Аккумуляторы!.. Нет аккумуляторов!..
Покачнувшись в тупом изнеможении, летчик упал на холодный дюралевый пол фюзеляжа. В голове стремительно пронеслась самая чудовищная мысль:
«Все пропало! Теперь погибнем!..»
Снизу, через люк, услышал тревожно-требовательные голоса:
— Миша, что ты там делаешь?
— Заводи моторы!
— Не тяни время! Немцы могут подойти!
Не в силах подняться, на руках подполз к раскрытой дверце. Высунулся наружу:
— Аккумуляторы!.. Тележка такая…
И всех как ветром сдуло. И Кривоногова с винтовкой, и Кутергина в шинели вахмана…
Катят тележку с аккумуляторной батареей, тащат лесенку. Соколов взбирается по ней, подает кабель со штепселем.
Куда протягивали его немецкие техники, летчик видел. Нашел розетку.
Забегали стрелки на приборах, замерцали сигнальные глазки. Наконец-то…
Летчик, обливаясь потом от перенапряжения, сорвал с себя верхнюю одежду, положил на ящик, брошенный в углубление для парашюта. Сидеть стало удобнее. Рядом на штурманском месте пристроился Соколов. Внизу только «вахман» в эсэсовской шинели отбрасывал от самолета какие-то ящики. Да Кривоногов с немецкой винтовкой. Ему убирать колодки из-под колес «хейнкеля».
Девятаев еще раз проконтролировал свои познания в запуске двигателей. Успокоился, сосредоточился. Без усилий нажал на кнопку стартера, не торопясь перевел «лапку» зажигания.
Левый мотор знакомо, как ему и полагается, несколько раз фыркнул и ровно заработал. Летчик прибавил обороты — слушается.
Завел и правый двигатель.
Оба винта слились в ровные желтовато-прозрачные круги.
Девятаев проверяет работу моторов на разных режимах — до полного газа. Гул и рев самолетных двигателей на аэродроме в лётный день — явление обычное. И никому из немцев, конечно, не придет в голову, что на одной из их машин секторы газа переводит человек в нательной рубашке.
А он уже сигналит Кривоногову:
— Убирай колодки, всем в самолет!
Иван что-то замешкался. Под левым колесом колодка зажата. Кривоногов размахивает руками:
— Сдай назад!
От такой шутки летчик даже расхохотался.
— Иди, — крикнул на ухо новоиспеченному «штурману», — сожми колодку.
Соколов быстренько спрыгнул и вместе с Иваном вернулся на свое место.
Летчик, отпустив тормоза, плавно подал газ. «Хейнкель» покатился. Нажал на них — остановился. Рулить можно.
Капонир остался позади. По бетонированной дорожке, на которой летчик и его разношерстный экипаж сегодня засыпал бомбовые воронки, теперь катится к взлетной полосе. А навстречу — только что вернувшиеся истребители.
— Всем в фюзеляж! — закричал Девятаев. — Спрятаться!
А самому — не укрыться. Он может только пригнуться, чтоб не заметили его белую рубаху.
Скорее надо к старту, к бетонной полосе.
И тут же, словно назло, подстерегла еще одна опасность. Над аэродромом перестроились для посадки «юнкерсы». Ведущий пошел на снижение. Бомбардировщики садятся по одному. Их принимает женщина-стартер.
Подальше от нее — там телефон.
Порулил в другую, будто к ангарам, сторону. И следом за посадкой последнего «юнкерса» был на бетонке метров за двести до линии старта.
Женщина-стартер в черной, выделяющейся на снегу, шинели помахала ракетницей пилоту «хейнкеля». Должно, подзывала подрулить поближе, к месту старта.
Но тогда она все поймет…
— А ну тебя, фрау, к чертям собачьим!
У края бетонки на всю мощность синхронно взревели моторы. Тормоза плавно отпущены. Два винта, врезаясь лопастями в воздух, уверенно понесли тяжелую машину по взлетной полосе. Все быстрее и быстрее.
Вставай, проклятьем заклейменный,Весь мир голодных и рабов, —
запел рослый «вахман» в самолете. Его поддержали. Голосов было не слышно — их заглушал рев двигателей. Но люди пели. Они, заклейменные, бесправные и голодные рабы, теперь вырвались из плена! Кончилась каторга, позади остался ад!
Летчик чувствует: скорости на пробеге хватает. Пора подать ручку от себя. Стабилизатор, приподнявшись, оторвет от бетонки хвостовое колесо. С двух, передних, воздух, став подъемной силой, понесет машину на крыльях, поднимая ее выше и выше.
Девятаев подает ручку управления вперед. Штурвал должен идти легко. Михаил его проверял. А тут словно заклинило. Давит на ручку что есть мочи. Хвост «хейнкеля» не поднимается. Какая-то тайная сила превозмогает напряженные усилия летчика.
Еще последнее усилие. Самолет лишь дернулся в кренах. И мчится на трех точках.
Не взлететь!..
Выход единственный — прекратить пробег.
Рывком сбросил газ. Тяги у винтов не стало. Но «хейнкель», разогнавшись, стремительно мчится по инерции. Критический момент для гашения скорости остался там, где боролся со штурвалом. Здесь бетонка полого пошла к морю.
Тормозить нельзя — самолет может скапотировать, перевернуться через моторы. И все-таки нажал на тормоза, хвостовое оперение поднялось. Отпустил. Услышал удар заднего колеса о бетонку. Еще раз резко затормозил и отпустил. Еще «костыль» стукнул по бетонке.
Скорость стала угасать, но на разворот идти рано: сразу перевернешься.
А впереди, за полосой, обрыв и море.
Все, теперь конец!
Море проглотит и самолет, и тех, кто был в нем.
Остались секунды.
Под колесами уже не бетонка, а прибрежный снег и песок.
На последних метрах остался последний шанс.
Бытует у летчиков неписаный закон: если в критическом положении ты использовал девяносто девять шансов из ста, а про сотый забыл, то не можешь считать, что сделал все. Ты обязан, должен найти этот неуловимый сотый!
И, вспомнив о том шансе, Михаил что есть сил жмет на левую педаль тормоза, правому мотору — обороты.
Самолет лихорадочно задрожал, затрясся. И будто куда-то рухнул. Консоль левой плоскости распорола снег и песок, правая, приподняв колесо, вздыбилась к небу. В фюзеляже всех посрывало с мест, прижало к стене, разбросало на полу.
Летчик медленно поднял веки. В кабине темно, снаружи ее обложила пелена белого дыма.
«Что это? Пожар? Сломал шасси? Теперь — никуда…»
Нет, не дым — пыль. Самолет стоит на своих ногах, оба винта крутятся.
«Почему не взлетел? Что давит на штурвал?»
Ответа ждут и другие. Они ничего не знают.
— Володька! — кричит Соколову. — Струбцинки остались.
Тот мигом выскочил.
— Ни одной красной штучки нет.
Попробовал штурвалом руль высоты. Ходит свободно. Что же случилось на взлете? Что зажимает? Силы в руках мало?..
