class="p1">Анжела похолодела:
– А если найдут? И те поведают, что было в сумках?
Ну да, бриллианты, золотые монеты и так, по мелочи.
Валька сказал:
– Ну, ответы на эти вопросы могла бы дать твоя мама, но…
Он смешался, а Анжела завершила его мысль:
– Но она умерла…
Потянулись однообразные летние дни: жаркие, полные неги и такие безнадежные.
Следствие, казалось, не сдвигалось с места, по крайней мере, официальное. Жила Анжела на квартире у Валькиных родителей, которые в сыне души не чаяли и ни в чем ему не возражали.
Но большую часть времени они проводили в штаб-квартире: доме Демидыча.
Тот ждал со дня на день приезда своих московских внуков, хотя даже звонил дочери и поведал об ужасах в их провинциальном городке.
– Ну, педофила поймали, так что причин для беспокойства нет…
– Одного, но не второго! Как и убийцу и грабителя! – заявил Валька, а Анжела добавила:
– А что… что, если Никитку похитил не… не педофил?
И Валька, и Демидыч с интересом воззрились на нее.
Анжела же продолжала:
– Кто сказал, что… что это деяние растлителя малолетних…
Как бы она хотела, чтобы это было не так!
– В исчезновении Никитки может быть виноват и совершенно иной человек.
– Но кто? – спросил Валька, а Анжела выдала то, о чем думала последние дни:
– Кому-то мог потребоваться ребенок – и он взял чужого…
Валька тотчас отмел эту версию.
– Тогда надо младенца похищать или маленького ребенка, но не шестилетнего смышленого мальчика!
Анжела продолжила:
– Или кто-то мог случайно сбить Никитку, а потом…
Эти слова давались особенно тяжко.
– Потом просто зарыть его… его тельце где-то, чтобы никто не узнал о ДТП со смертельным исходом.
Валька стал убеждать ее, что такое невозможно – но уж слишком горячо.
– Ну и всегда могло случиться еще что-то! – заявила Анжела, а Валька спросил:
– Но что именно?
Этого никто не знал.
После этих рассуждений следопыты приуныли. Листовки, которые они расклеили и распихали по почтовым ящикам, не дали никакого результата – слишком много было звонков от тех, кто видел, как таинственный мужчина волок темнокожего мальчика по направлению к своему автомобилю.
Звонки принимал Демидыч, номер телефона которого и был указан в листовках, и он продемонстрировал ребятам тщательно зафиксированные телефонные сообщения.
– Думаю, нам есть чем заняться! – подытожил Валька. – Вперед и с песней, прорабатываем каждый телефонный звонок…
Вперед и с песней – это было любимое выражение мамы.
Уныние отступило, уступив место эйфории, однако вскоре вновь сменившейся унынием.
Все эти телефонные наводки ни к чему не привели.
– Если кто-то и видел что-то, то невесть где и невесть при каких обстоятельствах! А если уж слишком все точно и даже с именем, то можно быть уверенным, что это намеренная ложь. Зачем люди так поступают?
Демидыч пояснил:
– Люди ошибаются. Люди хотят помочь. Люди выдумывают. Люди хотят кого-то очернить.
Так оно и было, и оптимизма это не внушало.
Однако прорыв принесла вовсе не акция с листовками и телефонными звонками и даже не действия милиции, а совсем иное.
В тот день Анжела и Валька вновь навестили старика, что делали каждый день: еще бы, ведь их штаб-квартира располагалась в его доме.
Анжела была одна на кухне, налив себе в большой бокал чаю, рассеянно думала о том, что ничего, в сущности, их расследование не дало.
Выявили, конечно, педофила Груздева, и это наверняка спасло многих детей – но не могло вернуть Никитку.
Не говоря уже о том, что не было ясно, кто же причастен к убийству мамы, если не тот шустрый шофер, у которого было крепкое алиби.
И которого она видела выезжающим со двора.
Или все же не видела?
Анжела и сама уже ни в чем не была уверена.
Хлебнув чаю, она посмотрела в окно – и тут ее взор упал на кухонный стол.
Мороз прошел по ее коже.
Там лежало кое-что небольшое – и до боли знакомое.
Потому что это была пряжка от ремешка на шортах Никитки. Тех самых, в которых он был в день своего исчезновения.
Анжела, заметив эту вещицу, выронила бокал с чаем, который, упав, раскололся и выплеснул содер- жимое.
В этот момент Демидыч и Валька, весело балагуря, вошли на кухню.
– Откуда… откуда это у вас? – прошелестела Анжела серыми губами, уставившись на старика.
В ее взгляде были мука, ужас и недоверие.
Неужели Демидыч…
Старик, ничего не понимая, взял пряжку и покрутил ее.
А затем объяснил, что обнаружил ее прошлой ночью в одном из подвалов пионерлагеря, куда заглянул, увидев там огоньки, чтобы прогнать собравшихся там молодых болванов.
– Это же Никиткина пряжка! – уверенно заявила Анжела, а Валька, осторожно схватив вещицу салфеткой, произнес:
– Ладно, отпечатков пальцев, думается, уже не осталось, но все равно надо быть осторожными. Может, это просто идентичная?
Анжела перевернула пряжку – на обратной стороне была выцарапана большая кривая буква «Н».
– Это Никитка сделал! – закричала она. – Это его!
И уставилась на Демидыча, который под ее взглядом, казалось, съежился.
Валька заявил:
– Где вы нашли пряжку, можете показать?
Демидыч отвел их на территорию бывшего пионерлагеря, где они спустились в подвальное помещение одного из заброшенных блоков.
Стены подвала были покрыты изображениями свастики, непотребными надписями и сатанинскими знаками. Там, на грязном полу, где валялись пустые бутылки, железки и камни, Демидыч и обнаружил пряжку.
– Вот здесь, – произнес он, тыкая в угол. – Здесь она и была!
Анжела внимательно наблюдала за стариком: могла она ему верить или нет? Это он утверждал, что нашел ее здесь, а что, если…
Что, если все было иначе?
И она вспомнила все те странные и зловещие слухи о Демидыче. О том, что он убил свою семью.
Она же знала, что это не так, что его первая жена стала жертвой репрессий, а сынок умер от дизентерии в детдоме.
Умер в возрасте Никитки, но это ничего, ровным счетом ничего не означало.
И вообще, это все известно со слов Демидыча – не более того. Конечно, она видела фотографии, но все это можно…
Подделать. Инсценировать. Намеренно презентовать.
Чтобы что? Вызвать к себе жалость?
Анжела не верила, более того, не хотела верить, что старик причастен к исчезновению ее братика.
Более того, она знала, что он не мог быть к этому причастен – но иррациональные страхи обуяли ее душу.
Откуда у него пряжка?
Объяснение было самое банальное: он ее нашел и принес домой.
– Вот тут и лежала, – продолжал Демидыч, вороша палкой, которая была у него в руке, мусор на
