Мне, обладающим некоторым послезнанием, было сложно не отреагировать на слова японца. Слишком многие сейчас думали и считали так же, как он. Всем казалось, что нужного немного подождать и вот он — счастье для всех и для каждого. И ради этой призрачной надежды люди порой совершали настоящий подвиг.
Я не хотел их разочаровывать. В конце концов, они, а вернее — мы (я не собираюсь вычёркивать себя из этого процесса) многого добьёмся: поднимем страну из послевоенной разрухи, построим десятки тысяч заводов, да элементарно — добьёмся всеобщей грамотности!
Вряд ли моё вмешательство в ход истории сможет что-то сильно изменить в привычном ходе вещей, но, смею надеяться, я — на своём месте, где приношу стране и людям пользу!
— О чём вы задумались? — удивлённо посмотрел на меня Радек.
— О будущем.
— Оно несомненно будет прекрасным!
Тут он спохватился, показывая на одну из булочек.
— Кстати, почему не угощаетесь? Выпечка просто изумительная.
Я с сомнением оглядел булку.
— Уж больно большая. Мне не съесть.
— Момент! — В руках Радека появился массивный швейцарский нож с большим количеством лезвий.
Им он разрезал булочку пополам.
— Угощайтесь.
Японец что-то спросил у него, они немного поговорили.
— Товарищу Катаяме очень понравился мой нож. Он назвал его бэнкейским в честь самурая Бэнкея, который, если верить древней легенде, всегда с собой носил семь ножей. Только в моём ноже лезвий больше, — улыбнулся Радек. — Тут есть ещё ухочистка, ножницы, напильник, консервный нож, штопор, отвёртка. Я купил его в Германии.
— Хорошая вещь, — кивнул я и спохватился:
— Приношу извинения, товарищи, но я должен вас покинуть. Работа…
Радек странно посмотрел на меня, словно хотел что-то сказать, но потом передумал.
— Удачи вам, товарищ Быстров!
— Спасибо!
После сегодняшней тренировки и, особенно, разговора, у меня было приподнятое настроение. Мурлыкая под нос песенку, я зашёл в наш кабинет на Петровке, где снова переоделся.
Часы близились к вечеру, пора отправляться на засаду.
Служебный экипаж привёз нас на адрес.
— Точно все буром пойдём к этой Галине? — спросил Лёня.
— Точно. Чухонец — калач тёртый, если кто-то из нас попадётся ему на глаза — пиши пропало. Возьмём прямо на квартире.
Сложно сказать, что именно привлекло Чухонца в Галине. Абсолютно невзрачная серая мышка — если так, конечно, можно сказать о женщине. Она открыла нам дверь, кутаясь в большой серый платок.
Я показал ей «ксюху» и мигом затолкал назад в коридор, прижав к стене.
— Уголовный розыск. Не вздумай кричать!
Отреагировала Галина на удивление спокойно. Лишь ожгла меня злым взглядом, но ни кричать, ни вырываться не стала.
Парни ворвались в квартиру следом за мной и мгновенно разбежались по комнатам. Вернулись почти сразу.
— Никого нет. Только ребёнок спит.
— В чём дело? Я законов не нарушала, — подбоченилась Галина.
— Дело в твоём любовнике — Чухонце.
— Каком ещё Чухонце?
— Ты мне тут дурочку не валяй. Мы знаем, что ты с ним шашни водишь.
— Вы ошибаетесь, — гнула свою линию она.
— Уголовный розыск не ошибается. Пошли в зал.
Квартира у любовницы Чухонца оказалась большой и просторной. Обычно такую дают на несколько семей, но Галина жила здесь одна с ребёнком.
— Кому принадлежит жилплощадь? — спросил я.
— Мы… То есть я снимаю квартиру, — ответила она.
— Хорошо устроилась.
Я оглядел зал. Явно дорогая обстановка: массивные шкафы, комод, мягкий диван. В центре праздничный стол и несколько стульев. На окнах толстые занавески.
— Что вам от меня надо? — Самообладание начало постепенно оставлять Галину, она занервничала.
Понятно, скоро должен заявиться Чухонец, а тут такой подарок!
— От тебя ничего. Нам нужен Чухонец. Будешь вести себя правильно — отделаешься лёгким испугом. Заартачишься — пеняй на себя, пойдёшь прицепом за Чухонцем, а по какой статье — придумаем.
— Глупости!
