бы часть долгов себе прошлому, но, к сожалению, писать стихи я совсем разучился – по крайней мере, так с горечью думал я еще до недавних пор. Раньше мои творения, хотя и нескладные, несовершенные, всё же были озарены талантом и истинно поэтическим светом – мне кажется, в них что-то было. А потом я повзрослел, почерствел, стал, наверное, слишком занудным; я сам установил для себя высокую планку, а когда понял, что соответствовать ей больше не могу, – не удается покорить однажды взятую высоту! – переключился на прозу. Мне почему-то казалось, что здесь у меня будет значительно больший простор для маневра…
Но вот счастье: «и волшебство, и вдохновенье» вернулись – когда я совсем не ждал: я снова стал писать стихи. Именно так, наверное, и приходит всё подлинное – тогда, когда совсем не ждешь.
На изучение архива я мог бы потратить пару дней, но времени совсем не было: нужно было заниматься текстом. Тем более что дело спорится! Снова пишу раскованно и с удовольствием. Время от времени меня пробирает дрожь: неужто у меня так здорово получается, неужто я и вправду выстраиваю систему лейтмотивов, создаю сейчас нечто концептуальное, о чем всегда мечтал? Или потом опять, когда поставлю точку и прочитаю произведение целиком, окажется, что замах-то был на рубль, а удар получился копеечным?
Да, вспомнилось, что раньше, как и писатели прошлого, я создавал свои произведения от руки – теперь мне сложно представить, чтобы я вернулся к этой практике. Аналоговый мир представляется эпохой едва ли не пещерной. Видеомагнитофоны, они же «видики», аудиокассетные приемники для прослушивания песен и радио (плейеры возникнут позже), игровые приставки с переплетьем разноцветных проводов, подсоединявшихся к телевизору (к розетке приставка подключалась тяжелым, черным, быстро нагревавшимся адаптером размером с кулак) – всё это в сумме как-то заменяло нам компьютеры… А не было не только компьютеров, но и мобильных телефонов – даже «обычных», не то что «умных». Никто теперь не мыслит себе даже самого обыденного, кратковременного перемещения – к примеру, до ближайшего магазина – без мобильного, и даже не верится, что еще относительно недавно мы каким-то непостижимым образом без этого обходились. Помню массивную, жуткого вида «трубу», которой однажды обзавелся отец – это был первый мобильный в нашей семье. А кто помнит, что еще до этого в ходу были пейджеры? Какое-то время они были в фаворе, и я сам не раз звонил по стационарному телефону в пункт связи, называл номер абонента и не без стеснения, неловкости диктовал сообщение тетеньке, которая его тут же набирала и отправляла по назначению. Сейчас, когда мы без всяких операторов, используя самые разнообразные и изощренные каналы связи, обмениваемся десятками сообщений каждый день, этот способ связи кажется настолько примитивным, архаичным, что невольно думаешь: как хорошо, что он давно исчез! Вымер так же закономерно, что и мои динозавры.
* * * * *
Я плохо готовлю. Один мой друг ехидно посоветовал мне смотреть какую-нибудь кулинарную программу, но, даже если отнестись к этому серьезно, это для меня не вариант: времени совсем нет, а главное, неинтересно.
Всего третий день, как я готовлю самостоятельно, – родительская еда закончилась, – и я уже лезу на стену. Сначала я был даже рад, что появился повод делать перерывы, в ходе которых, колдуя у плиты, можно было послушать радио или музыку, – но готовка быстро превратилась для меня в рутину. Только проснулся – сразу надо завтракать, не ел ведь уже давно, только вчера, много часов назад, даром что спал и вроде бы ничего не делал; организм всё равно требует пищи. И начинается: завари, будь добр, чай, наделай бутербродов, свари яйца, сосиски… Поел, помыл посуду – и марш к монитору! Но потом неумолимо приходит время обеда – желудок возвещает об этом точнее любых часов. Мясо, гарнир, овощи – всё это немалые хлопоты, после которых – не успеваешь оглянуться – наваливается еще и ужин. А потом – всё по новой. А ведь между основными приемами пищи хочется еще и снова выпить чайку, отведать фруктов…
Так и мотаюсь я с кухни в зал, из зала – на кухню, размышляя о проклятии всех теплокровных. То ли дело рептилия, например змея – заглотила добычу (целиком, не разжевывая), заползла к себе в нору и сидит там много дней, переваривая, словно в состоянии анабиоза! Понятно, что в точности такой же жизни не хочется; теплокровные во главе с человеком потому и захватили планету, что обзавелись постоянной температурой тела и получили огромный простор для творчества. Однако постоянная активность – не только мышц, но и в первую очередь управляющего этими мышцами мозга, – требует постоянной же подпитки. Чтобы сохранить в нашей «печи» пламя на желанной отметке в 36 и 6, необходимо постоянно подбрасывать в топку дровишки, и всякий, кому вручную приходилось поддерживать огонь, подтвердит, как это трудно. Словом, нелегко живется холостяку, не имеющему средств содержать кухарку, особенно такому творческому, привередливому и изнеженному, как я.
Я всё чаще задумываюсь о том, чтобы стать вегетарианцем, – и всё же по-прежнему покорно и с большим удовольствием потребляю мясо. Слишком велика сила привычки – да и где найти белковые заменители, как отыскать столько бобов, которые, как говорят, могут отказ от мяса компенсировать? Человек давно уже вознесся на вершину пищевой цепочки – а я не могу принимать этот мир, где всё построено на убийстве, умерщвлении, где либо ты сожрешь – либо сожрут тебя (счастливые исключения в виде симбиозов – встречаются редко). Да, таков, наверное, жестокий закон природы – но цивилизованный человек считает себя выше природы, не правда ли? Не принимаю умом, в теории – а на деле опрометью бегу в мясной магазин за курочкой, свининкой, говядиной… Как только подумаю о том, что такое «животноводческое хозяйство», скотобойня – меня всего передергивает, выворачивает, и я презираю себя за слабоволие, пустословие… Недавно обсуждал этот вопрос с отцом; даже он, как и все, предлагает мне не заморачиваться, не принимать близко к сердцу. Впрочем, он привел один интересный аргумент: сказал, что, по моей логике, нельзя даже воду пить – ибо в воде существуют микроорганизмы, которых мы, получается, тоже обильно уничтожаем таким образом. Но это, конечно, казуистика: помнится, я ему ответил, что для начала нам следует разобраться с высшими организмами – перестать убивать для ублажения своего желудка сначала их, а потом уж просветленное, избавившееся от своего плотоядного свинства человечество наверняка задумается и о микроорганизмах. Один фантаст писал в своей антиутопии о том, что в рацион людей далекого будущего будет входить только нефтяная пища; смысл в
