1. Яростно размахивайте руками, как будто боксируете с воображаемым противником.
2. Как можно выше задирайте колени. Помните: продвижение вперед не является вашей главной задачей.
3. Каждый раз, опуская ногу, выкрикивайте слово «БЕГОМ!»
Вернувшись в машину, я сказала Иэну, что нам нужно заехать в Питтсбург, но дальше ему самому придется выбирать дорогу. Мы намазывали моим швейцарским ножом арахисовое масло на крекеры из его рюкзака. Мы хрустели и наблюдали за вереницей путешественников, которые входили в магазин на заправке, потирая отсиженную за долгую дорогу пятую точку.
— Я устал решать, — сказал Иэн.
— Понимаю, но это ведь твое путешествие. Если ты не скажешь мне, куда ехать, я отвезу тебя домой.
Я едва не поверила в то, что эта фраза оправдывает меня перед законом и, возможно, даже поможет мне на суде. Я везла его только туда, куда он сам меня просил, ваша честь! Ну, если не считать недолго визита в Питтсбург для выполнения задания мафии.
Иэн сердито листал дорожный атлас — с тем же видом, с которым несколько месяцев назад перелистывал «Чернику для Салли».
— Почему вы все время считаете меня виноватым? — спросил он.
— Я вовсе не считаю тебя виноватым. Что ты вообще имеешь в виду?
— Вы все время поручаете мне самое неприятное — вот решать, например, куда нам ехать. Как будто вы никогда не делали ничего плохого, только я один!
— Хм-м-м…
— Хотя на самом-то деле плохая тут вы, а не я. Это ведь вы похитили ребенка! — рявкнул Иэн, но я видела, что он едва сдерживает смех.
— Нет, это ты похитил библиотекаря! — ответила я. — И теперь выбирай, куда нам ехать. Иначе выбирать буду я. А выберу я город Ганнибал, штат Миссури.
Он закрыл атлас и распахнул его наугад.
— Вермонт, — сообщил он.
Штат располагался в середине книги, на одном развороте с Нью-Гемпширом.
— По крайней мере, там жили парни с Зеленой горы. Я все про них знаю. Раньше это была отдельная страна. Только Вермонт и Техас были отдельными странами. А, и еще Гавайи!
Я испугалась, как бы он снова не затянул свою песню про штаты, но, видимо, теперь он был настроен на более серьезный лад. Я не планировала уезжать настолько далеко — Вермонт находился чуть ли не на другом конце страны, — но если уж пускаться в безумное путешествие, то почему бы и не в Вермонт? Если просто ехать куда глаза глядят, можно заехать даже дальше.
— Хорошо, — сказала я. — Пристегивайся.
— Ну и к тому же, — добавил Иэн, немного подумав, — как раз там-то и живет моя бабушка.
Когда везешь через всю страну десятилетнего мальчика и коробку нелегальных документов, перед тобой встает несметное количество вопросов. Например: оцениваются ли совершенные тобой преступления по законам того штата, на территории которого ты находишься, или в серьезных делах закон одинаков для всего государства и твое местоположение не играет никакой юридической роли? Или: не оказывает ли длительный стресс и жизнь в бегах еще более разрушительного воздействия на психику ребенка, чем давление со стороны анорексичной матери-фундаменталистки? Ну и много других вопросов. Если бы вы были Циклопом, глаз какого цвета вы бы себе хотели? Если хирург удалит человеку все ногти, они потом вырастут заново? Не может ли оказаться так, что деньги твоего мафиозного отца помечены полицией и ваше перемещение между супермаркетами и автозаправками тщательно отслеживается, чтобы наконец поймать человека по имени Дмитрий-Перчатка? Что получится, если скрестить фрикадельку со слоном?
И вот, в сумерках, всего в двадцати милях от Питтсбурга: красный свет, синий свет и вой сирены, такой неожиданно мягкий и вкрадчивый. Я съехала на обочину и остановилась. Мы ехали не по основной трассе, а по одной из параллельных, более живописных дорог.
— Блин, блин, блин, блин, блин, — шептал Иэн все время, пока мы смотрели в зеркало заднего вида, как женщина-полицейский разговаривает по рации. Иэн, слава богу, снова сидел на заднем сиденье — он перебрался туда еще днем, чтобы вытянуться поудобнее. Я ни разу не ругалась в его присутствии, во всяком случае вслух, и на этот раз тоже сдержалась. Прошло очень много времени, прежде чем женщина подошла наконец к моему окну, широко и уверенно расставляя ноги при ходьбе, как делают все женщины-полицейские. Обычно в такие моменты я сразу честно перечисляла все свои нарушения (в основном они сводятся к тому, что я не успела полностью остановиться на знаке «стоп») и благодаря этой своей честности всякий раз отделывалась предупреждением, и мне еще ни разу не выписывали штрафной квитанции. На этот раз я решила обойтись без чистосердечных признаний.
