— Ах, вот как? О ком же, например?
— Ну, например, о Министерстве внутренних дел. В конце концов, они — на передовой линии борьбы.
— О, это гениально, Сара. Просто гениально. Потому что люди действительно доверяют Министерству внутренних дел, правда? И как бы ты назвала свою замечательную статейку, которая может так поднять читателям настроение?
— Ты спрашиваешь у меня, какой бы я взяла заголовок? Ну… Как насчет «Битва за Британию»?
Ну да, да, конечно, Эндрю дико расхохотался. У нас получился жуткий скандал. Я сказала ему, что с помощью моего журнала я наконец делаю что-то конструктивное. А он мне сказал, что я перестала вписываться в демографические рамки моего журнала. То есть, другими словами, я не просто постарела, но все, над чем я работала десять последних лет, было чистой воды ребячеством. Это был удар ниже пояса.
Моя злость не успела пройти, когда я вошла в здание Министерства внутренних дел.
— Вечная девочка из Суррея, да? — сказал Эндрю мне на прощание. — Чего именно ты ждешь от Министерства внутренних дел, Сара? Что оно может сделать с этой треклятой страной? Сбрасывать на жуликов бомбы со «Спитфайеров»[33]?
У Эндрю был настоящий дар делать нанесенные им раны еще глубже. Это была не первая наша ссора после рождения Чарли, и Эндрю в конце всегда поступал так — все споры он сводил к моему воспитанию, что ужасно бесило меня, поскольку это было единственное, с чем я ничего не могла поделать.
Я стояла в фойе, а унылые чиновники проплывали вокруг меня. Я заморгала, посмотрела на свои туфли, и тут ко мне впервые за много дней пришла разумная мысль. Я поняла, что сегодня вышла в мир не для того, чтобы подать пример своим подчиненным. На самом деле главному редактору совсем не обязательно заниматься репортерской работой для того, чтобы сэкономить деньги для бюджета журнала. И я поняла, что явилась в министерство исключительно для того, чтобы насолить Эндрю.
И когда ровно в десять часов появился Лоренс Осборн и представился мне — высокий, улыбающийся, по-настоящему красивый, — я поняла, что насолить Эндрю я могу не только своей передовой статьей.
Лоренс заглянул в прикрепленные к клипборду бумаги.
— Странно, — проговорил он. — Это интервью тут помечено как «невраждебное».
И я догадалась, что смотрю на него свирепо. Я покраснела:
— Ох, извините, пожалуйста. Плохое утро.
— Ничего страшного. Просто скажите мне, что постараетесь не слишком на меня нападать. Такое впечатление, что сейчас против нас ополчились все журналисты.
Я улыбнулась:
— Я не стану на вас нападать. Я думаю, что у вас потрясающая работа.
— Ну да. Вы так говорите, потому что не видели нашей статистики.
Я рассмеялась. Лоренс вскинул брови.
— Вы полагаете, что я шучу? — сказал он.
Голос у него был блеклый, непримечательный. Он явно закончил не частную школу. Гласные он произносил немного грубовато. Он словно бы держал в узде какую-то дикость, как будто собственная речь стоила ему усилий. Трудно было дать описание его голосу. Лоренс повел меня на экскурсию по зданию министерства. Мы заглянули в помещения агентства взыскания налогов и бюро криминалистического учета. Настроение всюду царило деловое, но при этом расслабленное. Раскрыть небольшое преступление, потом попить кофе — вот такой тут, похоже, был распорядок. Мы шли вдоль ненатуральных галерей с полом из натуральных материалов. Нас освещал натуральный свет.
— Итак, Лоренс, — сказала я, — что на ваш взгляд, не так с Британией?
Лоренс остановился и обернулся. На лицо его упал желтый луч, отфильтрованный подкрашенным оконным стеклом.
— Вы задали вопрос не тому человеку, — ответил он. — Если бы я знал, что не так, я это исправил бы.
— Но разве не этим самым вы должны заниматься в Министерстве внутренних дел? Исправлять?
— На самом деле, я не работаю ни в одном из отделов. Меня пробовали на одном месте, потом на другом, но, похоже, я для этого не создан. Так что тружусь я в офисе по связям с прессой.
— Но какое-то мнение у вас наверняка есть?
Лоренс вздохнул:
— У каждого из нас есть свое мнение, правда? Возможно, как раз из-за этого с нашей страной что-то не так. Что? Почему вы улыбаетесь?
— Вот бы вы сказали это моему мужу.
— Ага, понятно. У него есть свое мнение, да?
— По целому ряду тем.
