обеспечивать новый рост уровня жизни. Необходимо объяснить, почему многие компании потеряли эту цель из виду. Необходимо объяснить, какой должна быть государственная политика, позволяющая исправить эту ситуацию и, самое главное, объяснить ее ограничения. Затем следует призвать представителей разных общественных групп взять на себя эту новую роль
морально мыслящих граждан. Такой поворот, как и любую другую успешную смену нарратива, невозможно осуществить единовременно. Это требует упорной и последовательной разъяснительной работы и использования самых разных каналов, имеющихся в распоряжении государства, и эти идеи, как и любые другие, могут быть безнадежно дискредитированы расхождением между словами и делами. И все же в период с 1945 по 1970 год политические руководители большинства западных стран сумели обеспечить признание обществом многих новых взаимных обязательств. Хотя этот круг идей касался далеко не только частных предприятий, он, вероятно, способствовал распространению представления о
моральной компании. Напомню, что в те годы руководители компаний назначали себе зарплату, превышавшую зарплату сотрудников только в 20 раз. Сегодня они платят себе зарплату, превышающую зарплату сотрудников в 231 раз. На смену
моральной компании пришел хищный спрут. Времена изменились, и сегодня снова необходимы перемены.
5
Моральная семья
Семья — это самый важный и прочный из всех человеческих союзов, заставляющих нас выходить за рамки нужд и интересов нашего эго. Муж и жена публично подтверждают наличие между ними определенных взаимных обязательств. Привязанность родителей к детям основана на нашем родительском чувстве. Родители заботятся о детях, и часто дети через много лет заботятся о родителях, но здесь редко говорят о какой-то взаимности как праве. Забота о стариках — это хорошо и правильно, но о своих детях люди заботятся без каких-либо условий, и эта забота не воспринимается как элемент взаимовыгодных отношений. Тем не менее и дети часто рассматривают заботу о родителях как свою обязанность. Эту небольшую дистанцию между обязательством и правом, а также моральную неадекватность некоторых детей прекрасно иллюстрирует один старый йоркширский анекдот: «Мать, ты всю жизнь столько работала ради меня. Теперь у тебя есть возможность поработать на себя». Но эта система взаимных обязательств может охватывать не только супругов и детей. В древних обществах семейные обязательства распространялись на родню, которая сегодня считается очень отдаленной — вплоть до каких-нибудь семиюродных братьев.
Семьи — это тоже сетевые структуры; в типичной нуклеарной семье из трех поколений среднее поколение — родители — составляет узел, хотя родители часто воспроизводят нарративы, переданные им предыдущими поколениями. В семье базовая формула, согласно которой моральные нормы рождаются из нарративов, работает еще нагляднее, чем в государстве и в частной компании. Семья — это структура, в которой чувство принадлежности возникает наиболее естественным образом — ведь мы воспитываемся в ней с самого раннего детства. Прямой человеческий контакт дополняется здесь историями об общем происхождении, которые привязывают к семье каждое следующее поколение, формируя чувство принадлежности к некоему семейному «мы». Одни истории позволяют нам объяснить детям, что такое долг, другие показывают связь между нашими поступками и их следствиями. В моей семье, как и во всех других семьях, масса таких историй. В них есть свои герои и свои паршивые овцы. Любопытно вспоминать их и классифицировать по этим «рубрикам»: истории о происхождении, истории о долге, истории о разумном эгоизме.
Как и другие нарративы, имеющие хождение в человеческих группах, они постепенно «обкатываются» временем и обретают форму некоего связного целого, становясь системой убеждений. Биологические основы семьи оставляют достаточно возможностей для сосуществования соперничающих систем убеждений, но к 1945 году в западном обществе почти повсеместно утвердилась одна система: здесь я буду называть ее представлением о «моральной семье». При этом я не хочу сказать, что считаю эту систему убеждений единственно нравственной. Собственно говоря, она разительно отличается от системы ценностей, царящей во многих сегодняшних семьях. Я лишь обозначаю неким ярлыком структуру моральных понятий, которая в течение длительного времени была очень широко принята в семьях.
В моральной семье образца 1945 года супружеская пара, составлявшая среднее поколение, признавала свои обязательства по отношению к обоим другим поколениям: поколению детей и поколению родителей. Это часто оборачивалось немалым бременем, но, поскольку каждый человек по очереди проходил все три поколения, этот этап считался этапом ответственности. Это была очень устойчивая система убеждений: в ее основе лежала общая идентичность, которая очерчивала сферу избирательной и различающей взаимности, основанной на разумном эгоизме. Формирование общей идентичности, основанной на принадлежности к семье, не вызывало проблем, потому что это была ежедневно проживаемая реальность, сфера «взаимного уважения». Нормы, задающие взаимный характер обязательств, были естественным продолжением и развитием чувств привязанности. При этом нормы могли подкрепляться осознанием их необходимости и осмысленности: если их соблюдало достаточное число членов семьи, это обеспечивало долгосрочные материальные преимущества для всех: здесь действовал «разумный эгоизм».
В 1945 году почти все семьи были такими, но в следующие десятилетия ситуация радикально изменилась. Во многих странах Запада люди начали пренебрегать обязательствами перед семьей. Число разводов резко подскочило. Их максимум в США пришелся примерно на 1980 год; в Великобритании это случилось немного позже. С появлением новых социальных различий — на этот раз между более и менее образованными людьми — эта перемена стала очень явной.
Происходившие потрясения расшатывали всю традиционную систему убеждений, лежавшую в основе моральной семьи; распад семьи этого типа усиливал социальное расслоение, а это расслоение имело свои уродливые результаты.
Толчки в верхних слоях
Первый удар по нормам моральной семьи нанесла наука. Противозачаточные средства позволили молодым женщинам взять свою судьбу в свои руки: теперь можно было отделить секс от зачатия, бывшего прежде его обычным следствием. Это облегчило поиск подходящих партнеров; временные сексуальные отношения стали менее рискованными, а на смену прежней непростой «проблеме обручального кольца» пришел гораздо более удобный «режим», когда партнеры могут присмотреться друг к другу до брака. Как очень точно заметил поэт Филип Ларкин, «секс пришел к нам в шестьдесят третьем».
Свобода началась с секса, освобожденного наукой, но вскоре дело пошло гораздо дальше. В результате глубоких духовных сдвигов человек освободился от ограничений, налагаемых многими неразумными нормами моральной семьи. На смену обязательствам людей перед семьей пришли новые обязательства каждого перед самим собой: люди осознали свой долг самореализации и раскрытия личного потенциала. Законодательство упростило порядок развода. Одной из примет той новой атмосферы, которая привела к упрощению процедуры развода, стало то, что он уже не сопровождался комплексом вины: в разводе никто теперь не был виноват.
Не удивительно, что эта духовная революция началась в среде университетской молодежи и потому
