— Какой ты гадкий. Позвони потом, — говорит Конрад.
Пару секунд он разглядывает меня от макушки до пяток, а потом уходит.
— Знаешь что? Роуз, тебе неплохо в рокерском прикиде, — кричит он, обернувшись.
У меня кружится голова, и причин для этого не сосчитать.
Прямо перед тем, как войти в класс Карлоса, у меня звонит телефон. Это Вики. Вдобавок ко всем моим ощущениям меня накрывает волна раскаяния — я так и не перезвонила ей после того, как она прислала сообщение ПРО Габриэля Ортиза. когда я была в Нью-Йорке. Выходные были безумными, и мне было проще проигнорировать Вики и решить, что она — часть моих проблем, чем поддержать ее.
— Привет, — пристыжено отвечаю я.
— Розалита? Это ты?
— Это я. Вик, мне, правда, стыдно…
Она перебивает меня, не давая закончить извиняться.
— Зай, помнишь, я тебе говорила, что Гейба арестовала военная полиция, а он разгромил бар и пытался всех избить? — она говорит так, словно пытается собраться с мыслями, и я начинаю нервничать.
— Мм, я думала, ты сказала, что он…
— Прошлой ночью он пытался покончить с собой. Он сейчас в больнице для ветеранов.
Только когда Вики начинает плакать, я понимаю, насколько для нее важен Гейб. Ну, конечно, он для нее важен, ведь он единственная ниточка, соединяющая с Тревисом, которая у нее осталась. Мне нужно было добрее отнестись к ее желанию присматривать за ним. Мне нужно было ко всему отнестись добрее.
— Ой, Вик, мне так жаль.
— За день до этого я его навещала и наорала на него, не знаю, что на меня нашло. Я знала, что ему нехорошо, но все равно пришла и наорала.
— Вик, тебе можно злиться. Я тоже злюсь.
— Мне нельзя злиться таким образом, — хлюпает носом она. — Я тебе скажу, что это поступок, недостойный хорошей христианки — срывать злобу на бедном мальчике, который любил моего Тревиса, как брата, и лишился рассудка на войне.
— Может, если бы мы узнали, зачем он это сделал, нам стало бы легче, — говорю я.
Как только эти слова срываются с моих губ, у меня появляется идея — безумная, но идея.
Синие Волосы, — зовет Карлос, стоя в дверях. Пора встретиться с музыкой.
— Мм, ладно… сейчас, — говорю я Карлосу. — Вик, у меня сейчас урок, мне пора — извини. Но я тебе потом перезвоню. Хочу кое-что спросить про Гейба, ладно?
Когда я возвращаюсь в класс, остальные ученики пялятся в чистые листы бумаги, зачеркивают написанное и начинают заново. Но мне везет, первая строчка рождается в ту же секунду, когда я беру Ручку.
«Он независим, как ни старайся,
Разобьет тебе сердце — сама разбирайся…»
Глава 15
Я смотрю в окно на ровную, пыльную, знаменитую Трассу 66. Мы с мамой в Западном Техасе, в машине Вики, которая направляется из крошечного городка, где она живет, в город под названием Амарилло, где в специальной больнице для ветеранов лежит Габриэль Ортиз.
Мама планировала во время весенних каникул проехаться со мной по колледжам в Бостоне. Когда я спросила ее, сможем ли мы сначала съездить к Вики в Техас, чтобы я пообщалась с Габриэлем Ортизом для творческого проекта Кэмбера, она неожиданно быстро согласилась. Честно говоря, я вообще не ожидала, что она согласится. Но она сказала, что поговорит с лечащим врачом Гейба и узнает, как она отнесется к этой идее.
Мама изложила наши необычные обстоятельства врачу, которая затем захотела пообщаться со мной. Я рассказала ей о проекте, заменив интервью с «человеком, который отрицательно на меня повлиял» на «человека, который глубоко на меня повлиял». Я подумала, что это увеличит мои шансы на согласие доктора. Она ответила, что обсудит это с Гейбом.
