Тот виновато опустил глаза.
– Простите…
Серков принял таблетку, отдышался и махнул рукой – не обращайте внимания.
– Больно говорить об этом… а что делать? Если нашей дочери помочь нельзя, может, хоть другим польза будет.
– Какая польза? – горестно вздохнула Серкова. – Думаешь, кого-нибудь найдут?
Лавров хотел бы утешить их, но все слова казались ему пустыми и никчемными по сравнению с тем, что переживают эти люди.
– Лариса была ассистенткой у доктора Оленина, – напомнил он. – Почему он ее уволил?
– Он слишком много требовал от нее. Ларочка жаловалась на постоянные придирки, язвительные замечания, выговоры. Когда доктор объявил ей об увольнении, она сначала расстроилась… а потом даже обрадовалась. Уйти самой у нее духу бы не хватило, а так…
– Вы не связываете ее… исчезновение с Олениным?
– С ним? Нет…
– Он же известный человек, врач, не проходимец какой-нибудь, – поддакивал жене Серков. – Весь на виду. Зачем ему похищать Ларочку?
– Дочь не жаловалась вам на сексуальные домогательства со стороны доктора?
– Сексуальные домогательства? Нет…
– Мне кажется, Лара была чуточку влюблена в Оленина, – сказала Серкова. – Молодым девушкам свойственно увлекаться более старшими мужчинами. А он изводил ее упреками и в конце концов уволил.
– Ей вдвойне было обидно, – согласно кивал отец. – Она старалась как могла. Все равно не угодила. Оленин хорошо платил, но не это главное. Ларочке он нравился, жена права. Однако между ними ничего не было…
– Дочка всегда делилась со мной сердечными тайнами, – добавила Серкова. – Я знала обо всех ее влюбленностях. В том числе и про доктора. Я говорила, что Оленин ей не пара, что увлечение пройдет. Если бы Ларочка решилась на близость, она бы мне призналась.
– Значит, Оленин не делал попыток склонить ее к сексу?
– Думаю, нет. Наоборот… он выказывал полное равнодушие. Дочка не раз плакала из-за этого. Но потом смирилась. Поняла, что доктор не разделяет ее чувства. Это нормально. В молодости я тоже сохла по своему начальнику…
Серков не проявил интереса к признанию жены. Он давно перестал ее ревновать.
– После увольнения Оленин ни разу не звонил Ларисе? – спросил Лавров.
Серковы одинаково покачали головами.
– Если и так, дочка нам ни словом не обмолвилась…
– В ходе расследования была проведена проверка звонков на ее сотовый?
– Наверное… Уходя из дому, Лариса обычно брала телефон с собой. Так было и в тот раз. Телефон исчез вместе с ней. Мы звонили всю ночь и весь день… но она не отвечала.
«Проверка звонков, вероятно, ничего не дала», – подумал Лавров.
– Вы лично знакомы с Олениным?
– Его в чем-то подозревают? – удивился Серков. – К нам приходили по поводу убитой девушки… не помню, как ее звали…
– Марина Стешко?
– Да, кажется… Марина. Она тоже работала ассистенткой у доктора. Нам задавали разные вопросы… Из этого следует, что наша дочь… убита? Но тело Марины обнаружили…
– У нас еще есть надежда. Не отнимайте ее! – взмолилась мать Ларисы.
– Вы правы, вашу дочь никто не видел мертвой, – признал Лавров. – Скажите, у Ларисы был парень?
– За ней ухаживали молодые люди. Она очень красивая, – с гордостью произнес отец.
Гость сам имел возможность убедиться в этом. На полированном серванте с пыльными стеклами стоял портрет девушки – длинные светлые волосы, ясные, широко распахнутые глаза, летящая челка, белозубая улыбка.
– Я имею в виду, встречалась ли она с кем-то?
– Ей нравился Оленин…
– Женщинам часто нравится один, а встречаются они с другим… – вмешалась Серкова.
«Пример Симы – тому подтверждение, – отметил про себя Лавров. – Любовные игры можно вести одновременно с несколькими партнерами. Если не выгорит с одним, то хотя бы другой останется. Современные дамы порой умудряются строить любовные многоугольники. Практический подход берет верх над романтическими чувствами».
– …но Ларочка была однолюбкой, – закончила фразу мать девушки.
Серковы говорили о дочери в прошедшем времени, хотя продолжали надеяться.
Через унылые полосатые шторы в комнату проникал дневной свет. Чем ярче светило солнце, тем откровеннее проступало изо всех углов запустение. Красивой девушке наверняка хотелось вырваться из этих серых стен. Желание хорошо пожить вполне могло толкнуть Ларису в объятия Оленина…
«И что это тебе дает, Рома? – спросил себя начальник охраны. – Спали ассистентки с доктором или не спали – не принципиально. Важно, что с ними случалось потом. Ты ходишь по кругу».