— Да? — спросила я.
У полицменши были короткие кудрявые волосы, а изо рта пахло мятной жвачкой. Мне ужасно захотелось поменяться с ней жизнями.
— Вы в курсе, что у вас не горит левый тормозной фонарь? — спросила она.
— Нет! — воскликнула я таким голосом, как будто она преподнесла мне бриллиантовое колье. — Нет, я понятия не имела!
— Мамочка, что это за страшная тетя? — проныл Иэн с заднего сиденья голосом шестилетнего малыша. Я попыталась бросить в зеркало суровый взгляд, но Иэн не унимался: — Мамочка, мне страшно!
— Я прошу прощения, — сказала я. — Большое спасибо, что предупредили нас. Это ведь, наверное, легко исправят в ближайшей ремонтной мастерской? Мы, как вы сами видите, не из этого штата, путешествуем, поэтому надо это починить как можно скорее. С утра первым делом поеду в сервис.
Женщина заглянула через мое плечо в машину, не переставая жевать свою мятную жвачку. Но в нас не было ничего подозрительного — даже удивительно, насколько прилично мы выглядели, если учесть, сколько законов мы уже успели нарушить.
— Я выпишу вам предупреждение, — сообщила она. — Добро пожаловать в Пенсильванию.
— Мы едем посмотреть на Колокол Свободы! — закричал Иэн.
Но полицменша уже вернулась к своей машине, чтобы оформить бумагу с предупреждением.
Я с облегчением выпустила из легких воздух — и только тогда сообразила, что теперь у них в компьютере сохранится запись, что в этот день мы находились в Пенсильвании. Интересно, фиксируют ли они в рапорте число и возраст людей, находившихся в автомобиле, точно так же как записывают марку и цвет самого автомобиля? Я снова подумала о том, какое счастье, что мы не взяли отцовский «мерседес». Кто знает, что там сейчас высветилось бы на их мониторах.
Женщина вручила мне предупреждение, и мы поехали дальше. Небо за это время совсем потемнело.
— Она на вас даже не кричала! — восхищенно заметил Иэн. — Моя мама делает мне куда более суровые предупреждения.
За все время пути он впервые напрямую упомянул кого-то из родителей.
— Это другое предупреждение, — объяснила я.
Хотя, пожалуй, было бы неплохо, если бы на меня сейчас кто-нибудь покричал.
24
Лабазников с беконом
Было начало восьмого, когда мы въехали в пригород, где находился дом Леона и Марты Лабазниковых.
— Лабазников, — распевал Иэн на заднем сиденье. — Ла-баз-ни-ков, Ла-баз-ни-ков. Мне один «лабазников», пожалуйста!
Городок выглядел уныло: скопление маленьких домов середины двадцатого века, построенных примерно по пяти разным чертежам в надежде, что никто не заметит, что все они совершенно одинаковые, если не считать положения трубы на крыше.
— Да, мне, пожалуйста, один «лабазников» с двойной горчицей, сэр. Я прострелил ему голову из «лабазникова»!
Я отыскала нужный дом и припарковалась позади двух «БМВ» — черного и красного, сверкающих близнецов, которые выглядели немного неуместно на тесной дорожке между домами. Я знала Лабазниковых по вечеринкам, для которых в детстве меня наряжали в праздничные платья, и я лазила под столами вместе с пятнадцатью другими детьми, которые бегло болтали друг с другом по-русски. Я знала не больше десяти слов, и все они обозначали какую-нибудь еду. Единственным законченным предложением, которое я могла произнести, было: «Я не говорю по-русски».
Я потянулась назад за коробкой и увидела, что Иэн отстегивает ремень безопасности.
— Оставайся в машине, — сказала я. — Я только на полминуты.
— Я хочу писать! — крикнул Иэн, выскакивая на улицу. — И к тому же я всю жизнь мечтал познакомиться с настоящим живым Лабазниковым!
У меня, очевидно, работала теперь только одна половина мозга, и поэтому я запуталась во вранье. Точнее, напрочь забыла про свою первую ложь — ту, которую придумала для родителей и согласно которой присматривала за Иэном только в Чикаго, а дальше ехала на восток одна, чтобы повидаться с университетскими друзьями. Я вспомнила об этом уже перед дверью, когда занесла палец над кнопкой звонка, и уже собралась сказать Иэну, что, если он подождет меня в машине, я остановлюсь у ближайшего дорожного туалета. Но Марта Лабазникова была уже здесь — она рывком распахнула дверь и, раскинув руки в стороны, всем корпусом отогнулась назад, изображая то искреннее радушие, которое ассоциируется исключительно с пожилыми дамами из итальянских фильмов. Чем дольше русские друзья отца жили в США, тем больше они старались походить на европейцев.
