Суонк произнес прочувственные слова о подвиге линкора, но Гоц и его спутники не прореагировали. Их раздражало, что до сих пор нет остальных.
— Старпом распустился, — недовольным тоном заявила Бианка. — Всего час до отлета, а ни его, ни инженера.
Профессор Суонк вскричал в ужасе:
— Вы хотите сказать, что пресловутые специалисты получили аванс и не явились?
— Явятся, — пренебрежительно бросил Махмуд. — Вот они, возле красного тоннеля.
Отставной командор Рикардо Хорнет пришел навеселе, легкомысленно помахивая чемоданом. С ним был Олег Корносевич, бывший первый бортинженер. На радостях ветераны полезли целоваться.
Когда Гоц посетовал, что другие двое приглашенных куда-то подевались, Рикардо вполне резонно парировал:
— С чего вы взяли, что они были бы рады видеть именно вас?
— Плевать, без них справимся! — хохотнул Махмуд Султан.
Покачав головой, Бианка проворчала:
— А они без нас?
3
Состояние корабля оказалось намного хуже, чем опасался Варонг. Трудно было понять, на чем держалась «Пьяная девка». Во всяком случае, не на честном слове, потому что честные люди таких слов не произносят.
За первые часы после старта произошло не меньше десятка аварий малой и средней тяжести, так что экипажу пришлось пропотеть до самого скелета, устраняя неисправности, вылезавшие в самых неожиданных местах и в самое неподходящее время.
Чуть полегче стало, когда корабль все-таки лег на курс. «Афродита» уже не летела, но перемещалась, погрузив паруса в гиперпространство, пронизываемое потоками космической энергии, что текут на сверхсветовой скорости между каждой парой звезд. Капитан и штурман сделали то немногое, на что были способны, разогнав старую лоханку до двух с небольшим световых лет в сутки.
Посчитав свою миссию исчерпанной, Фатулла и Петренко уединились в капитанской каюте с явным намерением упиться до горизонтального бесчувствия.
— Хорошо идем, — провозгласил оставшийся за старшего Спартак Сатирос.
Они стояли в машинном отделении возле агрегатов, генерирующих отражающие поля, в просторечии называемые «космическим парусом».
— Еле плетемся, — возразил Антонио.
— Быстрее невозможно. — Механик осклабился. — Пошли, старик, раздавим бутылку на камбузе.
Отрицательно заворчав, Ант взялся за неприкасаемые согласно всем правилам сенсоры. Механик протестующе взревел, но Варонг уже разворачивал паруса по сингулярным осям координат. «Афродита» содрогнулась и пошла раза в полтора быстрее. Потрясенный Сатирос не мог произнести ни слова даже на матерном наречии.
— Вот так, — удовлетворенно изрек старый Антонио. — Теперь и отдохнуть можно. Где, говоришь, нас бутылка дожидается?
Впрочем, пил он немного. Больше жаловался на миллион с четвертью болячек. При таких обстоятельствах немудрено, что после второго тоста беседа пошла о ней, проклятой. О политике.
— Знаешь, дед, — говорил Сатирос, размахивая стаканом. — Нас ведь по всем зонам носит, но нигде я не видел нормальных правителей. И в больших государствах, и в малых у власти оказались или бандиты, или придурки. А при власти придурков бандитам самое раздолье.
Ант покивал с кислым видом. Старик не вполне разделял суровую категоричность механика, поэтому предпочел слегка подкорректировать тему.
— Страшно смотреть, что творится, — произнес он мрачно. — Человечество расколото, чуть ли не каждая планета со всеми остальными враждует. Чужие расы перебьют нас поодиночке.
— Обязательно перебьют, — согласился Сатирос. — Если прежде мы сами друг дружку не прикончим. А чего поделаешь, Земля ведь совсем слабая стала. Не сможет объединить все миры.
— Необязательно Земля. Есть и другие.
— Считай, что нету. Центавр и Тау заняты своими разборками, Семпера на всех планетах боятся, как самого жуткого чудища… Фомальгаут — да, этих парней уважали, потому настиане и начали с них. Кто остался? Республика в Северной Зоне? Так этот Дьявол наводит ужас почище, чем диктаторы Семпера. Вот и выходит…
Заглянувший на камбуз Гай налил себе стакан портвейна, заглотал одним дыханием и, откусив от яблока, сказал:
— Там сейчас, типа в пассажирском буфете, проционский бонза, как говорится, о том же поет. Мол, вы, люди, как говорится, никчемное племя. Вымираете, значится, скоро вас настиане прихлопнут.
Матрос убежал, а Спартак буркнул:
— Прихлопнут. А точнее, когда они покончат с Фомальгаутом, остальные сами побегут сдаваться.
— Атака на Фомальгаут — лишь проба сил, — убежденно произнес Ант. — Разведка боем. Если настиане увидят, что человечество не способно сплотиться против общего врага, раздавят и остальных.
