его мать.
— Твои деньги — это плата за загубленную молодость, за непрожитую жизнь. Что ты, что твой отец обязаны мне. Я и так ненавижу вас, не заставляй меня ненавидеть тебя еще больше.
Я не смогла больше просто стоять на месте и слушать.
— Замолчите. Вы ужасны. Нельзя винить ребенка в том, что он появился на свет. Вы хуже кукушки. Вас не то что матерью, вас и человеком не назовешь. Потому что даже животным свойственна ответственность и забота о своих детях.
— Ты кто такая, чтобы меня учить?
— Никто. Но вам лучше уйти от сюда и не появляться здесь никогда. Вам здесь не рады. Уходите.
— Соплячка. Ты будешь мне еще указывать.
— Уходите. Я вам не выцарапала еще глаза только из-за уважения к вашему возрасту. Уходите и никогда не возвращайтесь. Надеюсь, вы проведете старость в полном одиночестве. Уходите!
Рома стоял за моей спиной. Я не видела его, но чувствовала глубокое дыхание. Я не могла не повернуться. Мне самой это, наверн, о было нужнее, чем ему. Мне нужно было увидеть его, успокоить, чтобы успокоиться самой. Во мне было столько злости, что, если бы эта женщина сама не ушла, я бы, не задумываясь, вытолкала ее отсюда.
Не представляю даже насколько Роме было больно слушать эти противные слова, которые скорее всего звучали не раз и не два.
— Ром, эта женщина неправа. Дема, Дмитрий Иванович безумно любят тебя. Ты их семья. Ты нужен друзьям. Они очень ценят и дорожат дружбой с тобой.
Рома словно пребывал в шоке. Я была не уверена, что до него доходит то, что я говорю. Мои слова звучали пусто после слов родной матери, которая поселила в груди своего ребенка сплошной лёд. Я подошла еще ближе. Его глаза покраснели, а губы дрожали. Я не нашлась на большое, я просто обняла. Я слышала, как неистово громко бьется его сердце, словно оно стучало во мне. Каждый этот стук — это крик отчаяния, тоски и боли. И не только его, но и мой. Ведь я часть его. Его раны- это мои раны.
— Ром, посмотри на меня. — привстала на носочки, чтобы заглянуть прямо в глаза. — Ром, ты самый лучший. Самый-самый. Я бы в другого не влюбилась. И чтобы между нами не случилось, ты всегда будешь для меня важным человеком. Ты был первым парнем, которого я полюбила по-настоящему.
— Бельчонок, — прошептал он каким-то сломленным голосом.
А я отскочила, придя в себя от нагоняющего страх слова «Бельчонок», за которым может последовать ненужный мне разговор. Запрыгнула в такси и уехала. Уехала туда, где я могу не бояться сделать очередную глупость.
Глава 34
Рома
— Дема, что у тебя с Бельчонком? — я сам не узнавал своего голоса. Он дрожал. Я весь дрожал. Все нутро билось с дикой силой.
— Мы женимся через месяц, — Дема ответил мне резко, но ровно.
— Дема, твою мать. Что у вас на самом деле? — слова вылетали из меня быстрее мыслей. Мозгу потребуется еще несколько часов, чтобы переварить всё, что случилось. Но у меня нет и пяти минут. Мне нужен мой Бельчонок прямо сейчас. Мне нужно сказать, что я люблю ее, иначе меня просто разорвет от чувств. — Она любит меня?
— Ты это у меня спрашиваешь? Серьезно, Ром? Ты спрашиваешь или моя невеста любит тебя?
Между нами уже вклинились Гор и Ян. Мы с братом плохо контролировали себя. Дема злился, а я просто не в себе. Меня несет. Потому что то, что произошло за гранью действительности.
— Бес, остынь! — орал Гор, отпихивая меня от Демы.
— Она меня любит? Она же меня любит? — это был ни то вопрос, ни то утверждение, ни то мое запоздалое осознание.
— Да, — выплюнул Дема прямо в лицо и тряхнул меня за плечи.
— Только не надо делать вид, что ты удивлен, что ты не знал, — вмешался Ян, оттолкнув меня от Демьяна. — Все это видели. Один ты делал вид, что тебе плевать на ее.
— Я не знал. Она не говорила.
— Не говорила! А когда она должна была сказать, когда ты очередную девку перед ее носом облапывал, — Яна было не унять. — Катя всегда была за тебя. Всегда на твоей стороне, чтобы ты не сделал. Ты ее шлюхой перед всем универом выставил, а она тебя, придурка, защищала сразу после больницы побежала. Дом Шаху разнесла, а потом еще офис, чтобы он забрал заявление, которое на тебя Шах старший накатал.
— Где она? Брат, куда она уехала?
— В аэропорт. Она возвращается в Америку, — ответил Дема.
— Что? Через два дня начинаются занятия в универе. Какая, к черту, Америка? — до меня уже дошло, что она не собирается возвращаться в универ. Но как это принять? Как принять то, что она бежит от меня?
— Она перевелась на заочное. Подписала контракт в Нью-Йорке на год. Я переезжаю к ней. Закончу с тендером и тоже улетаю. Отец уже в курсе.
— Этого не будет. Мне плевать на все ваши планы. Она моя и будет со мной.
— Даже не думай к ней подходить, Бес.
— Ян, это тебя не касается. Свали.
— Следующий раз я могу не успеть. Ты ж, урод, даже не знаешь, что она чуть из-за тебя с моста не спрыгнула.
— Что?
Ноги подкосились. Если бы не Гор, я бы грохнулся. Дема подлетел и усадил меня на стул. Схватил брата за руку и безмолвно потребовал объяснений.
— После избиения она написала отказ в больнице и ушла. Мы несколько часов ее искали. Нашел Ян на мосту в пижаме и комнатных шлепанцах. Она не помнила, как там оказалась, и не знала, зачем пришла на этот мост.
— Дема ее к себе на квартиру перевез. Кормил чуть не из ложечки. Она странная была. То улыбалась, то зависала неподвижно на несколько часов. Мы оставлять ее одну боялись. Дежурила все по очереди, — добавил Ян.
— Мне к ней нужно. Я ее не обижу. Я люблю ее.
— Нет. Я давал тебе шанс. Ты им не воспользовался. Сделал только хуже. Сейчас она со мной. Я не позволю больше… — строго заявил Демьян, повысив голос на последней фразе. — Не сейчас, когда она снова стала улыбаться. Она согласилась стать моей женой. И я женюсь на ней. Она хочет быть со мной. Не зависимо от того, любишь ты ее или нет. Разговор окончен.
Разговор с Демой был окончен. Но он ничего не значил.
Я люблю ее. Она любит меня. И мы будем вместе.
И
