После окончания веселья Глаша вместе со всеми вышла на крыльцо. Ветер немного утих, но на город по-прежнему сыпал снег, на небе ни единой звездочки. Она подождала, когда все разошлись, и стала искать взглядом Лилю. Ее не было видно, и Глаша решила ехать домой к матери. Автобусы еще ходили по городу, и она доехала до остановки «Первый пикет». Здесь выяснилось, что поезд на Алевролиты не пойдет, а автобус, на котором она приехала, был последним. Возвращаться в Норильск к Ждановым было не ближе, чем до барака матери, и девочка в полночь зашагала по шпалам, занесенным снегом.
В метель сильных морозов не бывает. Она даже не стала кутать в платок нос, как обычно делала при низких температурах воздуха. Ветер дул в попутном направлении, но не помогал в движении, а часто препятствовал ходьбе: когда вытаскивала ногу из очередного намета, порыв ветра толкал ее вперед, и нога вновь оказывалась в сугробе. Приходилось наклоняться, сдерживая напор ветра. Затем рукой помогать ноге вытаскивать валенок из снега. Выбиваясь из сил, она повторяла про себя: «Надо дойти, в доме будет тепло».
Когда свернула с насыпи, которую снег сравнял с окружающей местностью, оказалась в снегу выше пояса. По-пластунски проползла больше десяти метров, поднялась на ноги и побрела по тундре, утопая в снегу выше колен и оставляя за собой снежную траншею. Барака она не увидела, его до крыши замело снегом. Перед ней оказался огромный сугроб, на вершине которого в нескольких местах пробивался дым. С большим трудом ей удалось разыскать место тамбура. Днем жители расчищали от дверей траншею для выхода из барака. В ней снег был мягче, чем слежавшийся по бокам траншеи. Из последних сил она пробилась к двери, ухватилась за металлическую ручку мокрой рукавичкой и остановилась перевести дух. Шерстяная рукавичка моментально примерзла к металлу. Дверь, открывающая внутрь барака, легко отворилась. Оказавшись в коридоре, Глаша захлопнула дверь и присела на корточки, чтобы отдышаться.
Миля, услышав стук, поднялась с кровати, зажгла лампу и пошла, ругаясь, к двери:
– Кого там черти носят по ночам?
Когда перед ней оказалась дочь, с головы до ног обсыпанная снегом, ее взорвало как бомбу, осколки которой полетели в Глашу:
– Язва тебе в душу! Какие черти тебя носят по ночам?! Посмотри на часы, уже три часа ночи! Если замерзнешь – черт с тобой, но мне отвечать придется.
Глашу колотила дрожь от холода, она не могла ничего сказать матери, язык не поворачивался. От поднятого шума проснулся отчим:
– Миля! Прекрати ругань! Ребенок замерз, хочет есть.
Он поднялся, подошел к окну, взял бутылку со спиртом и налил половину граненого стакана. Подавая стакан падчерице, произнес:
– Пей!
Глаша поднесла стакан ко рту, зубы стали стучать по стеклу. «Выбивают чечетку», – подумала она. Выпила, не поморщившись, как воду. Мать закатила тираду ругани:
– Прекрати спаивать девчонку, бабник недоделанный…
От шума проснулась Тома. Испугавшись криков, начала плакать. Глашу колотил озноб во всем теле. Отчим налил в кружку молока и подал ей. Она не смогла его выпить. Скорее разделась и нырнула под одеяло. Засыпая, слышала слова отчима:
– Прекрати истерику!
– Не гавкай, – ответила мать.
Продолжение ругани Глаша не слышала, погрузившись в крепкий сон. Утром отчим спросил:
– Как себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Голова болит?
– Нет.
Шли зимние каникулы. Глаша включилась в домашнюю работу. Уходя из дома, мать давала ей поручения, которые надо было выполнить до возвращения с работы взрослых. На попечении школьницы оставались трое маленьких детей. Нона родила второго ребенка. Глаша успевала прибрать в квартире, приготовить обед, истопить печь. За дровами и углем выскакивала в одном платье. Ей не всегда удавалось выполнить все поручения матери, которая никогда не хвалила ее, но не оставляла без внимания ни одного промаха. Обычно свою ругань она начинала так:
– Что ты за человек? Сделала то, что я не просила, а когда что-нибудь прошу, никогда не выполняешь просьбу.
Каникулы пролетели в заботах о детях и в выслушивании постоянной ругани матери. Глаша обрадовалась, когда они закончились, и за день до начала занятий в школе отправилась к Ждановым. Вышагивая по шпалам, вспомнила Лилю и подумала: «Интересно, что она придумала сказать матери, вернувшись домой с новогодней елки без меня?». Затем начала вспоминать последние события в школе, ей захотелось скорее увидеть школьных подруг и расспросить, как они провели каникулы. С радостным чувством шла, ускоряя шаг. Ее настроение испортилось, когда вспомнила, что не притронулась к книге, которую задали прочитать на каникулах.