Это было слишком сложно для судового механика со средним техническим образованием. На широком небритом лице заиграла пьяная улыбка. Погрозив пальцем, Сатирос проницательно пробормотал:
— Небось при штабах служил — ишь, умных слов набрался.
Незаметно оказавшийся в дверном проеме Фатулла зычно прокашлялся и, когда экипаж уставился на капитана, громко произнес:
— Марш на вахту, обормоты! У меня в рубке приборы врут, будто мы почти на четверке идем. Сможешь отладить, дед?
— Не смогу, — осклабился Варонг. — Прибор исправен и показывает чистую правду.
Разумеется, капитан не поверил, даже выслушав объяснение Варонга и клятвенные заверения Сатироса. Насупясь, он переспросил:
— Говоришь, ориентация и глубокое погружение паруса? Я слыхал, будто в прошлом веке такое делали военные корабли, только на них специальное оборудование стояло. В наши дни не осталось мастеров, которые могут играть с потоками.
— Повезло, — кротко сказал Ант. — Поймал попутную струю.
— Ну, допустим, случается… — Фатулла подозрительно поглядел на удачливого старика. — Особенно если в машинном отсеке «звездная сеточка» в рулон скатана. Под килотонну массой.
Современные корабли парусами не пользовались. Их огромные агрегаты выкачивали энергию из гиперпространства, потому и скорость у них стала почти вдвое больше, чем у парусных анахронизмов. Новые двигатели были основаны на открытом в последней трети прошлого столетия эффекте «импульса невидимой материи», а сердцевиной этих механизмов служила та самая «сеточка». Или, говоря по-научному, «приемник-накопитель виртуальной мощности».
По выражению небритой капитанской физиономии было видно, что начальство продолжает сомневаться. Тем не менее Фатулла позвонил в рубку и намекнул старпому-штурману: дескать, пересчитай реальную скорость по сдвигу навигационных звезд. Прошло довольно много времени, прежде чем хмельной голос Теодора Петренко подтвердил: «Афродита» делает 4.2–4.3 светового года в сутки.
Капитан удивленно помотал головой, потом напустил строгий вид и рявкнул, чтобы кончали бардак и галопом возвращались по местам. Когда матрос и механик двинулись к выходу, Фатулла бросил вдогонку:
— Антонио, прогуляйся по жилой палубе. Погляди, чего пассажирам надо. — И добавил: — Таким ходом мы скоро пробежим мимо имперских владений. Вот держава, которая способна надрать хвост Лебедю!
Поднимаясь по трапу мимо запломбированных грузовых отсеков, Ант печально подумал, что люди, не знающие всех обстоятельств, склонны преувеличивать значение частностей, а потому верят в простые решения. К сожалению, простых решений не существовало.
Поздней осенью 2430 года галактическая война плавно и почти без паузы трансформировалась в гражданское братоубийство. Жалкие остатки настианских сил уже отступили к своим планетам, опустошенным ударами эскадр Асгардова, Дунаева и Зоггерфельда, а также победоносными армиями Бермудоса, Сузуки, Хохта и Асатряна. Полдюжины систем разом объявили, что выходят из Федерации, власти которой не способны принимать разумных решений. Карательные экспедиции вправили мозги большинству мятежников, но тут пожар сепаратизма охватил Центральную Зону, и на внешние миры Земля временно махнула рукой.
Давние сослуживцы Реджинальд Дунаев по прозвищу Звездный Дракон и Александр Зоггерфельд, он же Долговязый Зог, трижды сходились на полях космической брани, после чего оба прославленных флотоводца остались без линкоров. Адмирал Икланд и маршал Сузуки отвели верные войска на Семпер, Бермудос засел на Фомальгауте, Асгардов и Зоггерфельд обосновались на Тау Кита.
Дунаев с грехом пополам добился повиновения планет Толимана и Проксимы, причем в последних битвах погиб непобедимый полководец Отто Хохт — друг и соратник Звездного Дракона. На покоренных мирах Дунаев провозгласил Империю Центавра, посадив на трон своего старшего сына Фердинанда, прослужившего всю войну в комитете пропаганды.
Сегодня неправильная сфера поперечником около полусотни светолет, именуемая Центральной Зоной, включала 15 обитаемых планет в 11 звездных системах, разбитых на 8 государств, многие из которых продолжали враждовать. Земля контролировала Солнечную систему, а также окрестности Сириуса, Лаланда 8760 и Эпсилон Индейца, прежней метрополии условно подчинялись также обитатели Эпсилон Эридана и Летящей Барнарда. Всего в зоне влияния Солнечной Федерации оставалось почти сорок планет, большей частью непригодных для жизни, а потому представлявших интерес лишь в качестве источников сырья.
