Повезло моей дочке с мамой. Очень повезло. С папой меньше. Но теперь все будет по-другому!
Мышка все еще на меня злится. И это понятно. Но иногда она об этом забывает и снова улыбается. И ее улыбка греет меня сильнее, чем южное солнце.
Как не хочется уезжать!
И вообще думать о том, что ждет меня в Москве.
Я был счастлив эти два часа, пока мы гуляли, катались на самокатах и ели пюре с котлетами вместо пиццы. Я загнал в дальний угол мысли о проблемах, которые в скором времени придется решать.
Полина категорически отказывается разводиться. Если она не придет в загс — нас не разведут. Уже через два дня я мог бы стать свободным человеком! А теперь, возможно, все затянется.
Конечно, рано или поздно развод состоится — у нас не крепостное право. Но это могло бы случиться уже через два дня! И я очень постараюсь, чтобы случилось. Я еще не понял, что нужно Полине. Но догадки есть.
— По-моему, Алексу пора ехать в аэропорт, — выдала Мышка.
Мы сидели в кафе, Мышка ковыряла десерт, Соня свой умяла в два счета и забрала мой.
— Я тоже хочу в аэропорт! — внезапно заявила она, подняв перемазанную мордочку.
— Нет, мы не поедем, — отрезала Мышка.
— Я люблю смотреть на самолеты! Помнишь, мы давно провожали Кирилла?
— Помню. Но Алекса мы провожать не будем. Нам пора домой.
Мышка с упреком смотрела на меня.
Я тут вообще не при чем, честно! Соня сама сообразила.
— Мама, ну пожалуйста! Посмотрим на самолеты — и домой. Я потом в своей комнате уберусь очень-очень быстро.
— Это шантаж?
— Это упрашивание. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
Соня сложила лапки, как котенок, и сделала умилительную рожицу.
— Не надо тут строить из себя кота из “Шрэка”! — не удержалась от улыбки Мышка.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
Я тоже сложил лапки и постарался повторить выражение лица Сони.
Мышка прыснула. Соня расхохоталась. Я тоже засмеялся.
И мы поехали в аэропорт.
Я переложил сумку в машину Мышки, а свою, прокатную, оставил на парковке, оплатив прокат через приложение.
Мы с Соней сели на заднее сиденье. Я внимательно слушал ее болтовню о жуках и одноклассниках. По всему выходило, что первые гораздо интереснее вторых.
— Чуть не забыла! — вдруг воскликнула Соня.
И полезла в портфель.
— Я сделала тебе подарок.
Она выудила из недр портфеля… браслетик. Из разноцветных бусинок и каких-то финтифлюшек.
— Спасибо!
— Протяни руку.
Моя дочка, высунув язычок, развязала узел, нацепила браслет мне на запястье и затянула крепко-накрепко.
— Будешь его носить?
— Буду.
— Правда?
— Правда.
Соня держала мою руку своими маленькими ладошками. Смотрела мне в глаза. И мне нестерпимо хотелось обнять ее, прижать к груди и назвать дочкой. Я бы так хотел, чтобы она назвала меня папой!
И чтобы мне не надо было никуда уезжать.
В небольшом местном аэропорту было не так уж много народа. Зато обнаружились автоматы с плюшевыми игрушками, которые нужно вытаскивать железной клешней. Я достал Соне слона, а потом она захотела достать кого-нибудь сама.
У нее не получалось, она злилась. И становилась очень похожа на Мышку.
Мы стояли рядом, смотрели на нашу дочку… И я произнес:
— Помнишь, ты спросила, вернусь ли я? Я струсил и ответил неправильно.
Мышка молча хмыкнула.
— Я вернусь. Очень скоро.
— Ты вернешься к Соне.
— И к тебе.
— Нет. Ты мне не нужен.
Не то чтобы я ожидал услышать что-то другое… Но слова Мышки все же ранили.
Но это были цветочки. Самую глубокую рану нанесла мне Соня.
Она так и не вытащила игрушку, потеряла к этому занятию интерес. Стояла, всматривалась в толпу прибывших пассажиров. А потом внезапно крикнула:
— Папа Женя!
И подбежала к какому-то белобрысому мужику.
33
Светлана
7 лет назад, когда Алекс улетал, я его не провожала. Хотя очень хотела. Когда они с Кириллом уехали в аэропорт, я ушла из дома, бродила в одиночестве по берегу моря до самой ночи. И, конечно, ревела.
