* * *
Вечером, уже почти перед закатом, пришел сигнал о приближающемся «Варяге». Из-за надвигающейся темноты проводить в гавань не стали, остановились на внешнем рейде.
За командиром немедленно отправили катер.
Когда каперанг Руднев поднялся на борт «Петропавловска», в глаза бросилась его необычная бледность. Он даже чуть пошатнулся, когда рапортовал Макарову. Доложил только, что привел «Варяг» согласно приказу начальника эскадры Старка. В кают-компании капитан устало опустился в кресло. Лицо осунувшееся, под глазами тени.
Кто-то подал ему коньяк — он выпил, не моргнув.
— Говорите, капитан, — сказал Макаров.
Руднев поднял глаза, в голосе — холодная усталость.
— На выходе из бухты у «Корейца» отказала машина. Я вызвал буксир, сам продолжил выполнение вашего приказа, Степан Осипович. «Чиода» сначала пошла за нами, но потом вернулась в Чемульпо наблюдать за «Корейцем».
В кают-компанию «Петропавловска» зашел вестовой, протянул Макарову конверт. Тот его вскрыл, прочитал послание. Почти сразу посмотрел на меня.
— Степан Осипович, что там? Не томите
— Японское правительство разрывает дипломатические отношения с Россией.
Я встал, подошел к иллюминатору. Посмотрел на свинцовые волны за бортом «Петропавловска». И где тут «Желтое море»? Нет его. Потом повернулся к флотским:
— Теперь, господа, уже никто не сомневается, что война совсем близко?
Глава 17
ИНОСТРАННЫЯ ИЗВѢСТІЯ
Прибывшій изъ Японіи французскій чиновникъ Людовикъ Луи, посланный туда со спеціальной миссіей, разсказываетъ, что въ Японіи многочисленныя группы людей обходятъ улицы, крича: «Долой Россію». «Мы хотимъ войны». Такого рода манифестаціи устраиваются японскими шовинистами съ цѣлью поддерживать извѣстное настроеніе въ массахъ.
ПОСЛѢДНІЯ ИЗВѢСТІЯ
ПОРТЪ-АРТУРЪ. Корреспондентъ «New-York Herald» сообщаетъ, что 10 тыс. человѣкъ работаютъ теперь днемъ и ночью надъ усиленіемъ оборонъ крѣпости Портъ-Артуръ, имѣющей въ настоящее время гарнизонъ въ 30 тыс. человѣкъ, изобильно всёмъ снабженный.
ГАЗЕТА РУСЬ
«Японца пробуютъ»
Теперь куда не придешь — вездѣ только и разговоры, что о войнѣ. Особое любопытство проявляютъ, конечно, тѣ, кто состоитъ въ запасѣ, и въ случаѣ чего могъ бы двинуться въ дѣло.
Недавно въ одномъ большомъ петербургскомъ чайномъ магазинѣ разыгралась слѣдующая сцена, закончившаяся едва не составленіемъ протокола. Въ магазинѣ состоятъ на службѣ въ качествѣ приказчиковъ — японцы. Въ магазинъ явилось двое господъ, одѣтыхъ очень чисто, но по-русски; спросили чаю и затѣмъ, по словамъ очевидцевъ, стали очень внимательно разглядывать японцевъ-приказчиковъ. Затѣмъ одинъ изъ покупателей, внезапно взялъ японца за плечо и слегка сталъ трясти его. Японецъ закричалъ, сбѣжались другіе, хозяинъ магазина господинъ же въ русскомъ платье бросилъ перваго японца и сталъ трясти по очереди всѣхъ. Перепробовавъ всѣхъ японцевъ, оригинальный покупатель сталъ извиняться «за безпокойство». И при этомъ такъ мотивировалъ свои дѣйствія:
— Изъ запасныхъ я — можетъ быть, на войну придется идти. А японца никогда въ глаза не видалъ. Вотъ и пришелъ «примѣряться». Нѣтъ, не годится — жидокъ японецъ противъ нашего брата. Мнѣ одному такихъ штукъ шесть, семь нужно «на лѣвую руку».
И, еще разъ вѣжливо извинившись «за безпокойство», господа въ русскомъ платье забрали полъ фунта чая и удалились.
