас единственный близкий мне человек на этом свете, я не могу тебя потерять.
Это признание. Очень приятно и греет меня. Но ее просьбу – не трогать – я выполнить не смогу.
— Как тебе удалось сбежать?
— Он расслабился. Ослабил поводок. Я послушная собачонка, даже улыбаюсь, когда надо. Он стал мне много позволять. Загулы с подругами из университета. Знаешь, все думали, что я мажорка и поэтому меня всегда охраняют. Завидовали, — горько усмехается Василиса. — Бай полагал, что я привыкла и даже привязалась к нему. И когда я это поняла, то начала строить планы побега. Глупо было бы просто бежать. Меня поймали бы за час и в лучшем случае разбили бы лицо. Я строила планы месяцами. Нашла агентство, подделала рекомендации. Благо денег Бай для меня не жалел. Узнала от самого же Тимура о существовании Демьяна Ростиславовича, которого он боялся, и о том, что его дом – крепость. Он это обсуждал с кем-то по телефону. Я полгода только ждала, когда в этом доме появится вакансия, подкупила хозяйку агентства, собрала вещи и сбежала туда, сразу на работу. Вот и все. Если он меня поймает, то я точно превращусь в ту девушку из подвала…
