-Дед Пихто! – снова рявкнул Роман Владимирович. – Что ж вы, девки, дуры такие! – и резко припарковался у входа в фирму.
Так резко, что Ольку, если б не ремень, в стекло впечатало.
- Твою мать!
***
Савелов злился ещё день. Ну два, если быть точными. А потом, отложив в сторону все несрочные проекты, приступил вместе с Завирко к её новой истории – волшебному «липовому лесу», старинным кованным качелям на двоих и тыквенной карете для Золушки. Отправил Ольку с её эскизами на завод к своему старому знакомому, гениальному мастеру, настоящему художнику в душе, Матвею Серафимовичу. Договорился с заводским начальством и даже проплатил часть работы из собственного кармана, добавив денежку за срочность и непрофильность.
Олька, не ожидавшая, что её история вдруг обретёт, как в сказке, свою настоящую фею, растерялась. А потом, прорыдав умилённо в кабинете у офигевшего начальства часа два, побежала претворять в жизнь свою самую сказочную идею. И так невероятно теперь горели её глаза, и вся она, поглощённая своей идеей, становилась такой невероятно притягательной, что мироздание не могло не отреагировать самым настоящим чудом.
Вместе с Олькой как-то совершенно неожиданно загорелись идеей и остальные гродинцы, а потом подтянулся и Николай Мамелов, крупный городской бизнесмен и ресторатор. Окна одного его пафосного детища выходили в аккурат на ту самую старенькую липовую аллею. И не заметить странного копошения под своими окнами он не мог. Как не мог остаться в стороне. Уж очень у гродинской девчонки, что рассказывала ему о том, что здесь будет, глаза блестели. Чистым, лихорадочным счастьем!
В общем, к первым числам ноября, прямо к позабытому давно дню Великой октябрьской социалистической революции, должно было пройти торжественное открытие Золушкиной аллеи. Между расчищенных, обкопанных, кое-где заново посаженных деревьев располагались кованные качели. Рядом с ними нависали, создавая сказочную обстановку, резные фонари под старину, а между деревьями располагались небольшие крутящиеся в разные стороны подсвеченные подставки, на которых фигурки из металла и стекла рассказывали чудесную историю про милую Золушку, злую мачеху, добрую фею, хрустальную туфельку, прекрасного принца и огромную карету из тыквы. Почему-то именно эта карета, выполненная с невероятной тщательностью, вызывала у всех особое умиление. Или Оле просто так казалось…
Завтра должно было быть официальное открытие, а сегодня вечером, в морозный ноябрь, Олька делала последние штрихи: она сама докрашивала золотой и зеленой краской кованные завитки на облучке тыквенной кареты.
Везде в городе было ветрено и холодно. Но только не здесь. Может, мягкий оранжевый свет от фонарей и подсветки давал этот невероятный эффект тепла? А может, это опять странное настроение играло с Олькой привычную шутку? Кто знает?
Когда последние штрихи были сделаны, Олька сложила всё в большой пакет и позвонила в Гродинку:
- Ир, а кто сегодня краску заберет? И остальное, что по мелочи осталось?
- А что, Евсеевич не заезжал ещё? –удивилась Шапутко. – Вот жучара! Ему Рома днём поручил всё у тебя забрать. Я сама слышала! Позвонить ему? Я позвоню! Ты это, Оль, оставь всё у Мамелова под лестницей пока. И домой шагай. Вечер уже! Потом заберем, если что.
- С ума сошла? – возмутилась Олька. – То-то же Мамелов обрадуется, когда мы ему на весь ресторан краской навоняем!
На том конце послышалось бурчание:
- Ну тогда жди, роза упёртая! Чего еще могу сказать?! Коньячку выпей, чтобы не заболеть! А я Евсеича вызванивать буду… Слышь Оль, ну чего там? Красиво?
- Очень красиво!
- Эх! – протянула секретарша, и в её голосе появились мечтательные нотки. –Какую всё-таки мы шикарную вещь замутили!
- Мы? – уточняюще хмыкнула Олька.
Но у Шапутко сегодня уже был перейден предел самокритичности и она ответила:
- Ну да… Мы… А кто?
И Завирко вместо ответа рассмеялась только. Умеют же некоторые примазываться!
