— Ах, Вивиан, — воскликнула она, даже не здороваясь. — Ты посмотри, какой ужас!
— Где? — напряглась я немного.
— Ну вот же он, — ее палец решительно указал в сторону выросшего амаранта, — его нужно обязательно вырвать.
— Вырвать? Почему?
— Ну как? — всплеснула женщина руками. — Это же сорняк, и таким как он не место здесь.
— Красивый цветок, — возразила я ей.
Что за странные претензии? Заросли перед домом никак не походили на шедевр садового дизайна, так что их не смог бы испортить даже куст крапивы. Но соседке амарант отчего-то очень не нравился.
— Вивиан, — стала злиться Августа, — лучше сделай то, что я говорю. Этот цветок все портит.
— Мне он нравится, — сказала я спокойно, — так что пусть остается.
— Вырви его немедленно, глупая девчонка, — завопила она истерично, — их не должно здесь быть. Это гадкие, гадкие цветы!
Ничего себе. Вот так любительница салфеточек и кексов превратилась в злобную фурию. И куда подевалась вся ее доброжелательность?
— Эй, спокойно, — примирительно подняла руки, ошарашенная таким выпадом. — Если заросли вдруг полезут в ваш сад, я обязательно с этим разберусь. Но пока не вижу ничего страшного здесь.
— Не хочешь? — злобно сощурилась Августа. — Ну ладно.
С этими словами она развернулась и гордо направилась к себе. А я стола и смотрела ей вслед. Странная какая-то. У нее, что аллергия на цветы? Хотя, если вспомнить ее прошлое…
Бросила взгляд на амарант и вздохнула. Да, если соседка решит от него избавиться своими силами, я ничего не смогу сделать. Не стеречь же сад круглосуточно. Ну и ладно, это всего лишь растение. Все равно надеюсь скоро отсюда убраться.
Барбара Брук снова была дома. Неужели мэр выдумал ей фальшивую жизнь, но не озаботился тем, чтобы устроить женщину на работу? Как-то халтурно получается.
— Мисс Вуд? Снова вы? — удивилась женщина.
— Барбара, я хочу нарисовать ваш портрет, — заявила я, решив не тянуть кота за хвост.
— Портрет? — растерялась она.
— Да. И совершенно бесплатно.
— Зачем же вам это?
— Просто мне захотелось, — невозмутимо пожала я плечами. — Я человек творческий, мне часто приходят в голову странные мысли. И вот вчера показалось, что вы чудесно будете смотреться на акварельном рисунке. Не волнуйтесь, я не отниму у вас много времени.
— Ну хорошо, — пробормотала Барбара, — если вам так хочется, мне будет приятно.
— Вот и славно, — удовлетворенно улыбнулась я и прошла в гостиную. — Тогда садитесь там, где вам будет удобнее всего.
Фон и свет для меня сейчас не имели никакого значения. То, что я собиралась делать, было больше похоже на сеанс психологической помощи. Барбара уселась в кресло напротив, а я достала карандаши и задумчиво прикрыла глаза. Как бы мне теперь достучатся до ее воспоминаний?
— Расслабьтесь, Барбара, — посоветовала я ей, — можете даже закрыть глаза.
— Закрыть глаза? — изумилась она.
— Да-да, — я задумчиво покусывала кончик карандаша, — это будет особенная картина.
Надо подтолкнуть ее как-то. Как бы начать вспоминать за нее, чтобы Барбара подхватила мою мысль и неосознанно вытянула на свет то, что прячется под чужим внушением. Ее мужа или других близких людей, конечно, я не знаю. А вот город… Почему бы и нет?
Приняв решение, взяла зеленый и стала рисовать.
— Чем же она будет особенной? — спросила Барбара минут через пятнадцать уютного молчания.
— Вы ведь всю жизнь прожили в Гленмаре, — вкрадчиво начала я. — Все здесь привычно и понятно. А я хочу нарисовать вас в месте, где вы никогда не были.
— Где же? — спросила она, не открывая глаз.
— Вы знаете, что в Британии есть такой город — Манчестер?
— Конечно знаю, — сонно пробормотала Барбара.
— На севере Манчестера есть очень красивый парк. Парк Хитон. Огромное зеленое пространство со множеством дорожек и уютных уголков. Там очень хорошо гулять в солнечный летний день.
— Да, — тихо выдохнула женщина.