– Вам знаком этот человек? – спросил он, показывая сделанное украдкой с мобильного телефона фото Карташина.
– Нет, – в один голос заявили Серковы.
– А этот?
Мохова несчастные родители тоже не признали.
– Можно мне осмотреть комнату Ларисы?
– Да, пожалуйста… – кивнул ее отец, поправляя очки. – Раньше они жили тут вместе с братом, а когда тот женился, спальня досталась дочери. В ее вещах уже копались криминалисты… ничего не нашли.
– Что они искали?
– Откуда нам знать? Что-нибудь… они сказали, так положено…
Беглый осмотр комнаты оказался столь же бессмысленным, как и беседа с Серковыми. Ни одной зацепки.
– У Ларисы был компьютер? – осведомился Лавров, выдвигая и задвигая ящики, пролистывая книги. Много литературы о вампирах, кулинарные рецепты, стопки глянцевых журналов, любовные романы.
– Был. Мы отдали его сыну.
– Понятно. Где ваша дочь любила прогуливаться?
Две книжки на полке стояли особняком: «Забытые истории московских улиц» и «Город призраков».
– Она бродила по улицам… разглядывала дома, витрины, прохожих. Ее привлекали старые уголки Москвы, где можно было помечтать, представить прошлую жизнь… бывших обитателей домов и квартир. Это было для нее чем-то вроде хобби. Ларочка и работу себе нашла на одной из таких улиц. Чтобы ходить пешком.
– Вы имеете в виду офис Оленина? – осенило начальника охраны.
– Ну да… Он открыл кабинет в одном из старых домов. Ларочка была в восторге, когда он согласился взять ее. Собственно, дочку привлекло сначала место, а потом уже доктор. Знаете, старые здания хранят чувства и мысли тех, кто там жил. Камни и стены тоже имеют память.
Лавров вспомнил тихие переулки, окружающие офис психоаналитика. Куда ни пойдешь, всюду веет прошлым. На ум приходят булгаковские герои…
Он недавно прочитал в какой-то газете, что в Москве существуют «параллельные улицы». Точь-в-точь похожие на нынешние, только в другом измерении. Отличить их можно по правой и левой стороне. Если дом, который должен стоять справа, оказывается слева – значит, вы попали в зазеркалье. Чушь, конечно же, но интересно…
Он, очевидно, слишком глубоко задумался.
– Что-то прояснили? – донеслись до него слова Серкова.
– Да, спасибо…
– Что же, если не секрет?
Лавров замялся.
– Можно, я возьму эту книгу? – попросил он вместо ответа. – «Город призраков». Хочу почитать.
Отец пропавшей девушки с недоумением уставился на него поверх очков.
– Берите…
Выйдя от Серковых, начальник охраны почему-то задумался не о призраках, а о Павлинове. Зачем тот приезжал в Черный Лог?
«С какой стати они с Глорией разыграли передо мной дурацкую сцену? – гадал Лавров. – Принимают меня за полного идиота?»
Начальник охраны не сомневался: Павлинов занимается темными делишками. Насквозь фальшивый и подозрительный тип. Чего стоит его ожерелье из золотых перстней!
«Не зря я решил проверить его номера!» – похвалил себя Лавров.
Товарищ из ГИБДД сообщил ему, что «Ниссан-Армада» Павлинова принадлежит директору коммерческого банка и числится в угоне…
Петербург, 1908 год
Пока Оленин где только возможно подкарауливал Иду в надежде поймать ее обволакивающий взгляд или томное мановение руки, Самойлович наносил тайные визиты его жене.
Эмма совершенно потеряла голову. Измученная презрительной холодностью и невниманием мужа, она окунулась в пучину преступной страсти. Продолжая любить графа, она, тем не менее, с мстительным удовольствием изменяла ему с другим, находя наслаждение в запретных ласках и разнузданном бесстыдстве любовника. Грешить так грешить! Раз муж не оценил по достоинству ее девичью непорочность, а затем супружеское целомудрие, пусть теперь пожинает плоды.
«Я досталась ему чистой и нетронутой, а он волочится за жалкими горничными и пошлыми плясуньями, которые раздеваются перед публикой», – думала она, лежа в пустой постели и прислушиваясь, не звякнет ли дверной колокольчик.
Она забыла, что сама же возвела Иду Рубинштейн на пьедестал, сделала кумиром. Теперь Эмма ненавидела ее и нашла в ней источник своих страданий. Законодательница мод, светская львица, эротическая танцовщица стала ее соперницей. А разве можно соперничать с Идой?
