— Ничто в мире не может заменить хорошего человека, — перебила Анна и тихонько рассмеялась своим мыслям. — Да кто я такая, чтобы говорить об этом? Сама-то я столько лет держала хорошего человека на крючке.
Наклонившись к Ники, она добавила:
— Послушай моего совета, не бери пример с меня. Прыгай, не трусь. Я только сейчас поняла, что мне надо было выйти замуж за Филипа много лет назад. — Она пристально посмотрела на Ники и закончила окрепшим голосом: — Не дай удаче ускользнуть. Хватай ее за хвост. Обеими руками. Живи полной жизнью. Не успеешь оглянуться, как годы пролетят и ты станешь пожилой, а потом старой, и будет поздно. Слишком поздно.
— После тридцати время пускается в галоп. Я это недавно заметила, — сказала Ники.
— И вот еще что, — продолжала Анна. — Не приноси в жертву карьере добрые отношения, из которых может выйти толк. Если же ты поступишь по-другому, то окажешься одинокой. А одиночество, Ники, самая ужасная вещь на свете, поверь мне. Вроде смерти.
Анна облокотилась на балюстраду и обратила свой взор на Саут-Даунс. Никогда еще она не казалась Ники такой прекрасной, как в этот вечер. На ней было темно-розовое шелковое платье, подчеркивавшее ее чисто английскую бледность, двойное жемчужное колье и жемчужные серьги. По мнению Ники, Анна Деверо выглядела едва за сорок. Помимо прекрасных светлых волос и чудной кожи, у нее была прекрасная фигура и точеные ноги с изящно очерченными лодыжками.
Вдруг Анна выпрямилась и, глядя на Ники, сказала с печальной улыбкой:
— Какой же я была дурочкой много лет назад. Вскоре после того, как я овдовела, появился человек, которого я полюбила и за которого могла бы выйти замуж. И он хотел жениться на мне, но помешали обстоятельства. Я отказала ему, о чем позже пожалела. Потом, лет двадцать назад, когда мне было тридцать восемь, в моей жизни появился другой мужчина. Я сильно привязалась к нему, как и он ко мне, но и его я отвергла, потому что… Впрочем, не так уж важно — почему. В обоих случаях я пожелала оставаться сама собой и в результате провела немало ужасных лет в одиночестве, до тех пор пока не встретила Филипа.
— Кто меня здесь вспоминает? — шутливо потребовал ответа Филип, неспешно выходя на террасу.
Обе женщины повернулись к нему, и Анна сказала:
— Здравствуй, дорогой. Я рассказывала Ники, сколько лет я пробыла в одиночестве и печали до того, как в моей жизни появился ты.
Филипа заметно тронули эти слова, хотя он и промолчал. Просто кивнув, он подошел к Анне, обнял ее за талию и привлек к себе.
Анна с любовью взглянула на него.
— Мы с Ники разговаривали о Клиленде Доноване, и я сказала ей, какую радость испытываю оттого, что их чувства взаимны. Точнее сказать, какую радость испытываем мы оба.
— И облегчение, — добавил Филип, тепло улыбаясь Ники. — Мы за тебя очень волнуемся, дорогая. — Повернувшись к Анне, он продолжал: — Шампанское ждет нас в гостиной. Может быть, перейдем туда?
Анна с улыбкой кивнула и взяла его за руку.
— Ну что же, пойдемте.
Много времени спустя, после того как шампанское было выпито, они втроем сидели за круглым столом в маленькой столовой, предназначенной Анной для застолий в узком семейном кругу. Инес подала легкий ужин, приготовленный Пилар. В промежутках между салатами, камбалой-гриль и летним пудингом Филип и Анна засыпали Ники вопросами о работе.
Она рассказала о поездке в Пекин и о том, что произошло там. Филипа и Анну особенно взволновал рассказ о Йойо и Май, смерти девушки и последующем исчезновении Йойо.
— Кли и Арч, как и вся наша съемочная группа, живем надеждой и молимся, чтобы он наконец объявился, чтобы смог воспользоваться деньгами, которые мы ему оставили, — сказала Ники. — Кли уверен, что он доберется до Гонконга. Я тоже на это надеюсь.
— Вероятнее всего, он попробует это сделать, — заметил Филип, задумчиво кивнув. — Как мне говорили, существует подпольная связь между Пекином и Гонконгом. Если у Йойо есть нужные люди и явки, он сможет выскользнуть из страны.
— Как сказал бы мой отец, бог не выдаст, свинья не съест. Йойо — мальчик смышленый! Если кому-то это удается, то уж ему-то в первую очередь.
— Как это все-таки ужасно, что девушка погибла, — сокрушенно проговорила Анна. — Судя по тому, что ты нам рассказала, китайская армия очень страшная.