— Напрасно сомневаешься! Ты — взрослая женщина, мать. Не думаешь о себе, подумай о своём ребёнке. Что с ним будет, если ты попадёшь в тюрьму?! — задел за живое я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Галина нахмурилась, закусив губу.
— Хорошо, — наконец, сказала она и направилась к окну.
— Куда? — остановил её я.
— Цветы полить, — удивлённо произнесла женщина. — Я как раз собиралась это сделать перед вашим приходом.
— А ну — садись! — Я указал кивком на диван.
— Но!
— Садись, я сказал!
Знаю я эти конспиративные штучки: наверняка есть у них с Чухонцем какая-нибудь договорённость — поменяет местами пару горшков с цветами, значит, в доме засада.
Галина опустилась на диван, положив нога на ногу. Её глаза растерянно забегали.
— В последний раз предупреждаю: не вздумай предупредить Чухонца. Мы его при любом раскладе повяжем, а ты поедешь в арестный дом! — снова припугнул её я.
По хорошему счёту надо бы устроить в квартире обыск. Наверняка тут найдётся немало интересных вещей, что-то мне подсказывает, что часть краденного Чухонец сплавляет через подружку. Но меня пока больше волнует он личной персоной. Остальное постольку поскольку.
Сработал электрический замок. Сначала два коротких, потом длинный… Скорее всего, условный сигнал.
Я посмотрел на Галину, та опустила глаза.
Ребята поняли без слов, тихо встали и выдвинулись в коридор.
— Открывай, Галь! — послышалось с лестничной площадки. — Я уже замёрз и соскучился.
Я злорадно ухмыльнулся. Сейчас мы тебя, голубчик, согреем как надо.
— Пошевеливайся, Галь!
Дверь открывалась на меня. Я отпер замок и, схватившись за ручку, рванул в свою сторону. Увидел коренастую фигуру, за которой маячила ещё одна — раза в два массивнее и выше, схватил коренастого за воротник шубы и силком втащил в квартиру.
— Мужики, второго берите.
Массивный — Рябый, телохранитель Чухонца. Надеюсь, парни вдвоём с ним совладают. Очень надеюсь…
Пока мой клиент не до конца въехал в ситуацию, я зарядил ему в солнечное сплетение, сбил с ног и, наступив коленом на спину, стал вязать руки.
Мимо что-то пролетело, ругаясь как боцман Северного флота. Этим «чем-то» оказался Лёня, криминальный чемпион по французской борьбе стряхнул сыщика с себя как собака блоху и отправил в полёт, закончившийся у стены. Врезавшись в неё, Бахматов упал без сознания.
Последовал черёд Вани. Он турманом взвился в верх и грохнулся поблизости от меня.
Я поднял голову. Рябый пёр на меня как бык на тореадора, его огромные, похожие на пещеры, ноздри раздувались как кузнечные меха.
Видит бог, я меньше всего на свете желал кровопролития, но, в данной ситуации без него не обойтись.
Мой наган дважды «кашлянул», подсекая толстые как у слона ноги бугая.
Рябый неловко взмахнул руками и, сделав неуверенный шаг, качнулся. Сил на большее у него не осталось, телохранитель ухнул, врезавшись мясистым носом в паркетный пол коридора.
Убедившись, что Чухонец надёжно зафиксирован, я отправился приводить своих коллег в чувство.
Глава 24
Глава 24
В глубине квартиры заплакал разбуженный выстрелами ребёнок. Галина рванулась к нему, чтобы успокоить, я не стал ей мешать. Свой уговор женщина выполнила, пусть занимается малышом.
Взяв стул, поставил его так, чтобы нависать над лежащим на спине Чухонцем и сел.
Рядом, постанывая и держась за голову, примостился Лёня.
— Жив?
— Сам гадаю! — ухмыльнулся он.
— Вань, ты как?
— Башкой об косяк! Я в ванную схожу, морду вымою. По-моему, этот бугай мне зуб вышиб.
— Давай. Мы пока без себя начнём.
Парням, конечно, досталось, вроде ничего серьёзного, однако врачам показаться стоит, пусть на молодых раны заживают как на собаке.
Судьба подстреленного Рябого волновала меня меньше всего. Помрёт и хорошо, воздух чище станет. Выживет — допросим, авось выудим что-то полезное. Впрочем, в последнем я сомневался, ему по должности знать расклады необязательно.