Седьмой класс Глаша закончила без двоек, но радоваться причин не было. Большинство ребят уезжали на короткое северное лето в пионерский лагерь, а ей предстояло заниматься домашним хозяйством и нянчиться с детьми.
Все лето Глаша работала как заводная, она уставала до полного бессилия. Мать не хотела этого замечать, отчим старался подбодрить и похвалить девочку:
– Глашенька, какой вкусный суп ты сегодня приготовила!
Миля тут же взрывалась:
– Значит, я готовлю хуже этой молокососки!
Начиналась привычная перебранка и ссора родителей.
Как-то, отправляя дочь в город с поручением, мать сказала:
– Нарви по дороге жарков и продай, хватит быть дармоедкой.
Оранжевые полянки цветов сияли под ярким полярным солнцем между озер и болот. Стоило Глаше ступить на мягкий моховой покров, на нее набросилось полчище комаров и мошек. Переходя от одного кустика цветов к другому, она обмахивала лицо букетом, но это мало помогало. Мошки жалили в лоб, щеки, лезли в нос и уши. Неожиданно у нее из-под ног вылетел выводок белых куропаток. Их было много – больше десяти. Птицы, не поднимаясь высоко, сделали полукруг и опустились на тундру.
Выбравшись на насыпь, Глаша почувствовала, что ее лицо горит и чешется, словно его отстегали крапивой. Прижимая букет одной рукой к груди, второй чесала лицо, расцарапывая до крови. Понюхав цветы, обратила внимание, что они не имеют запаха. На улице Норильска около автобусной остановки она с букетом в руках остановилась возле женщин, торгующих черникой. Рядом стоящая бабушка в фартуке с карманом на груди сказала:
– Так у тебя цветы никто не купит. Вот тебе газета, разложи на ней их букетами.
Проходящие мимо люди смотрели на цветы и поднимали глаза на молодую продавщицу. Под их любопытным взором Глаше становилось не по себе, и она старалась делать вид, что цветы не ее. Стоявший в стороне на автобусной остановке мужчина, долго наблюдавший за девочкой, подошел к ней и спросил:
– Сколько стоит букет цветов?
Этот вопрос застал Глашу врасплох, она не знала цены цветов. Стояла и молчала. Соседка выручила ее:
– Все продают жарки по десять рублей за букет, а девочка дешевле – по семь рублей.
– Я заплачу за все цветы, если ты выбросишь их в урну, – обратился мужчина к девочке.
Глаша растерялась и не знала, что ответить. Ее соседка с возмущением произнесла:
– Иди отсюда, доброжелатель, без тебя она все цветы продаст.
Миля, приняв от дочки деньги, вырученные за цветы, пересчитала и сказала:
– Завтра пойдешь еще продавать цветы.
Женщины на базарчике встретили девочку как старую знакомую. Бабушка, взглянув на ее лицо, покрытое коростами, покачала головой:
– Нельзя чесать лицо после укусов, надо терпеть.
Глаша с нетерпением ждала нового учебного года, чтобы избавиться от домашних хлопот, вечной ругани и оскорблений матери. Собираясь в школу, спросила:
– Жить я буду у Ждановой?
– Если есть деньги заплатить за квартиру, оставайся. Я заплачу с наступлением холодов.
Начались для Глаши ежедневные изнурительные переходы по четырнадцать километров в день. Иногда она доезжала до 108 пикета на товарных поездах, следующих за углем и алевролитами. Научилась спрыгивать с поезда на ходу, когда он замедлял движение на стрелке.
После смерти Сталина, в 1953 году, многих заключенных выпустили на свободу. Некоторые не представляли жизни вне лагеря и стремились вернуться в него, совершая различные преступления.
После школы Глаша шла вдоль железной дороги к вокзалу, собираясь уехать на грузовом поезде, стоящем у перрона. Уже стемнело, только перрон и вокзал сияли в электрическом свете. Когда до вокзала оставалось недалеко, из темноты вынырнул мужчина:
– Женщина, пойдемте со мной, у меня есть спирт.
Глаша ускорила шаг, он приближался сзади:
– Женщина, подождите, найдем коньяк, хорошо проведем время…
Подойдя ближе, бывший заключенный увидел в руках девочки портфель:
– Так ты школьница?.. Пойдем со мной, найдем шампанское…
Глаша испугалась не на шутку, молчала и ускоряла шаг. Она уже подошла к вокзалу, но до дверей было далеко. Ее мысли интенсивно работали, она искала способ спасения: «Побежать – догонит, заскочить на подножку вагона поезда, который начал движение, – сдернет».
