Иногда тетушка вместе с Чиком и дядей рвала траву. Вечерами она показывала мужу свои натруженные ладони и говорила, что он сделал из нее несчастную женщину, и спрашивала, что бы сказал бывший муж, персидский консул, если бы увидел, как она руками рвет траву для пропитания коровы. Муж ее, дядя Чика, отворачивался и молчал, потому что не знал, что бы мог сказать персидский консул при виде натруженных рук тетушки. В такие минуты Чик жалел дядю и с раздражением думал о неведомом персидском консуле.
Тетушка доила корову два раза в день, а потом пускала под нее теленка. Корова оказалась хитрая. Иногда она прятала молоко, и тогда тетушка почти ничего не могла надоить. Тетушка прикладывала к вымени грелку с теплой водой, чтобы корова расслабилась и пустила молоко, но она, как уж ей втемяшилось в башку прятать молоко, крепко его держала при себе и отпускала только тогда, когда теленок тыкался ей в вымя. В конце концов тетушка приспособилась пускать под нее теленка и одновременно доить ее – из одного сосца тянет молоко теленок, а из другого сосца выдаивает его тетушка.
В первое время Чик пас корову рядом с домом во дворе грузинской школы. Там была густая, летняя, не истоптанная школьниками трава. Корова с удовольствием ела эту траву, и все были довольны, что нашли ей такое близкое и удобное пастбище.
Но это длилось не более недели. Видно, школьный сторож, вздорный старик Габуния, куда-то уезжал или был болен. Однажды он появился на школьном дворе и прогнал оттуда Чика вместе с коровой. Как Чик его ни упрашивал, старик был неумолим, хотя на кой ему черт эта школьная трава, было непонятно.
Кроме школьного двора и самой школы, старик Габуния охранял и школьный сад. Он иногда часами сидел притаившись в кустах, ждал, не вздумают ли мальчишки с их улицы забраться туда. Чик уговорил Оника и Лёсика похаживать за забором возле сада, чтобы возбуждать бдительность старика Габуния. Старик затаивался в кустах, и Чик, воспользовавшись этим, успевал несколько часов попасти корову в школьном дворе. Но это длилось недолго. Старик Габуния догадался о хитрости Чика и стал прерывать засаду внезапными обходами школьного двора. Чику пришлось переместиться на новое место.
За три квартала от дома была большая поляна, на одной стороне которой строился Дом правительства – так называлась эта стройка, – другая сторона представляла собой большую зеленую лужайку. Здесь-то Чик и приспособился пасти свою корову.
Около десяти безмятежных дней провел Чик вместе с коровой на этой лужайке. Хотя Чик знал, что здесь корову пасти нельзя, он не думал никуда уходить отсюда, тем более что здесь его никто не трогал.
В сущности, пасти корову нельзя было нигде, хотя держать корову разрешалось. Чика удивляло и потрясало это противоречие. Из разговоров взрослых Чик знал, что корову в городе разрешают держать. Но из этих же разговоров он знал, что пасти ее нигде не разрешают. Чик никак не мог одно соединить с другим. Он решил, что это произошло так. Один взрослый начальник разрешил держать коров, из чего следовало, что пасти их в городе можно. Но другой взрослый начальник запретил пасти коров, из чего следовало, что держать их в городе нельзя. Получалось, что первый взрослый начальник ничего не знал о запрете второго начальника, а второй взрослый начальник ничего не знал о разрешении первого начальника. Чик считал, что это противоречие кому-то из взрослых начальников надо растолковать, но кому именно, он не знал.
Однажды, когда на этой лужайке он пас корову вместе со своим сумасшедшим дядюшкой, к ним подошел милиционер.
– Уходите домой, – сказал он, – здесь корову пасти нельзя.
– Почему? – спросил Чик миролюбиво.
– Потому что здесь Дом правительства строят, – сказал милиционер и кивнул на стройку.
– Дом правительства пускай строят, – согласился Чик со строительством, – корова им не мешает.
– Мешает, – возразил милиционер.
– Чем мешает? – спросил Чик.
– Дом правительства строят, – терпеливо повторил милиционер, – комиссия может из Москвы приехать… Что, они на вашу корову будут смотреть?
– Зачем им смотреть на корову, – сказал Чик, – они будут смотреть на строительство.
– А если посмотрят на корову? – спросил милиционер.
– Ну и что, – сказал Чик, – посмотрят и отвернутся.
– Комиссия отвернуться не может, – строго заметил милиционер, – а корову в черте города пасти не разрешается.
– А держать корову в городе разрешается? – спросил Чик.
– Держать разрешается, – ответил милиционер.
– Но раз держать разрешается, – сказал Чик, – значит, и пасти разрешается.
