— Вы искали меня, миссис Харрис?
Люси надеялась, что у нее достаточно презентабельный вид. Проверить это у нее не было времени.
Миссис Харрис вздрогнула и оглянулась, как и мистер Годуин.
— Люси! — воскликнула начальница школы. — Где, скажи на милость, ты была?
Люси зевнула во весь рот.
— Простите. Я очень устала от всех волнений, а утром мы слишком рано выехали. Я пошла в библиотеку, чтобы немного побыть одной в тишине… и не заметила, как заснула. Меня разбудили ваши голоса.
Мистер Годуин шагнул к двери в библиотеку и с подозрением заглянул внутрь. Люси затаила дыхание. «Господи, не допусти, чтобы Диего погубил мою репутацию. Сделай так, чтобы он успел уйти через другую дверь или спрятаться».
— Не следует оставлять в лампе такое высокое пламя, — пробормотал мистер Годуин, входя внутрь. Когда он увернул фитиль и снова вышел на террасу, Люси с облегчением вздохнула.
— Хорошо, благодарю вас. Миссис Харрис взяла Люси под руку:
— Идем. Надо найти сеньора Монтальво. Мистер Годуин хочет задать ему кое-какие вопросы.
— Я думаю, он ушел домой, — пожав плечами, сказала Люси.
Кажется, ей удалось избежать большого скандала.
Подумать только: она почти отдалась человеку, которого совершенно не знала. Кто он: граф или вор?
Пора положить конец этой опасной связи. По крайней мере до тех пор, пока она не узнает, что скрывает Диего.
Глава 12
Дорогой кузен!
Я признаю, что вы, наверное, правы в отношении мистера Притчарда, но незнаю, что и подумать относительно сеньора Монтальво. Он приехал на наш венецианский завтрак и собрал огромную сумму денег для нашего фонда, но до меня дошли слухи о нем, которые заставили призадуматься. Последнее время я, кажется, не могу отличить хороших людей от злодеев.
Ваша озадаченная родственница Шарлотта.
Три дня спустя после благотворительного завтрака Диего стоял в комнате, которая служила кабинетом в его мрачном временном жилище, с чашкой кофе в одной руке и немногословной запиской, приложенной к нераспечатанному конверту, — в другой.
Взревев от ярости, он швырнул чашку в камин, где она разбилась вдребезги. Не прошло и нескольких секунд, как в комнату влетел Гаспар.
— Что, черт возьми, случилось?
— Люси даже не читает мои письма! Она отсылает их назад нераспечатанными! — Диего помахал в воздухе ее запиской. — На этот раз она приказала не писать ей больше, пригрозив бросать письма в огонь. Вот упрямица! — Диего Монтальво в отчаянии взглянул на Гаспара. — Что говорит твоя приятельница кухарка? Почему Люси не желает разговаривать со мной?
— Говорит, что мисс Ситон занята уроками рисования. Твоя Люси, видишь ли, не делится с Салли своими секретами.
— Она не моя Люси, — грубо оборвал его Диего. Судя по всему, в библиотеке была их последняя встреча.
Благодаря проклятому Годуину Люси снова увидела в нем подозрительного фокусника, злодея, дьявола, который желает погубить ее обожаемую школу.
Диего закрыл глаза и представил себе, как она лежит под ним — доверчивая, чувственная. Он все еще ощущал ее вкус, и это мучило его по ночам. Как он мог забыть о том, кто такая Люси, и позволить своему пенису руководить его действиями? Увидев ее родимое пятно, Диего потерял всякую надежду. До этого момента он молил Бога, чтобы Люси не оказалась внучкой маркиза. Тогда бы она могла принадлежать ему, а он мог все еще надеяться заполучить Арболеду.
Это родимое пятно словно насмехалось над ним. Теперь он мог иметь либо Люси, либо Арболеду. Но не то и другое имеете.
Гаспар подошел к огню, чтобы погреть руки.
— Что произошло во время завтрака между тобой и Люси?
— Ничего, — коротко ответил Диего.
— Ты твердишь это уже три дня, но ведь что-то наверняка произошло. Когда я видел мисс Ситон последний раз, она с обожанием улыбалась тебе, а теперь и близко не подпускает.
Диего застонал. Пора рассказать Гаспару, что он обнаружил. Диего все еще надеялся, что, как только миссис Харрис узнает, что пожертвованные им деньги не фальшивые, Люси поймет, что нет причин относиться к нему с недоверием. Тогда не придется признаваться Гаспару, что он преступил установленные маркизом границы.
Проклятие! Неужели Люси до сих пор не поняла, что он за человек? Как она могла считать его бесчестным, тем более если учесть его сдержанность в библиотеке?
Выругавшись, Диего смял записку и швырнул на пол.
— Может быть, нам следует отказаться от этой затеи? — сказал Гаспар.
— Я не намерен сдаваться, — пробормотал Диего.
— Ты читал, что написали газеты о твоем выступлении? — спросил Гаспар. — Они до небес превозносят твой талант, заявляют, что это было незабываемое зрелище, и даже выражают надежду, что, возможно, ты выступишь здесь еще раз.
Диего сердито взглянул на Гаспара:
— Я не гастролирую в Англии, если ты намекаешь на это. Наклонившись, Гаспар поднял с пола смятую записку и сунул в карман.
— По правде говоря, я… гм-м… встречался вчера в городе с Филиппом Эстли.
Эстли был владельцем лондонского амфитеатра, используемого для публичных развлечений, где ежедневно устраивались представления с участием наездников, фокусников и жонглеров. Гаспар и Диего познакомились с ним во время одного из турне. Именно он научил Диего показывать фокус с «ловлей» пуль.
— Ты знаешь, он всегда восхищался моей работой, — продолжал Гаспар, — и то, что он слышал о твоих выступлениях, тоже произвело на него большое впечатление. Эстли сказал, что мог бы найти для меня место в своей труппе. Ему нужен человек, чтобы составлять программы выступлений. А ты…
— Я не собираюсь работать у Филиппа Эстли только потому, что какая-то грудастая англичанка водит тебя за пенис и утверждает, что мы могли бы обосноваться здесь, — проворчал Диего. — Я скорее перережу себе горло, чем буду жить в Англии!
— Не можем же мы без конца биться головами о стену. Мы все еще не имеем подтверждения, что мисс Ситон является внучкой маркиза, но даже если бы имели…
— Она точно его внучка, — выпалил Диего.
— Я знаю, что ты так думаешь, но…
— Люси — это донья Люсинда, — повторил Диего. — Я сам убедился в этом.
Смысл сказанного мало-помалу дошел до Гаспара. Он застонал:
— Боже милосердный, умоляю, скажи, что ты рассказал ей о ее дедушке, и это заставило ее добровольно показать тебе свое родимое пятно!
Надежда, звучавшая в голосе Гаспара, заставила Диего поморщиться.
Как только Гаспар заметил это, тут же разразился испанской бранью.
