Нессельроде. Так говорят любители столичных пересудов, привыкшие толковать все, что происходит в мире, как результаты интриг.
Горчаков задал вопросы о Китае и Гонконге.
— Вот вы и должны стать тем, за кого вас приняли англичане! Оправдайте доносы и домыслы.
Готов был предложить Сибирцеву службу. Знает, что поступил к Муравьеву и едет в Лондон. В посольстве там будет полное содействие. Разрешено самостоятельно вести дела.
— Вы уже и теперь сделали для нас больше, чем чиновники министерства иностранных дел. Бруннов дает о вас лестный отзыв.
Сказано при Посьете. Неясно, что имел в виду Горчаков.
Добавил, что никоим образом не связывает Сибирцева никакими обязательствами. Надеется, что Муравьев воспользуется его способностями. Дорогу Муравьеву переходить не станет.
Улыбнулся.
— В Лондоне теперь наш новый военный атташе полковник Игнатьев, с которым вы легко найдете общий язык. Мне кажется, с ним просто иметь дело. Он молод, только что закончил Академию Генерального Штаба.
Простился благожелательно. Никакого согласия с Алексея не потребовалось.
— Деньги получите в министерстве финансов.
Горчаков прошел к двери, провожая, и сказал, что его предложение остается в силе на будущее. Дорога не закрыта.
Предстоящую поездку обсуждали с отцом.
— Ты говоришь, что Герцен, по словам леди Эванс, был польщен приглашением в их общество и фрондировал. Ты опять увидишь Николая и его жену?
— Да.
— Мне кажется, что леди Эванс, судя по твоим рассказам о ее знакомствах в правительстве, не так проста…
— Завтра едем ли, Алексей, верхами на острова? Там большие гулянья. Будут все амазонки! — с шутливым восторгом сказала Вера, вскидывая ладонь у широкой полы своей палевой шляпы в цветах. Взглядывая из-под нее в полунаклоне, лукаво и ласково, она увидала лишь озабоченность и безразличие.
Вера выпрямилась и спросила серьезно:
— Ты не хотел бы скакать? Озарить Петербург своим сиянием перед разлукой. Разве тебе все еще не хочется показываться? Но ведь уже все стихло. Ты сын сильного народа. Ты не из тех, кто за прошлые обиды жалуется и рыдает, как у стены плача. Слухам и мнениям вопреки, тебе надо выезжать.
«Во всем блеске!» — хотела бы она сказать. «Ты так молод и с загадочной репутацией. Тобою можно гордиться».
Шляпка с полями, чуть провисавшими у лба, освежала ее лицо, которого Алексей не видел несколько недель. Оно четче, сильней и красивей, чем было, резче губы в улыбке, свежесть и чистота щек, все обретало незнакомую новизну и выражало силу духа и настроение, которых Алексей еще не замечал, он был глух до сих пор и всего не видел. Как это укрепляет его намерения! Понадобился осенний сезон, мода и столица. Как говорила одна умная дама, мужчина входит к женщине через уши, а женщина входит к мужчине через глаза.
Как шляпка подчеркивала черты ее лица, так и модный костюм с накидкой заново вырисовывал замечательную стройность ее фигуры. Чистые линии ее ног угадывались. Как можно было не видеть их в деревне, когда она мчалась без седла, верхом. Нельзя смотреть на Веру лишь как на обязательность, как на долг, заданный самому себе, как на друга детства.
Можно угадать, что в ней происходит преображение. Она стала не только модной, но и обнаруживала новую силу ума.
Алексею не в редкость были моды, он умел разгадывать вкусы и понимать их тайный смысл. Редко, когда натура так сольется с искусством: художница, влюбленная в свою модель, ошеломляла Петербург, открывала зрелую прелесть и объясняла ее оттенки. В этом не было претензии самой Веры. Она естественна Она сама придавала элегантность костюму. Чего только не пронеслось в тревожной голове Алексея. Он почувствовал себя пристыженным.
Он хотел, чтобы Вера вышла за него замуж. Уехать бы из Петербурга на восток семейным человеком, с чистой душой. Поначалу казалось, что Вера выверяет его. Могла бы сказать: я слишком долго тебя ждала и слишком верила тебе, чтобы решить все легко и просто. Он помнил ее странный разговор о прививках и научных исследованиях.
«Верь мне, Вера, друг мой, если я выживу, то, может быть, смогу признаться тебе одной… Как это трудно в разлуке лишь догадываться друг о друге. Да, я вернусь!» Так думал Алексей Сибирцев в минуты гибели корабля «Диана» и у черных песков под Фудзи, когда казалось, что волны стоят над низким горячим берегом как ледяные террасы.
Алеша, очнись, дружок! Тебе сделали одно из самых блестящих предложений. Ты выиграл не только у Муравьева. Я понимаю, что ты никогда не изменишь своей цели. Я сама так привыкла к ней, твои цели для меня уже становились моими. Тебе оказана честь. В твои годы этого не удостаивался никто. Столица показывает тебе, что в новую эру она отправит тебя в любой край света и будет ждать обратно с распростертыми объятиями. Наступает возрождение, развитие искусств и наук.
Все уверяют, что Россию ждет золотая пора. Образованное молодое общество берется за дело с невиданной энергией.
— Ну, Алешенька, оседлай Араба, а я — Звездочку… Ты не хочешь скакать со мной? Ты окончательно не желаешь?
Алексей молчал.
— Нет, Алеша… Это ужасно, но неужели ты — Обломов!
— Кто такой Обломов?
— Ты этого не знаешь?
— Нет.
— Каков же ты! Я всегда говорила: «Да будь они прокляты, твои американцы и японцы!» Может быть, в плаваниях у вас вырабатываются узкие колониальные интересы? Знаменитый писатель, автор «Обыкновенной истории», он пишет новый роман «Обломов». О непрактичном, не приспособленном к жизни молодом человеке. Его новый роман выхватывает важнейшие моменты жизни русского общества и отличается объективностью.
— Как ты переменилась, Вера. Что с тобой?
— Мы учимся у вас, молодых мужчин, — ответила Вера.
— Что значит «он пишет новый роман»? И что за слова «выхватывает из жизни общества…»? Книга опубликована? У тебя есть эта книга?
— Нет.
— Откуда же ты знаешь?
— Ах, Алешенька! Право — ты прелесть! Отрывки из «Обломова» передаются с рук на руки, и все знают содержание и направление нового романа.
Ему казалось, что Вера повторяет кого-то, с началом модного сезона и на нее давят модные понятия. Как бы разговор не с ней, а с кем-то невидимым, кто прячется за ее спиной. Ваше влиятельство, что вы какую-то ахинею девицам в головы вбиваете и хотите на балеринах въехать в царствие небесное? Мои руки долго были связаны, но у меня чешутся кулаки…
Вера рассказала про содержание романа.
— Штольц в моде! Все в Петербурге ищут Штольца! Все отворачиваются от Обломова.
— Ты дразнишься? Я бы разубедил тебя.
— Алексей! Уже давно минула наша любимая
