Ее ответ оказался сложнее, чем я ожидал.
Вынырнув на поверхность, Уиллоу оказывается рядом со мной. Она с любопытством рассматривает мое плечо и тянется к нему. Проводит пальцем по шраму от ранения, полученного мной полгода назад.
— Сюда тебя ранили?
— Да.
Очень странно ощущать ее прикосновения к шраму. Лейла никогда к нему не прикасалась. Ни разу. Когда мы занимаемся любовью, она намеренно водит ладонями вокруг него, рядом, но никогда его не касается. Я постоянно задавался вопросом, крылась ли причина в том, что шрам пробуждал в ней дурные воспоминания, или же она просто боялась сделать мне больно.
— Кто стрелял в тебя?
— Сейбл. Та же девушка, что стреляла в Лейлу. — Я беру ее ладонь и подношу к шраму на голове Лейлы. — Чувствуешь? — Уиллоу прикасается к шраму, водя по нему кончиками пальцев. Затем вновь тянется к моему плечу и обводит пальцем мой шрам.
— Твой на ощупь зажил. Ее — нет.
— Она часто его расковыривает, — поясняю я.
— Зачем?
— Не знаю. Ты же у нее в голове. Ты мне и скажи.
Уиллоу молча смотрит на меня, и я уже думаю, что, возможно, она перебирает воспоминания Лейлы. Мне хочется спросить призрака о том, что помнит Лейла, но я не хочу использовать Уиллоу, чтобы без спроса вторгаться в мысли своей девушки. Хватит и того, что мы позволяем себе делать с ее телом.
Уиллоу отплывает обратно к краю бассейна и прислоняется к бордюру. Смотрит во двор, упершись подбородком в сложенные руки. Подплыв к ней, я делаю то же самое. Я наблюдаю за ней, но она не смотрит на меня. Не знаю, что она увидела в мыслях Лейлы и видела ли что-то вообще, но от ее молчания мне становится не по себе.
Она опускает голову на руки и смотрит на меня.
— Она влюбилась в тебя в этом бассейне.
— Правда?
Уиллоу кивает, но ее знакомство с воспоминанием не вызывает у нее улыбки или нежности во взгляде. Она лишь тихо отвечает:
— Да, — и отворачивается от меня. Опускает голову на руки другой щекой и смотрит в противоположную сторону. Я проплываю вокруг нее, желая увидеть выражение ее лица. Когда мы встречаемся взглядом, ее глаза полны слез.
— Что не так?
Она смеется, в смущении вытирая глаза.
— Все очень путанно. Оказавшись в теле Лейлы, я ощущаю ее чувства. Наверное, сейчас ей грустно.
— Как ты узнала, что это не твои слезы?
Уиллоу невозмутимо смотрит на меня в ответ.
— Наверное, никак. — Она погружается под воду, а вынырнув обратно, вытирает с лица потоки слез вместе с водой.
Меня терзают противоречивые чувства.
Уиллоу в теле Лейлы. И если Лейле сейчас грустно, я хочу утешить ее. Прижать к груди и унять ее боль поцелуями.
Но она не Лейла, и желание утешить ее вкупе с пониманием, что я не могу это сделать, наполняет меня пустотой. Я чувствую что-то сродни тоске, и это чувство мне не нравится. Все становится слишком запутано.
— Нам пора возвращаться, — говорю я. — Нужно постирать и высушить ее купальник перед сном, чтобы она не заметила, что его надевали.
Уиллоу соглашается, хотя кажется, что она еще не готова вылезать из бассейна. Подплыв к бордюру, она выбирается из воды. Заворачивается в полотенце, стоя спиной ко мне. А затем идет к дому, даже не оглянувшись посмотреть, иду ли я следом. Я стою посреди бассейна и смотрю, как она исчезает за захлопнувшейся дверью.
Тяжело вздохнув, я погружаюсь на самое дно бассейна и задерживаю дыхание, на сколько смогу.
***
Когда я поднимаюсь в спальню, Уиллоу сидит в моей футболке, но шорты Лейлы она сняла. Закрывая дверь в спальню, я на миг задерживаю взгляд на ее бедрах.
— Я убрала ее шорты обратно в ящик, — говорит Уиллоу. — Не хочу, чтобы она начала сомневаться в себе, проснувшись в одежде, в которой не ложилась спать.
— Хорошо, — отвечаю я. — А где купальник?
Она жестом указывает на дверь ванной.
— Повесила его на дверку душевой кабины.