И в таком хорошем настроении она села на те самые качели, с которых всё началось, и, оттолкнувшись ногами от пола, взлетела ввысь…
***
На следующий день во всех пабликах и городских СМИ прошёл сюжет о том, как под патронажем городской администрации в лице самого мэра неравнодушными жителями, а также специалистами известной фирмы «Гродинка» был создан в центре города уникальный сказочный уголок. А потом было небольшое интервью, где даже было названо имя дизайнера, создававшего этот проект, – Ольга Завирко. И даже фотография появилась, где мэр, два крупных мужика и красивая золотоволосая девушка позади них собственноручно переворачивали в начале аллеи деревянную табличку с названием. Правда, от девушки на фотографии только плечо было видно и волосы: уж очень крупным оказался мэр города…
- Завирко… Завирко…Знакомая фамилия! – перебирала в кабинете главного врача папки с документами заведующая гинекологическим отделением.
Изольда Юрьевна, что смотрела репортаж с открытия аллеи по планшету, поморщилась:
- Она у нас ремонт делала! Конечно, знакомая фамилия!
Но Елена Александровна покачала головой:
- Нет! Я её раньше откуда-то знаю… Завирко… Ой! Точно! Завирко! Помните тогда, Изольда Юрьевна, года три назад, к нам девушку с кровотечением доставили. А Татьяна её не углядела. Ночь почти пациентка провалялась одна. Кровотечение было жуть! Ну помните?! Её тогда Сергей Александрович чудом спас! Беременность была - пятый месяц. Ну как не помните?! Вы тогда после этого случая Татьяну – то и уволили!
Изольда Юрьевна побледнела.
- Её звали Ольга Завирко? Ты ничего не путаешь, Лена?
- Нет! Не путаю! Мы думали, она нас засудит! Но так как Сережка ей матку спас, так она судиться не стала… Слава Богу!
Изольда Юрьевна всегда умела держать лицо. А потому она почти спокойно приказала:
- А найди-ка мне её карту, Лена! Сегодня найди! Сейчас!
Глава 28. Я здесь один - возьми меня из темноты…
Олег Гаарен не был в родном городе чуть больше трёх лет. Если честно, он до сих пор не понимал, зачем взял отпуск на две недели в ноябре, зачем поехал к матери, ведь они регулярно встречались в Питере, когда маман приезжала на всякие научные конференции, в выходные, в праздники, а иногда просто на день-другой «проведать сынулю», оставив вверенную ей больницу на произвол замов; зачем позволил «сопровождать» себя двум молодым женщинам, коллегам, как-то внезапно и очень настойчиво собравшимся вместе с ним в его родной город «на экскурсию». С этими двумя его мало что связывало, кроме работы. Да, нужно было признать, что в последний год общение с ними стало более тесным: они вместе с Олегом и его друзьями, такими же врачами-мужчинами посещали всякие светские и научные мероприятия, иногда отмечали вместе профессиональные и другие праздники, дни рождения (исключительно на работе!). В Москву недавно с ним летали на конференцию. Но это всё! В настоящую, холостяцкую, немного ленивую и серую будничную жизнь Олега Гаарена, его настоящие мысли, злые и холодные, циничные и пошлые до тошноты, им не было доступа. Разве что случайно, по-пьяни. Один раз. Один раз на троих… В тот самый первый год… В год, когда очень хотелось не вспоминать старинный, тёплый абажур на кухне и золотоволосую фею, просто закрывшую за ним дверь…
Когда Олег позвонил домой и сказал: мам, я еду, – Изольда Юрьевна испытала дикий, неконтролируемый страх. Да такой, что в первые секунды не могла даже вздохнуть.
- В командировку едешь? – с трудом сглотнула она сухость в горле и попыталась взять себя в руки.
- Нет, зачем в командировку? – удивился Олег. – Я еду домой, мам.
- Из Москвы в Ленинград? – не сдавалась Изольда Юрьевна.
- Мам, ты прикалываешься? Или что? – недоумевал на том конце трубки Олег.
- Нет, сына, – резко парировала уже полностью успокоившаяся Изольда. – Прикалываешься у нас как раз ты! Разве твой дом не в Петербурге? Вот и езжай туда!
