– Спасибо за точность, – не удержался от иронии дядя Вова.
В общем, по всему выходило, что мы должны расслабиться и ждать четыре дня.
Или же искать другого капитана, не менее смелого, оборотистого и негодяистого, нежели капитан Узо. Может быть, тут каждый второй плавает за шкурами и костью на север?
Мы, вероятно, так и сделали бы. Если бы не дядя Вова.
Когда мы расположились в тени, чтобы выпить местного лимонада домашней выделки (он отличался от нашего бутылочного примерно так же, как икра белуги отличается от крашеной «белковой» икры), дядя Вова, глядя на меня заговорщически, сообщил:
– Между прочим, сегодня необычный день.
– В смысле? – спросил я, утирая со лба градом катящий пот.
– Сегодня кое-какая дата, – дядя Вова поглядел на меня со значением.
– День ВМФ? – спросил я рассеянно.
– Нет.
– Ну не Новый же год?
– Я серьезно говорю! – дядя Вова обиженно засопел.
Я напрягся. Если честно, во время наших морских приключений я потерял счет дням. На вопрос «какая сегодня дата?» я мог ответить лишь очень приблизительно. Меня сразу насторожило, что дядя Вова поднял скользкий календарный вопрос – я почему-то был уверен, что он такой же раззява, не наблюдающий часов, как и я.
– А я тебе серьезно отвечаю. Не знаю.
– В таком случае, Сергуня, я серьезно объявляю тебе, что сегодня мой день рождения. – Выражение лица дяди Вовы сделалось торжественным и возвышенным.
– Поздравляю, брат! Поздравляю! И как я мог забыть? Подарок с меня, конечно… Только… Только скажи, откуда у тебя такая уверенность?
Дядя Вова кивнул – мол, вопрос понимаю, – вслед за чем расстегнул кожаный ремень на своих засаленных и просоленных штанах.
Одним ловким движением – вжжик! – он выдернул ремень и продемонстрировал мне его обратную сторону.
Там обнаружилась череда штрихов, оставленных чем-то острым.
– Каждое утро я ставлю здесь засечку, – пояснил дядя Вова. – Ножом.
– Как Робинзон Крузо? – спросил я, глядя на него сквозь сентиментальную слезу.
– Вроде того.
– И сколько всего засечек?
– Уже тридцать.
– Ого!
– Вот именно что «ого», – дядя Вова насупленно кивнул. – И это с особенной остротой ставит вопрос о том, что мой день рождения срочно требуется с размахом отпраздновать.
«Тем более что столько денег, сколько теперь имеется у нас в золотых монетах и ювелирке, у меня лично не было никогда за всю мою жизнь», – закончил за него я. Разумеется, в уме, чтобы не обострять.
Отмечать событие было решено в таверне «Две русалки».
Судя по интерьеру (плюш, золоченые канделябры, статуи), это был самый пафосный кабак, если и не всего Офира, то уж точно Новой Гавани.
Крутобокие подавальщицы были все как одна разодеты морскими дивами с чешуйчатыми хвостами (их они для удобства, чтоб не мешали ходить, вальяжно перекидывали через правый локоть).
Виночерпий изображал красноносого морского черта: рога, борода из декоративных водорослей, серьги в виде ракушек.
Распорядитель же был одет как цельный капитан! Малиновые шаровары, кружева, шелка, золотые браслеты.
– Приветствую вас, о чужестранцы, на борту нашего корабля, который унесет вас в страну сытости, довольства и веселья! – провозвестил распорядитель, отвешивая нам низкий поклон.
– Ну это… Тут такое дело… У друга день рождения… Надо бы отметить, – сказал я.
– День чего, простите? – распорядитель близоруко прищурился.
– Рождения… А впрочем, не важно… Нам бы столик на двоих… И по паре пива.
– Пива на нашем корабле не подают! – ответствовал распорядитель, горделиво наморщив нос.
– Ах да, извините, совсем забыл… «Напиток бедноты»… Тогда кувшин инжирного вина!
– Какого именно? Из белого инжира? Из черного? Из розового?
– Давайте понемногу каждого!
– Вот это правильный выбор! А кушать что будете?
– Гм… А что, если тунца на вертеле! Имеется такой?
– У нас имеется вся рыба, какая только плавает в наших водах! И, разумеется, тунец! Чего желаете на гарнир?
У меня ну буквально заскрипели мозги – на «Голодном кракене» мы успели напрочь отвыкнуть и от разносолов, и от обхождения, и от слова «гарнир».
К счастью, дядя Вова не растерялся.
– А оладий можете? С яблоками? – с надеждой спросил он.
– Это любимое блюдо именинника! – поддержал я товарища.