Я подхожу к кровати, но не спешу ложиться. Не уверен, что Уиллоу готова покинуть тело Лейлы.
— Хочешь посмотреть телевизор, пока я принимаю душ?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она кивает в ответ, и я включаю стоящий в спальне телевизор. Бросив пульт на кровать, ухожу в ванную.
Я долго стою в душе. Не потому что пытаюсь избегать Уиллоу, а потому что мне нужно время привести мысли в порядок. Все происходящее кажется неправильным, но как можно нормально поговорить с призраком? Вряд ли найдется какой-то справочник или люди способные пояснить, считаются ли мои поступки аморальными.
Кого мне спросить? Психиатр скажет, что я шизофреник. Врач отправит к психиатру. Мама скажет, что виной всему пережитый стресс, и станет умолять, чтобы я вернулся домой.
А Лейла, наверное, бросит меня, если узнает, что происходило, пока она спала. Да и кто бы не бросил? Если бы она рассказала, что позволила духу из параллельной реальности вселиться в мое тело, дабы заполнить пустоту в собственной жизни, я бы отправил ее в психушку и бежал куда подальше.
Мне не с кем поговорить об этом.
А значит, никто не может утверждать, что я поступаю неправильно.
Уже перевалило за полночь, и мне совсем не хочется сидеть и ждать, когда закончится цикл стирки, запущенный ради одного только купальника. Поэтому я просто споласкиваю его под краном и, отнеся в прачечную, бросаю в сушилку. Я поджариваю в микроволновке упаковку попкорна, пока жду внизу.
Уиллоу сидит на кровати, наполовину укрывшись одеялом, когда я приношу ей миску попкорна и еще один стакан воды. Закуска приводит ее в восторг. Я не успеваю сесть на кровать, как она выпрямляется и выхватывает миску у меня из рук.
— Что смотришь? — спрашиваю я.
Она отправляет в рот три кусочка попкорна.
— «Привидение».
Я с изумлением вскидываю бровь, отчего она смеется в ответ.
— Знаю. Я привидение, которое смотрит фильм «Привидение». Вот так ирония.
— Ни разу не видел этот фильм.
Уиллоу смотрит на меня, вытаращив глаза.
— Как такое возможно?
Я лишь пожимаю плечами и беру горсть попкорна.
— Он вышел в прокат до моего рождения. — Собственное замечание заставляет меня задуматься, что в нем может крыться подсказка. Если Уиллоу уже видела этот фильм раньше, то как долго она пробыла в этом доме, смотря кино в одиночестве? — Как думаешь, сколько тебе лет?
— Я уже говорила, что не знаю. А что?
— Мне кажется, ты молода. Судя по тому, как ты говоришь. И по тому, что умеешь пользоваться компьютером. Но в то же время, тебе кажется безумием, что я не видел фильм, вышедший тридцать лет назад.
Уиллоу смеется.
— Не думаю, что это о чем-то говорит. Этот фильм как обряд посвящения: его почти все смотрели. Все, кроме тебя. Черт, даже я его смотрела, а меня даже не существует.
— Перестань так говорить.
— Как?
— Что тебя не существует. Ты уже трижды так сказала с нашей первой встречи.
— Что ничем не хуже твоих слов о том, что я мертва, — она кладет в рот еще несколько зерен попкорна и, облокотившись на изголовье, вновь сосредотачивает свое внимание на фильме. Какое-то время я смотрю вместе с ней, но эта ситуация слишком иронична.
— До чего же это странно, — говорю я.
— Фильм? Или смотреть «Привидение» с призраком?
— Все вместе.
Она поднимает бровь.
— Знаешь, что было бы еще более странно?
— Что?
— Если бы сейчас появился еще один призрак, — говорит Уиллоу с широкой улыбкой. — Тогда привидение смотрело бы, как привидение смотрит «Привидение», вселившись в чужое тело.
С минуту я разглядываю ее, а потом беру несколько зерен попкорна и бросаю ей в лицо.
— Какая ж ты странная.
Зерна усыпали всю ее футболку и застряли в волосах. Она подбирает одно и кладет в рот. Я сажусь прямо и отвожу взгляд к телевизору, потому что, глядя на нее, ощущаю, как внутри начинают пробуждаться странные чувства. Обычно, если Лейла говорит что-то смешное, я смеюсь и целую ее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Порой, когда Уиллоу находится в теле Лейлы, я забываю о том, что в действительности она не Лейла.