На следующий день мы получили от нее письмо, в котором она попросила выслать список вопросов для согласования. Она также передала нам сообщение от Гейба, который сказал, что хотел бы встретиться со мной, потому что «Ал был отличным парнем».
Такого я не мама тоже. После всего этого дурдома с видео, мне кажется, мы обе решили, что Гейб — ужасный человек. Ни одна из нас даже не потрудилась поинтересоваться, насколько близко он был знаком с папой и как к нему относился.
Она купила нам билеты тем же вечером.
Когда Вики встречала нас в аэропорту в Амарилло, я сразу же узнала ее и ее пышную прическу — уверена, в честь моего приезда она сделала начес на пару сантиметров пышнее, чем обычно. Я начала махать ей, и как только она меня увидела, она залилась слезами.
— Слезы радости, девчонки, это слезы радости, — закричала она через зону выдачи багажа, — Наконец-то мы встретились, я аж дрожу от волнения!
Она обмахивает лицо руками, бросается к нам и обнимает нас двоих сразу. Я совсем не удивлена, что Вики любительница обнимашек.
— Ой, Кэтлин, какая ж ты хорошенькая, как тортик на ужин, бурно восторгается она, вцепляясь в нас надолго.
Мы переночевали в ее маленьком домике, она приготовила нам нечто под названием «зажаренный в кляре стейк со сливочным соусом» и пирог с орехами пекан на десерт. Не думаю, что мама ела что-нибудь жареное после моего рождения, но она сказала Вики, что раньше любила такое — мне кажется, не соврала. Вики настаивала, чтобы мы с мамой легли спать в ее спальне, от чего мама пришла в ужас. Но потом Вики рассказала нам о техасской гостеприимности и о том, как мы ее оскорбим, если не согласимся, и мама, наконец, сдалась.
Вики показала нам фотографии Тревиса и рассказала историю — как он с Гейбом дотемна играл во дворе с пластмассовыми солдатиками, а потом они утащили из дома фонарики, чтобы играть в темноте. Прошло уже почти три года, а Вики до сих пор иногда говорит о Тревисе в настожцем времени, ловит себя на этом и переходит на прошедшее.
Сегодня мы проснулись и сразу же поехали в госпиталь в Амарилло, чтобы встретиться с Гейбом с утра пораньше.
— Смотрите в окно, девчонки, — говорит Вики с водительского места, — Это Ранчо Кадиллак. Вы про такое слышали на своем севере? Кто-то сделал его в 70-е. Вы должны понаделать там фото и отправить твоему парню, Розалита. Могу поспорить, ему понравится.
За окном я вижу ряд настоящих кадиллаков, выкрашенных в безумные цвета. Их носы закопаны в землю, а сами они стоят вертикально — похоже на Стоунхендж из автомобилей. Я делаю фото и отправляю Джейми с подписью: «Привет из дальних стран. Скучаю по тебе».
Хочется сказать больше, но не говорю.
Я жду ответа от Джейми — поедет ли он с нами в Бостон на несколько дней смотреть Школу при Музее. Я сказала маме, что хочу, чтобы он поехал, потому что это может ему помочь передумать насчет экзаменов. Ей понравилась идея, и я позвала его с нами. Он сказал, что подумает.
Мы подъезжаем к Амарилло, и дорожное движение становится интенсивнее. Чувствуется, что мы снова в городе, а не посреди плоской засушливой равнины на Трассе 66. Такая местность по-своему красива — это грустная красота, но всё же красота. Я слышала, как многие говорят о Великих Равнинах в центре страны, что там не на что смотреть. Но я не согласна. Поразительное зрелище — смотреть на бесконечную землю, пока она не сольется с небом, и ты уже перестаешь понимать, что ты видишь. Это абсолютно открытое пространство, полное возможностей или опасностей, или и того, и другого сразу. Возникает ощущение, будто я могу вдохнуть столько воздуха, сколько захочу.