Сейчас мне совершенно не хотелось его провожать, но пришлось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И, как это ни странно, мне было грустно от того, что Алекс уезжает. Наверное, это прошлое пробралось в настоящее. Потому что здесь и сейчас я не собираюсь грустить о нем.
Крик дочки: “Папа Женя!” стал для меня громом среди ясного неба.
Я смотрела в толпу и не верила глазам. Точно, он. Женя. Мой бывший гражданский муж, который однажды сообщил, что уезжает навсегда и в его новой жизни нам с Соней нет места.
Почему Соня к нему побежала? Я же ей объяснила, что папа Женя — не настоящий папа, и что он поступил плохо. Она тогда тоже злилась на него. Но больше грустила.
Это все ее привычка бросаться на всех мужчин! Даже на тех, кто этого абсолютно не заслуживает.
Она ребенок. Она уже забыла все обстоятельства. Но его помнит. Они играли вместе, он забирал ее из садика, рассказывал ей сказки перед сном. Пусть это длилось всего год, но другого папы у нее не было.
Алекс появился всего две недели назад. И она не знает, что он ее родной отец.
Ну и ситуация!
Женя присел на корточки, о чем-то говорит с Соней. Они, естественно, смотрят на нас.
Я поворачиваюсь к Алексу. И пугаюсь.
У него такое лицо… кажется, он сейчас либо разнесет все вокруг, либо взорвется изнутри.
— Не пугай Соню, — только и успеваю сказать я.
Соня тянет Женю за руку. Они идут к нам.
— Привет, — говорит он мне как ни в чем не бывало. — Очень рад тебя видеть. Соня так выросла… И стала еще красивее. И еще больше похожа на тебя.
— Вообще-то, она похожа на меня, — встревает Алекс.
Говорит сквозь зубы, видно, что ему стоит немалых трудов держать себя в руках.
— Соня сказала, вы родственник… — произносит Женя.
Надо же! Откуда у Сони такая информация? Видимо, услышала от Вероники Сергеевны.
— Да, я родственник, — говорит Алекс. — Очень близкий.
Я, между тем, еще не сказала ни слова. Но, кажется, пора.
— Зачем ты прилетел? — обратилась я к Жене.
— Соскучился.
— Давай без этого дерьма! — вырвалось у меня.
— Мама, ты сказала: “дерьмо”? — раздался голосок Сони. — Это плохое слово!
— Это подходящее слово, — выдал Алекс.
— Я привез тебе подарок, — Женя посмотрел на мою дочку. — Он в чемодане.
— Ура, подарок! — запрыгала Соня. — А где твой чемодан?
— Скоро получу.
Мне хотелось его убить. Снова появился, за две минуты завоевал расположение Сони… Она что, ничего не помнит? Ничего не понимает?
— Зачем ты прилетел? — снова спросила я Женю.
— Квартиру продать. И не только. Нам надо поговорить.
— Да пошел ты!
Как же трудно сдерживаться! Не хочу устраивать скандал в присутствии Сони. Но как можно быть таким непробиваемым мудаком?
Нет, он, конечно, тогда не сказал прямо: вы мне не нужны. Он никогда ничего не говорит прямо. Извивается, как уж.
Он вещал что-то о перспективах и возможностях, о новой жизни, которая требует концентрации всех сил, и о старом багаже.
— Это мы с Соней старый багаж? — прямо спросила я тогда.
Он снова начал юлить.
А я забрала дочку и вернулась к маме. Он меня не остановил и не пришел за нами. Просто уехал.
Он потом писал мне. Я не отвечала, просто заблокировала его везде.
Я на секунду зависла, вспоминая прошлое. Очнулась и услышала, что объявляют регистрацию на рейс Алекса.
— Тебе пора, — повернулась я к нему.
— Только что объявили, что мой рейс задерживается на неопределенное время, — невозмутимо произнес он.
Алекс
Все. Я успокоился. Взял себя в руки.
И четко понял: я не уеду, пока не разберусь с этим Женей.
Соня назвала его папой! Это мне было как ножом по сердцу и серпом по яйцам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Очень больно.
Мне, значит, нельзя признаваться, что я отец, а какого-то белобрысого свина моя дочь зовет папой! И бежит к нему со всех ног, совершенно забыв о моем существовании.