Война в Порт-Артур пришла через неделю после возвращения «Варяга». Где-то в пять утра, я проснулся от звука канонады. Как выяснилось, батареи обстреливали японцев, напавших на патрулировавшие на внешнем рейде миноносцы. Стреляли долго — я успел принять доклад от дежурного, умыться, одеться, и даже доехать на место событий. Можно было и позавтракать успеть, потому что морская битва оказалась делом неспешным, а главное малозаметным. В том смысле, что в бухте царила предрассветная темнота. Отдельные сполохи прожекторов не давали полной картины кто в кого стреляет и с каким результатом. В итоге я поехал работать в присутствие и ждать итогов первого боя этой войны. Сразу бросилось в глаза внезапно увеличившееся количество флагов на улицах. В витринах появились портреты царя-батюшки, толпы народу стояли на тротуарах, прислушиваясь к далеким выстрелам…
У нас сегодня совещание по медицине. Наконец-то что-то знакомое. Тут я кому угодно могу фору дать, даже в вопросах организации. Работы Николая Ниловича Бурденко мне в голову вбивали с особым цинизмом, поэтому я не смогу столько выпить, чтобы забыть. И ведь приехали такие зубры, что и подумать страшно: сплошь генерал-майоры — начальник медицинской службы Маньчжурской армии Баронц, главный военно-медицинский инспектор на Дальнем Востоке Ерошевич, прибывший недавно Герарди. Ждали визита и главного хирурга армии Вельяминова, с которым мы были знакомы по Питеру. А ведь это я приложил руку к их генеральским погонам, хоть и косвенно. Кто, будучи товарищем министра здравоохранения, ратовал за офицерские звания для военных медиков? Князь Баталов. Идея эта так понравилась его величеству, что прошла все согласования меньше чем за год. Да, уже без меня выпускники Военно-медицинской академии получили лейтенантские звания, но всё равно.
Это за основным столом генералы. Сбоку ютились рабочие лошадки — полковники с подполковниками. Это им предстоит воплощать начальственные хотелки в жизнь. Эти уже держали наготове блокноты и остро наточенные карандаши, чтобы ничего не пропустить. Пока рассаживались, а лакеи разносили кофе, пришла телеграмма про «Корейца». «Контр-адмирал Уриу блокировал Чемульпо, прикрывая высадку десанта. Потребовал капитуляции. „Кореец“ ушёл на прорыв, но был подбит, выбросился на берег. Восемь убитых, двадцать раненых.»
— Господа офицеры! — я начал совещание с того, что встал и предложил почтить память погибших молчанием.
Коллегам в погонах я сразу вывалил план эшелонированной системы медицинской помощи: медсанбаты у линии фронта, эвакогоспитали в Порт-Артуре, Дальнем, Мукдене, Ляояне и госпитали тыла в Харбине, Владивостоке, возможно, в Чите. Подготовил выкладки по персоналу и оборудованию, сокращению процента невозвратных потерь, не просто лозунги в воздух бросал. Медицинские генералы сидели каменными истуканами. Но наместник говорит, не поспоришь. К тому же всемирно известный врач и организатор здравоохранения. Но в глазах читалось неверие. Старая песня, что у дедов-прадедов такого не было, русский солдат на рану поплюет, подорожник приложит, перекрестится — и снова в бой.
Такого шанса может больше не представиться. Продавлю, не слезу с генералов. Революция в военной медицине почти на сорок лет раньше, которая позволит в разы снизить процент невозвратных потерь — умерших и инвалидов.
Но мне этого было мало.
— Прошу представить конкретные планы по реализации. С подсчётом всех необходимых ресурсов и сил. Срок — неделя.
Требуй невозможного, сделают хоть что-нибудь. С другой стороны, помню чьи-то мемуары о послевоенном восстановлении ДнепроГЭС, что ли. Там из-за технической ошибки в телеграмме указали срок окончания работ не двадцать два дня, а двенадцать. Сделали.
Баронц наконец очнулся.
— Ваше превосходительство… но бюджет…
Я оборвал его ледяным взглядом.
— Ваша задача — произвести расчёты, найти здания, организовать персонал. Где брать средства — моя забота.
Лёд начал трещать. Но ледокол ещё не вошёл в полную силу.
— Каждый госпиталь должен иметь рентгеновский аппарат, стратегический запас перевязочного материала и медикаментов. Эвакуация — только санитарными поездами, чтобы исключить вторичные заражения.
— Но ведь… — начал было Герарди, но наткнулся на мой взгляд.
Я продолжил:
— И ещё. Категорически запретить ушивание ран на догоспитальном этапе.
В помещении повисло напряжение.
— Это почему? — не выдержал кто-то из полковников.
— Потому что газовая гангрена — не миф, а страшная реальность. Анаэробная флора размножается в закрытых ранах, вызывая некроз и смерть. Каждый врач подпишется, что в случае нарушения приказа последуют жёсткие меры.