— Что ж, возможно, ему стоило бы работать здесь. Тут просто обожают политические дебаты. Ну вот, к примеру, первый человек, у которого вы возьмете интервью…
Лоренс снова заглянул в листки на клипборде.
— Прошу прощения? — проговорила я. — Я так поняла, что я у вас буду брать интервью.
Лоренс посмотрел на меня:
— О нет, я просто, так сказать, выступаю на разогреве. Извините, мне следовало с самого начала об этом сказать.
— О!
— Ну, не надо так огорчаться. Я все для вас очень хорошо распланировал. У вас будут встречи с тремя главами отделов и с самым настоящим, живым заместителем министра. Уверен, от них вы получите больше материала, чем вам потребуется для вашей статьи.
— Но мне так понравилось с вами разговаривать.
— Вы это переживете.
— Вы так думаете?
Лоренс улыбнулся. У него были курчавые черные волосы, блестящие, но, на мой взгляд, чересчур коротко остриженные на затылке и над висками. На нем был хороший костюм — кажется, от Kenzo[34] — неплохо на нем сидевший, но все же в том, как он выглядел в этом костюме, было что-то забавное. Руки Лоренса были немножко разведены в стороны — будто костюм был шкурой какого-то недавно убитого дикого зверя, и эта шкура была плохо обработана, и из-за этого Лоренсу было неприятно к ней прикасаться.
— На самом деле у нас не очень приветствуется, чтобы я разговаривал с посетителями, — признался Лоренс. — Вряд ли я гожусь на роль голоса Министерства внутренних дел.
Я не без удивления обнаружила, что не могу удержаться от смеха. Мы пошли дальше по коридору. Где-то между бюро криминалистического учета и службой судебных расследований настроение изменилось. Мимо нас по коридору пробегали люди. Около телевизора собралась толпа. Лоренс, как бы оберегая меня, легко прикоснулся к моей спине и провел меня через скопление людей. Его прикосновение не показалось мне неподобающим. Я даже поймала себя на том, что замедлила шаг, чтобы лучше ощутить, как его ладонь прикасается к моей спине.
«СРОЧНОЕ СООБЩЕНИЕ, — послышалось из динамиков телевизора. — МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ УХОДИТ В ОТСТАВКУ». Появилось изображение мужчины, который с понурым и затравленным видом вместе со своей собакой-поводырем садился на заднее сиденье камеры пыток, которая в этот момент еще напоминала министерский автомобиль.
Лоренс кивнул на сотрудников министерства, обступивших телевизор, и прошептал мне на ухо:
— Взгляните на этих подонков. Человека распинают, а они уже волнуются, не выгонят ли их с работы.
— А вы? Вам все равно?
Лоренс усмехнулся.
— О, для меня это — плохая новость, — шепнул он. — При том, какой у меня блестящий послужной список, я вполне могу рассчитывать на должность новой собаки-поводыря.
Приведя меня в свой кабинет, Лоренс сказал, что ему нужно просмотреть сообщения. Я нервничала — сама не знаю почему. Я обвела взглядом кабинет. На стенах я не увидела ничего, что рассказало бы мне о Лоренсе, только типовую фотографию моста Ватерлоо в рамочке и ламинированную табличку с указаниями, куда бежать при пожаре. Я поймала себя на том, что смотрю на свое отражение в оконном стекле, и тут же подумала: «Ой, не глупи». Я перевела взгляд на ровную серую стену соседнего офисного здания и стала ждать. Лоренс просматривал свою электронную почту.
Наконец он оторвал взгляд от экрана монитора.
— Простите, — сказал он. — Боюсь, нам придется перенести ваши интервью. В течение нескольких ближайших дней тут будет сущий хаос.
Зазвонил телефон. Лоренс взял трубку и несколько секунд слушал. Потом он сказал:
— Что? Разве это не следовало поручить сотруднику более высокого ранга? Правда? О, великолепно. Сколько у меня времени?
Он положил телефонную трубку и откинулся на спинку кресла. Из коридора доносились смех, крики, хлопанье дверей.
— Ублюдки, — проговорил Лоренс.
— Что случилось?
— Этот телефонный звонок? Не для записи?
— Конечно.
— Я должен написать письмо уходящему в отставку министру внутренних дел с выражением глубочайшего сожаления от лица всех сотрудников.
— Похоже, они не очень-то сожалеют.
— Ну да. Если бы не ваше журналистское чутье на детали, мы бы ничего не заметили.
Лоренс потер глаза и устремил взгляд на экран монитора. Он положил пальцы на клавиатуру и вдруг громко сказал:
— Боже!.. В смысле, что вы там пишете?
