пора и липы отцвели. Посмотри, как потемнела листва дубов.
— Да, потемнела и сгустилась.
— Ну, сэр Алек… Ведь ты сам говорил, что тебе так нравились прогулки верхом в колонии.
— Ты хочешь сказать, что я могу проиграть перед характером Штольца?
— Нет, уж этого никогда не будет…
— Несмотря на то, что у тебя есть интерес к открытиям… Ты открыла во мне Обломова, я не оставлю своего. Я хочу жениться на тебе и прошу тебя быть моей женой.
— Почему же?
— Я все время жил среди других народов и… все же… думал о России и о тебе. Ты русская, и я русский. Я должен помнить родину и трудиться для нее. Моя жена разделит мои убеждения.
— Какая отсталость! Какая чушь. Это маниловщина!
— Я хочу жениться на тебе из чувства и убеждений.
— Как черство и холодно, Алексей! Ты, конечно, не Обломов. Но из убеждений не женишься! — пылко воскликнула Вера. — Если бы ты меня любил, я бы послала к черту всех Штольцев и более верной жены и преданной матери ты не нашел бы. Мне тяжко видеть, как ты заставляешь себя полюбить, вернуть свое чувство, которого в тебе уже нет, а тем временем живешь воспоминаниями, о которых я не хочу говорить. Твоя жизнь пошла путем авантюр и приключений, по там ты оставил лучшее, что у тебя было. Я ждала тебя и всегда читала про моря, где ты плавал. Я бы пошла в леса и дебри и нашла бы себе дело. Я очень сильная и выносливая и не боюсь тягот и готова была ко всему. Но женятся не ради долга… Каждый из нас сам кузнец своего счастья…
Спать не хочется и невозможно. В Ла-Манше ночная жара. Душно.
Тихо плещется вода. Из открытого порта с поднятыми стеклами идет ночной воздух, но не освежает.
Одна гора, одна вода,
Один ясный месяц
И человек в одиночестве
На осенней реке, —
вспомнил Сибирцев стихи китайского поэта.
И суо
И ли
И юй чжоу…
А французская пословица говорит: «Кто уходит на охоту, тот теряет свое место»…
Глава 13
ГРОМОВЕРЖЕЦ
Из глубины темного коридора под стрельчатыми сводами раздался глухой протяжный крик, заставивший вздрогнуть Алексея. В небольшом круглом зале с лестницами наверх и с витражами окон собрались дипломатические гости парламента, скучавшие и зевавшие в ожидании начала заседания. Все стихли, сбились поплотней и замерли.
По каменному полу мерно приближались шаги. Полицейские сняли каски. Молодой полицейский, стоявший впереди Алексея, выше него ростом и шире в плечах, оказался совершенно лысым.
Вид его преобразившейся головы на миг нарушил впечатление торжественности происходящего. Из-под каменных сводов вышли пять человек в черных мантиях и белых париках. Это спикер палаты общин направлялся в зал заседаний. Впереди него два помощника, столь же важные и серьезные, а позади два таких же клерка. Все они замедленно прошагали в распахнувшуюся дверь зала, которая сразу же закрылась. Перед началом там прочитают молитву.
Дипломатические гости были приглашены по лестницам вверх и после небольшого ожидания впущены на галерею. Внизу, прямо перед Алексеем, под противоположной галереей, на передней скамейке расположилось все правительство Великобритании, во главе с виконтом сэром Пальмерстоном. Это был тот самый элегантный и моложавый старик атлетического телосложения, который почти год назад встретился Сибирцеву в Челси, в дождь, «на звонко скачущем коне». Сейчас Пальмерстон в костюме из черного сукна с обильной белизной на груди и с аристократической белизной лица. Он брит, миловиден, моложав, ангельски кроток и спокоен, его глаза внимательны.
Прения начались. Вернее, это было продолжение очень горячего спора, начатого на предыдущих заседаниях.
Оглядывая огромное собрание, Алексей видел массу людей без мундиров, как собрание купцов. В форме только полиция, и то ее в зале не видно. У лордов из правительства и у оппозиции лица похожи. И одежда тоже похожа.
Спикер из глубины удлиненного зала, похожего на расширенный коридор, называл ораторов. Оппозиция под дипломатическими ложами бушевала, правительственная партия, сидевшая напротив и на виду, отвечала такими же дружными криками, словно внизу происходила спортивная игра, и чем горячей была речь, Тем чаще вскакивали с мест депутаты, вытягиваясь как по команде, что означало желание обратить внимание спикера на несогласие с выступающим оратором или о намерении высказаться по задетому вопросу. Против или за, с дополнениями, с развитием мысли оратора или с категорическим опровержением.
Внизу разыгралось. Право, там не обойтись без широкой ковровой дорожки с двумя желтыми полосами по краям вдоль рядов депутатских кресел противостоящих друг другу партий, расположенных с обеих сторон. Чтобы правительственная партия и оппозиция не кинулись друг на друга, как в старину, и не затеяли бы потасовку, и не дошло бы до смертоубийства. Через черту никто не смеет переступать. Остен-Сакен, пришедший с Алексеем, шепнул ему, что эти желтые полосы еще в средние века проведены с таким расчетом, чтобы, выхватив шпагу, депутат не мог дотянуться и достать концом ее до своего противника на противоположной стороне. Переход черты считается государственным преступлением. Сейчас не было слышно звона шпаг, да и шпаг не было у большинства джентльменов в усах и в крахмале, и не видно бархатных штанин с бантами и черных чулок — может быть, еще кое-кто носит…
Разъяренные покрасневшие лица обращены друг к другу. Полилась речь нового оратора, и сразу в палате раздался рев, отчаянные выкрики, и снова взрыв общего рева, словно русский пехотный полк кидался в штыковую атаку на турок и каждый солдат орал во всю глотку, тем громче, чем сильней хотел поразить врага И Приободрить себя. Постепенно буря достигла силы, захватившей всех, никто больше не сдерживался, все разъярены, преисполнены ненависти и готовы с лица земли снести все, что попадется по дороге. Депутаты отчаянно вскакивали, а потом дисциплинированно сидели железными рядами на скамейках. Когда все замолкали, оратор, метавший гром и молнии против правительства, успевал сказать несколько фраз. И снова началась буря, ненависть к оратору сталкивалась с восхищением его речью. Сторона оппозиции заметно брала верх, одолевала в словесной перепалке, она растаптывала правительственную партию.
Виконт Пальмерстон сидел в первом ряду у стола, с какими-то ящиками или мешками, он юношески безус и заметно бледней, чем в начале заседания. Но он словно хочет сказать своей невозмутимостью: орите, джентльмены, я содрогаюсь от вашей глупости, но я спокоен, и я еще всех вас заберу в
