земледельца. Эксплуатация на фабрике гнетет, а яд дает утешение. Россия попадет в руки буржуа. Государь сетует, что у него нет людей. Значит, нужен новый Негр? Либеральный государь невольно согласует реформы с интересами и выгодами общества…
А на лугу две лошади, положив с нежностью головы друг другу на шеи, стоят как замершие, может быть в ночь.
— Ты прав, жизнь здесь хороша. Надолго ли она сохранится? Но вот ты рассказывал, что был на митинге… Сильный зародыш? Да! Но нужна, выражаясь твоим языком, натренированность копченых селедок. Нашлись же изобретатели и прекрасные рабочие, отлили совершенные морские орудия, которые не дали союзником подойти к столице. Я вижу, как рабочие охотно постигают устройство машин и стараются. Я учу их мастерству, а трактирщики строят кабаки вблизи церкви. В деревне ростовщик, арендатор, откупщик, говорят, мол, необходимы. На то и щука в море, чтобы карась не дремал.
Ехали обратно, а на лугу две лошади буланой масти так и стоят, положив друг другу на плечи гибкие длинные шеи, и замерли в нежной ласке…
Николай Михайлович и Алексей сидели в садовой беседке. Темнело медленно, под густой листвой тускнели лица. Пахнуло холодком. Ночь наступила тихая. Ни зги не видно. Ветви тянутся в беседку, и ни единый лист не шелохнется.
Через день отец уезжает в Петербург. В Москве начинаются коронационные торжества. Молебны, парады, выходы к народу, приемы будут происходить и в Москве и в Петербурге. Отец редко надевает мундир. По случаю торжеств всем чинам надлежит быть в столицах. Молодой государь начинает приучать своего наследника Николая к делу, только что вернулся с ним из Риги, где осматривали и святили сооруженные вдоль реки новые городские дамбы, предохраняющие промышленные пригороды от наводнений.
Муравьев должен приехать из Франции на коронацию. В конце августа назначил Алексею Сибирцеву быть в Петербурге. На доке у отца, в октябре, предстоит спуск корабля на воду.
Из беседки уходить не хотелось, вряд ли еще придется так побеседовать.
Где-то в темноте раздался сильный и протяжный вопль. Кто это, не поймешь — болотная ли птица или человек кричит, может быть женщина.
Одновременно, совсем с другой стороны, где-то за перелесками, стало проступать красное зарево. В церкви зазвонил колокол. Сибирцевы вышли из беседки и поднялись на мезонин.
— В Куриловке пожар, — сказал отец. Он крикнул кучера и велел седлать. — Я поеду, а ты останься дома с мамой. Сейчас жгут помещичьи дома. У Керженцевых приехал сын Вася с двумя товарищами офицерами. Они все дома. Народ волнуется, и может всякое случиться. Это пожар в именье князей Боровских. Там живет студент, дает детям уроки математики, и он единственный, на кого они могут положиться. Остальные все дворовые, кучера, повара…
Подали коня, и отец ускакал с егерем с казенной дачи. Слышен был частый топот копыт, как они помчались.
В эту ночь, в родных местах, Алексей почувствовал себя как в Кантоне, когда входил в застенный город смотреть на военные приготовления и на казни мятежников.
Отец приехал под утро.
— Какой молодец этот студент оказался. Пока все спасали лошадей, он вывел коров из горящего скотника. Вспыхнул сенной сарай, был бы ветер — перекинулось бы на усадьбу. Наши барышни пусть тебя свозят к Боровским, познакомят с этим молодцом. Он студент ветеринарного факультета Петербургской медико-хирургической академии и поехал на лето к богатым помещикам в имение. Он от природы способный математик и, видимо, не имел средств поступить в инженерную академию, куда ему следовало бы по способностям. Удивительно, что сам он, сын сапожника из Пензы, пришел в Петербург пешком, учится хорошо, зарабатывает на хлеб уроками, и одет прилично, и даже занимается научными исследованиями. Познакомься с ним…
Глава 12
ОСЕННИЙ СЕЗОН
…В газете напечатан царский указ о награждении и производстве офицеров японской экспедиции. Сибирцев произведен в капитан-лейтенанты. Выплата жалования за все время в плавании, в Японии и в плену Отпуск на один год. Пенсион за японскую экспедицию.
Через несколько дней опять вызов в тайную полицию. Присутствовали оба следователя и жандармский полковник. Следователь-аристократ с видом ученого сердечно поздравил с производством. Толстячок также любезно пожал руку. Все так искренне рады! Спросили о Сайлесе Берроузе из Гонконга, что за личность.
Спохватились наконец-то! Признались, что Посьет приехал, просит для Сайлеса орден. Простились любезно. Извинились.
А ведь еще недавно, попыхивая сигарой, господин, похожий на профессора, глядел мимо лица Алексея и слушал. Черные мешки под его глазами цвета старческих бородавок, словно черные наклейки. «А вы знаете, что морские офицеры — воспитанники корпуса, уличены в том, что искали знакомства с опасным преступником Герценом?»
— Почему вы так хорошо знаете английский язык? — Как вы попали в Гонконг?
— Почему вас судили в Гонконге?
— Меня там не судили.
— Какое судно, принадлежавшее вам, было конфисковано? Вы в плену буржуазно устроились. Вам нравится все буржуазное? У вас было свое судно? На какие средства?
— Я был в плену с товарищами: офицерами и матросами, не был судим и никогда не имел никакого судна.
Сибирцев тогда подумал, что он, как и большинство военных, питает отвращение к буржуазии и всему буржуазному. Но объяснять не стал. Только теперь задумался, не пора ли отбрасывать офицерские предубеждения. Хотя вряд ли когда-нибудь в России офицерство будет сторонником буржуазии. Может быть, в недооценке торговли наша слабость. Алексей видел американских коммерсантов даже на военных кораблях, пришедших в Японию, как представителей банков и фирм.
— A-а! Здравствуйте, господин Сибирцев! — входя, любезно сказал господин в казацких усах, толстячок. Этот был радостный, веселый.
Серьезный господин, похожий на ученого, что-то сказал своему коллеге и удалился.
— Вы были арестованы в Гонконге?
— Да.
Это был единственный опасный вопрос. Раздуют ли из этого дело? Ждать всего можно.
— Ха-ха-ха-ха! За что же? Кажется, пленных зря не подвергают арестовыванию. Это не в горах Азии! Вас посадили в карцер для провинившихся, а не в яму, как в горах на Кавказе. Вот сделайте любезность, прочтите, что написано. Ваше имя упомянуто в прошлогоднем французском морском журнале. Коротенькая заметочка. Вы компрометируете себя. Признайтесь, за что, право…
— Объяснений мне не было дано. Может быть, насторожил мой интерес к колонии.
— Зачем же было интересоваться? Какие были у вас знакомства?
— Мы не могли пренебрегать американцами, которые написали о нашей судьбе в Россию его сиятельству графу Нессельроде.
Хорошо, что они, кажется, ничего не знают о моих подлинных знакомствах!
— Зачем вы жили в Японии в городе Симода?
— Я явился туда после кругосветного путешествия на корабле