— И мне вдруг представилось, как вы прогуливаетесь по мягкой траве, — продолжила я негромко.
— Да, это было бы здорово.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Особенно, если вы не одна. Если с вами человек, который вам очень дорог, и которому дороги вы.
Я не знала подробностей личной жизни Барбары, не знала, как она жила с мужем, была ли счастлива. Но во время нашей первой встречи мне показалось, что она по нему очень скучает. И именно его захотелось взять за основу для собственной затеи. Ведь любовь — это самое сильное, что может связать двух людей. Ну а если они жили в Манчестере, то уж какое-нибудь свидание в самом большом городском парке у них точно было. Даже мы с Эриком там гуляли когда-то, приехав в город на выходные.
— Только представьте, — тихо говорила я, даже не глядя на картину, что рисовала. Рука сама скользила по бумаге. — Вы вдвоем целый день, не обращая внимания на окружающий мир. Можно побродить по лесным дорожкам, поваляться на траве под лучами летнего солнца, съесть любимое мороженое. А вечером, когда закат раскрашивает небо лилово-розовыми тонами, можно взять лодку и выплыть на середину большого озера.
— Мы брали лодку… — пробормотала Барбара. — Маленькую белую лодочку на причале у старого дуба. И мы плавали по озеру, а когда на небе зажглась первая звезда, он сделал мне предложение…
— Этот парк должен был стать вашим самым любимым местом.
— Он и стал, — грустно улыбнулась женщина, не открывая глаз — Мы часто гуляли там даже после свадьбы. Ходили на пикники летом, катались на велосипедах. Пока все не закончилось. А когда Чарли умер, не с кем стало гулять…
— Но это совсем не значит, что нужно забывать о том, как вы были счастливы когда-то, — сказала я, чувствуя почти что эйфорию. Она вспоминает!
— Не значит, — повторила она, будто завороженная.
— Пока мы помним, мы живы.
— Живы, — эхом прошелестел голос, и женщина вдруг резко открыла глаза.
Состояние странного полутранса слетело с меня мгновенно. Я будто вырвалась из уютной дремы, которую навеял теплый ветерок. Пальцы немного побаливали, а голова кружилась, но внутри зрело чувство, что все было сделано правильно.
— Простите, — женщина потерла висок, — я, кажется, чуть не уснула.
— Ничего, так бывает.
— Вы уже закончили?
— Да, — неуверенно протянула я и взглянула на альбомный лист.
Надо же, действительно закончила, а ведь показалось, что прошло не более получаса. Рисунок не был особенно подробным. Но на нем без труда можно было узнать Барбару. Она шла по лесной лужайке и держала за руку высокого рыжеволосого мужчину в очках.
— Возьмите, — я протянула рисунок.
— Чарли, — тихо прошептала она, бережно касаясь пальцами бумаги.
— Ваш муж? — не могла не спросить я.
— Да. Мы были женаты почти пятнадцать лет. А потом он попал под машину. Так внезапно и нелепо… Я думала, что сойду с ума, когда мне сообщили. Даже таблеток каких-то наглоталась…
— Мне жаль, — я участливо сжала ее плечо, — но, хоть любимого и нет больше, его образ всегда будет жить в вашем сердце. И никому не позволяйте отобрать его. Пусть иногда и кажется, что эта память причиняет боль, что без нее было бы гораздо легче и спокойнее, это часть вашей жизни, без которой вы — не вы.
— Спасибо, Вивиан, — в глазах женщины стояли слезы, — этот рисунок действительно получился особенным.
— Я рада, что смогла помочь, — ответила я и, собрав карандаши, тихонько вышла прочь.
Меня слегка потряхивало от нервов. Жалость и сочувствие к Барбаре тесно сплелись с ощущением собственного торжества. У меня получилось. У меня действительно получилось вернуть ей память. Надо бы завтра вечером зайти и проверить, не развеялось ли мое влияние. Но все, увиденное сейчас, говорило о том, что мэр не всесилен, и я могу и должна бороться с его чарами. И если Барбара ничего не забудет, буду рисовать дальше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Хоть весь город осчастливила бы воспоминаниями, но мне важен только один человек. Мой Эрик. Надо бы только понять, что именно рисовать для него. И как еще раз провалиться в то странное состояние, позволившее нарисовать человека, которого я ни разу в жизни не видела.