– Нет, не значит, – ответил милиционер, – ты меня не путай, я законы знаю.
– Но раз держать разрешается… – начал было Чик.
– Держать разрешается, но пасти не разрешается, – перебил его милиционер.
– Это неправильно, – сказал Чик.
– Это правильно, – сказал милиционер.
– Но раз держать разрешается… – сказал Чик.
– Еще одно слово, – сказал милиционер, – я оштрафую корову.
– Все равно, это неправильно, – сказал Чик.
– Все, – сказал милиционер, – штраф пять рублей.
– У меня денег нет, – сказал Чик.
– А это кто такой, – спросил милиционер, – он глухонемой?
– Нет, – сказал Чик, думая, что милиционер довольно близко попал, – он мой дядя.
– Вот он и заплатит, – кивнул милиционер на дядюшку Чика.
– Батум, Батум, – сказал дядя, чувствуя непорядок и начиная раздражаться.
– В Батуме то же самое, – сказал милиционер, – законы везде одинаковые.
– У него тоже нет денег, – сказал Чик.
– Это мы выясним, – сказал милиционер.
– Он сумасшедший, – сказал Чик.
– Как штраф платить, все сумасшедшие, – сказал милиционер.
– Батум! Батум! – более четко повторил дядя.
– Он правда сумасшедший, – сказал Чик.
– Тогда почему он не в сумасшедшем доме? – удивился милиционер, как и все в таких случаях.
– Ему разрешается, – сказал Чик, – он вреда никому не приносит.
– А справка есть? – спросил милиционер.
– Да, – сказал Чик, – он всегда с нами живет.
– А почему он вспомнил про Батум? – спросил милиционер.
– Он всегда про Батум вспоминает, – сказал Чик.
– Очень интересно, – загадочно сказал милиционер, – но в Батуме граница.
– Он всегда про Батум вспоминает! – воскликнул Чик, чувствуя, куда гнет милиционер, и стараясь отвлечь его от этих мыслей.
– Шпионы ходят по стране, – сказал милиционер.
– Знаю, – согласился Чик.
– В том числе и под видом сумасшедших, – сказал милиционер.
– Знаю, – согласился Чик, потрясенный тем, что милиционер подозревает дядю в том, в чем Чик сам подозревал его когда-то. – Но он настоящий сумасшедший. Его доктор Жданов проверял.
– Этот номер не пройдет, – сказал милиционер, – я вас всех забираю в милицию. Там все выяснят… Корова не бодается?
– Нет, – сказал Чик, – она мирная.
– Вот и хорошо, – сказал милиционер и отобрал у Чика веревку, за которую была привязана корова. – Я ее поведу.
– Мы уйдем домой, – сказал Чик, чувствуя, что опоздал с этим предложением.
– Поздно, – сказал милиционер, наматывая веревку на руку. – Ты попался через свои ехидные вопросы.
С этими словами он повел корову через поляну в сторону милиции. Чик с дядей шли рядом. По дороге Чик еще несколько раз просил милиционера отпустить их домой, но тот был непреклонен.
Они пошли во двор милиции, и милиционер крепко привязал корову к забору. Там росла густая трава, и корова тут же начала ее есть, но милиционер на это не обратил внимания, хотя корова начала есть траву, когда он ее только привязывал.
Велев им ждать у входа, милиционер вошел в небольшой дом, стоявший во дворе милиции. Чик был сильно расстроен случившимся и не знал, что думать. В те времена очень многих людей подозревали в шпионстве. Чик сам в этом подозревал дядю, но потом понял, что все это чепуха. Он понимал, что в конце концов через доктора Жданова они докажут, что дядя не шпион. Но сколько времени на это понадобится? И не продержат ли их все это время в милиции? Сколько Чик ни думал, как выйти из этого положения, он ничего не мог надумать. Одна надежда оставалась на доктора Жданова. Доктор Жданов был известным в городе психиатром. Когда про кого-нибудь хотели сказать, что он псих, говорили: «Тебя надо к доктору Жданову отправить!»
Чик с дядей довольно долго стояли у входа в этот домик. Вдруг Чик увидел, что во двор милиции зашел милиционер-абхазец, живший с Чиком на одной улице. Рядом с ним шла женщина, и даже издали было заметно, что она ярко раскрашена. Платье на ней тоже было яркое.
Милиционер шел в их сторону, но он на них с дядей не смотрел, хотя обоих прекрасно знал. У Чика сердце забилось от радости и тревоги. Он изо всех сил старался быть замеченным милиционером. И в самом деле, подойдя близко, милиционер на него посмотрел. Но он его не сразу узнал, потому что никак не ожидал встретить его здесь.