— Они жестоки, кровожадны и беспощадны. У Кли на пленке множество тому доказательств. Он сделал сотни снимков, пока солдаты были заняты делом — убивали собственный народ. У них даже не было времени отобрать у него фотоаппарат. А накануне кровавой бани ему разбили целых три фотоаппарата. Несмотря на это, он собрал удивительный альбом фотографий о событиях на площади Тяньаньмэнь, а я написала к нему предисловие. Книга называется «Дети пекинской весны». У вас волосы встанут дыбом, когда вы ее посмотрите. Я вышлю вам экземпляр, как только книга выйдет. В следующем году.
— Спасибо, — поблагодарила Анна.
— Мы видели многое из того, что Кейт Эйди сообщала по Би-би-си о студенческих демонстрациях, — сказал Филип. — И были в ужасе от такой жестокости и кровожадности. На Китае останется несмываемое позорное пятно, весь мир уже негодует. НОАК[4] оказалась весьма недальновидной.
— Да, в Китае имело место чудовищное нарушение прав человека.
Филип кивнул и отпил из бокала, затем пытливо взглянул на Ники и переменил тему:
— А что ты делаешь в Англии? Отдыхаешь или работаешь?
— И то и другое, — торопливо ответила Ники. Ей пришлось проявить немалое самообладание, чтобы не сболтнуть невзначай про Чарльза. — Я надеюсь получить подробное интервью у премьер-министра, — сочинила она на ходу. Отступать было некуда. — В следующем году, не сейчас. Арч хочет, чтобы я начала договариваться кое с кем заранее. Вы же понимаете, надо застолбить местечко.
— Я могу тебе чем-то помочь? — спросил Филип.
— Еще не знаю. Я дам вам знать позже. А сейчас пока хочу обдумать передачу в целом, проработать ее зрительный ряд и содержание. — Ники облегченно перевела дух, радуясь своей находчивости.
— Понятно. Кликни меня в случае чего, — сказал Филип. — Будь уверена, я сделаю все, что в моих силах.
— Спасибо, Филип, я вам очень благодарна за доброту.
— Пойдемте в гостиную пить кофе, — предложила Анна, отодвигая стул и вставая.
Она взяла Ники под руку, и они вышли из столовой.
— У тебя чрезвычайно опасная работа, дорогая. Ты такая смелая — по крайней мере, мне так кажется. Неужели тебе не бывает страшно?
— Когда веду репортаж — нет. Бояться я начинаю после, — призналась Ники. — И Кли такой же. И многие другие журналисты тоже. Я думаю, мы так сосредоточены на работе в это время, что для страха места не остается.
23
— Анна, я бы хотела поговорить с вами кое о чем, — сказала Ники, остановившись в дверях библиотеки воскресным утром. После бессонной ночи она передумала и решила поговорить с Анной немедленно. Ждать до понедельника не было сил.
Анна стояла рядом с длинным столом из красного дерева, подбирая опавшие лепестки роз; она посмотрела на Ники, слегка нахмурившись, и сказала:
— Что-то случилось?
— Думаю, да, — пробормотала Ники, входя в комнату. — Где Филип? Я бы хотела, чтобы он слышал то, что я собираюсь сказать.
— Я здесь, — раздался голос Филипа из глубины кожаного кресла, стоявшего в другом конце комнаты.
Ники услышала шуршание газеты, затем из-за спинки показалась его голова. Филип рывком поднялся, свернул газету и бросил ее на пол, к другим, сложенным возле каминной решетки.
Анна ссыпала горсть розовых лепестков в пепельницу и подошла к Филипу. Они обменялись взглядами, а потом сели на большой мягкий диван. Ники опустилась на такой же диван напротив.
Анна и Филип были само внимание.
— Ты выглядишь странно, дорогая. Что случилось? — спросила Анна.
— Прежде чем я расскажу вам, в чем дело, я хотела бы кое-что объяснить, — начала Ники. — После того как мы столь неожиданно встретились в Провансе, я подумала, что мне надо обязательно приехать повидать вас — извиниться за то, что совсем вас забыла. Так вот, я собиралась сделать это в конце августа, по пути в Париж. Но на днях в Нью-Йорке произошло нечто, что совершенно переменило мои планы. Я решила приехать на пару недель раньше, потому что возникла необходимость срочно поговорить с вами, Анна. И с вами, Филип.
— Что ж, рассказывай все как есть, — отозвалась Анна.
Ники глубоко вздохнула, словно готовясь к прыжку.
— Четыре дня назад, — продолжила она, — в среду вечером я сидела дома и смотрела по телевизору ночной выпуск новостей. Наш римский корреспондент Тони Джонсон передал сообщение о стрельбе на митинге неподалеку от Рима…
— Я читал об этом во вторник в «Дэйли телеграф», — заметил Филип. — Предполагают, что имела место попытка политического убийства, совершенная сторонником соперничающей партии. Не так ли?