– Оладий? С яблоками? Оладьи нам неведомы. Как и эти ваши… яблоки, о требовательные чужестранцы, – тоскливо вздохнул распорядитель. Судя по его лицу, он был близок к воплю отчаяния.
– Тогда просто жареной картошечки… Ах, черт! Картошечки тоже у вас не бывает… В общем, давайте тогда чечевицу с зеленью… Как всегда.
И сели мы пировать.
Пока русалки несли наше вино, а повар чистил и потрошил десятикилограммового тунца, мы с ленцой разглядывали посетителей.
Справа четыре богато одетых и чрезвычайно упитанных купца обсуждали сделку века. Судя по доносившимся до нас обрывкам разговора, все четверо торговали пряностями.
Слева от нас два сухопарых офицера возраста «за сорок», каждый из которых командовал ротой наемников, обстоятельно перебирали, какие заказчики сколько платят, а также степень их подлости.
А позади три штурмана праздновали окончание своих морских походов. Тот, что был похож на прямоходячего медведя, сетовал на муссоны. Второй, с лицом старого ворона, ругал владельца судна – сварливого, жадного и глупого, как байбак. Ну а третий философично молчал.
Обстановка была совершенно непраздничной и мне даже показалось, что мы неправильно выбрали заведение: ни тебе танцев, ни тебе песен, ни даже интересной драки. Только еда, кислые физиономии и густой туман чужих проблем.
Но когда мы с дядей Вовой выпили по стакану, а потом еще по одному, танцы все же появились.
На невысокую сцену в центре зала выплыли несколько видных дам, разодетых, как русалки. На голове у каждой стоял круглый аквариум с яркими хвостатыми рыбками.
Русалки зазмеились в завлекательном танце: трясли монисто на крутых бедрах, соблазнительно двигали бюстом и животиком… При этом в аквариумах царил полный штиль, а рыбы оставались флегматичными, словно вокруг и не происходило ничего!
А почему? Потому что при всех своих выкрутасах тетки умудрялись сохранять полную неподвижность головы и вертикальность шеи. В этом-то и состояла фишка!
– Во дают! – сказал дядя Вова с чувством и немедленно накатил.
Купцы по соседству с нами наконец прекратили свои перечно-имбирные переговоры и вперились в чудо-русалок, а офицеры принялись подбадривать девчонок одобрительными выкриками. Из других концов зала тоже подхватили.
Короче, вечер заиграл новыми красками.
Принесли красного, курящегося вкусным дымком, тунца.
Не то из-за сладкого инжирного вина, которого мы уже выпили по три стакана, не то из-за жары, которая в тот вечер была просто феноменальной (никаких ведь кондиционеров!), есть мне совершенно расхотелось.
Я с трудом проглотил несколько кусков и еле-еле заставил проделать то же самое дядю Вову.
А печеной рыбной плоти оставалось еще килограммов шесть!
Куда было, спрашивается, ее девать? В желудок она уже не лезла. Холодильника в нашем гостиничном номере не было. И тут меня осенило!
– Я хотел бы угостить этим прекрасным блюдом всех благородных мужчин, присутствующих в этом зале! – сказал я подавальщице, симпатичной русалочке явно африканских кровей.
– Будет немедленно исполнено, господин! – медовым голоском отвечала она и утащила тунца на кухню. Там его разделали, разложили по серебряным блюдам и разнесли всем присутствующим – купцам, офицерам, штурманам.
И – понеслось.
Вот за наше с дядей Вовой здоровье дружно выпили благодарные штурманы, приятно удивленные щедростью двух чужестранных мордоворотов.
Вот нам прислали кувшин сладкой, как ад, абрикосовки офицеры. От нашего стола – вашему столу, читалось на их суровых, но честных лицах.
В общем, пришлось пить абрикосовку, занюхивая опостылевшей рыбой.
Тем временем на сцене появился шпагоглотатель и его ассистентка с аппетитной розовой попой в юбочке из пальмовых листьев. Номер показался мне страшно интересным, и я следил за каждым движением факира, мечтательно потягивая сладкую отраву.
Мы с дядей Вовой даже принялись обсуждать, в чем суть номера: то ли у него глотка луженая, то ли шпага складная…
Вот тут бы мне и насторожиться. Вот тут бы мне и задать себе вопрос: а не пьян ли ты, Сергуня?
Увы, я этого вопроса себе не задал. А все потому, что считал, что вином я упиться до ризположения не могу в принципе. Это ж вино, а не водка!
Три раза «ха».
Тем временем от купцов к нашему столу прибыли две чаши кумыса из верблюжьего молока.
– Эти верблюдицы кушали только отборные колючки, – прокомментировала подарок подавальщица, глядя на нас с повышенной ласковостью.
Мы с дядей Вовой закивали – как будто были офигенными знатоками вопроса. Прям экспертами с мировым именем!
