«Да… целуется Серп как Бог! ТАК меня еще не целовали… только он!»
Пребывая в каком-то трансе, в своей собственной нирване, Юля осторожно прикоснулась к своим губам. Очертила их контур. Оценила мягкость.
«Интересно, а ему понравилось? Хотел бы… повторить?»
Внезапно смутившись, Попова резко отвела руку от лица и гневно выплюнула, шипя точно смертоносная кобра:
— Дура! Чертова дура! Естественно, он хотел бы повторить! И даже закончить начатое — в каком-нибудь в укромном уголочке! Как со стриптизершами из клуба. За деньги. А это значит… что он ничем не лучше Ильи. Не лучше отца. Он — такой же! Абсолютно такой же! Чего я себе напридумывала?
Однако внутри что-то противилось подобным выводам. Что-то протестовало.
Какая-то безумная часть нее отчаянно жаждала проверить, так ли это на самом деле. Разозлившись на саму себя, Юля скрестила руки на груди и вновь устроила «челночные бега» по кабинету заведующего кафедрой, рискуя разнести тут все в пух и прах. В мелкие щепки. В жалкую труху.
«Плевать! Плевать! Нужно думать об учебе! И только об учебе!»
Заприметив в дальнем углу кулер с водой, она вооружилась одноразовым стаканчиком и в три захода «накачала» себя прохладной жидкостью.
Наконец, немного успокоившись, девушка развернулась на девяносто градусов и уперлась взглядом в массивное кожаное профессорское кресло.
Оно разительно отличалось от всей университетской мебели.
Создавалось впечатление, будто Серп приобрел его самостоятельно.
И за довольно внушительную цену, судя по всему.
«Ну да! Ну да! Все для себя любимого!»
Язвительно усмехнувшись, Юля расхрабрилась окончательно.
Недолго думая, она вплотную приблизилась к рабочему месту Каримова и грациозно опустилось в явно дорогущее кресло. Скопировав привычную позу преподавателя — закинув руки за голову, — девушка удивленно воскликнула:
— М-м-м! Удобненько! Я бы здесь даже… спала!
Раскачиваясь из стороны в сторону, Попова заметила на его столе привычную кипу бумаг и одну раскрытую папку, которую мужчина просматривал, когда Юля без предупреждения ворвалась в его кабинет.
— Так-так, — протянула она задумчиво. — Что тут у нас?
В следующий миг улыбка медленно сползла с ее лица. Девушка брезгливо поморщилась, обнаружив в своих руках реферат Селезневой.
«Значит, она все же приходила к нему! Принесла на проверку свой гадкий… стоп! Что это со мной? Принесла и принесла! Мне нет до нее дела!»
Тем не менее, ведомая чистейшим любопытством, Юля принялась изучать ее работу. Внимательно. Страницу за страницей. Зачем? Сама не знала!
Да только, уподобившись зомбированному человеку, продолжала без устали листать реферат Вероники. Это продолжалось недолго. Перелистнув очередную страницу, Юля недоуменно застыла, ощущая, как сердце замирает в груди. В новой главе прямо поверх текста она обнаружила… послание.
Любовное послание Каримову. Написанное от руки. Надушенное.
Украшенное отпечатком алой помады. Отпечатком, мать ее, губ.
* * *
— Какого… черта? — выдохнула заторможенно.
Испытывая чудовищную неловкость, Попова захлопнула папку.
Ибо читать строчки, предназначенные другому человеку, не собиралась.
Но… в груди так сильно ныло, так тянуло и жгло, что она не сдержалась.
И уже спустя жалкие секунды лихорадочно выискивала нужную страницу дрожащими пальцами.
Да. Не то от ярости, не то от страха, но Юлю трясло.
Наконец найдя то, что искала, девушка жадно впилась взглядом в текст.
«Я хочу Вас! — гласило послание. — Сильно! Но Вы и так об этом знаете… Вы все замечаете и понимаете! Так почему же отталкиваете меня? Сжальтесь, молю! Я схожу с ума по Вам! Закрывая глаза, я представляю Ваше мужественное лицо. Представляю, как Вы срываете с меня одежду своими сильными руками. Как жестко берете меня, прижав к стене своим телом. А после заставляете спуститься к вашим ногам и долго-долго ублажать Вас ртом. В моих мечтах Вы беспощадны и ненасытны. А в реальности… в реальности Вы убьете меня, как только прочтете все это! Но я больше не боюсь. Мне не страшно, слышите? Я предлагаю Вам себя! Сегодня все мои родные уезжают к родственникам на два дня. Если пожелаете… я буду ждать Вас! В любое время дня и ночи. И клянусь: я воплощу в жизнь любую Вашу фантазию! Любую! Всегда Ваша… Вероника!»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Завершая послание, Селезнева указала свой номер телефона и адрес.
Адрес, по которому собиралась ждать Каримова в любое время дня и ночи.
Юле показалось в ту секунду, будто она внезапно угодила в чан с кислотой.
С кипящими, бурлящими радиоактивными отходами.
Будто вместо крови по венам заструился концентрированный плутоний, разлагая ее плоть на мельчайшие атомы. Без наркоза. Наживую. Задыхаясь от смешанных чувств, обрушившихся на нее тяжеленной лавиной, девушка резко вскочила на ноги. Покачнулась и мертвой хваткой вцепилась в край стола в поисках равновесия. А потом… потом ее разум отключился.
«Ага! Летит он! Жди!»
С трудом понимая, что творит, Юля схватила со стола первую попавшуюся шариковую ручку и принялась с остервенением зачеркивать «приглашение» старшекурсницы. Настойчиво игнорируя легкое головокружение, она зарисовывала строчки сплошняком. Прилагая усилия. С чудовищным нажимом. Словом, делала все, чтобы было невозможно разобрать ни слова.
Ее руки тряслись. А уши закладывало от рева собственного пульса.
Когда было сделано лишь полдела, в коридоре, в непосредственной близости от кабинета, раздался голос Марата — он возвращался после беседы с Ильей.
«Что я делаю? — запоздалое раскаяние отрезвило не хуже ледяного душа. — Господи, что я делаю? Да он же меня за это… ну, все! Либо Серп меня сейчас придушит, либо я сама… от страха… ласты склею!»
Действуя на адреналине, на голых инстинктах, Юля решилась на крайние меры. Надрывно дыша, она вырвала злосчастную страницу из папки, скомкала и торопливо запихнула лист в задний карман своих джинсов. В этот самый миг дверь кабинета распахнулась, и Каримов вошел внутрь. Его раздраженный вид и до крайности взбешенный взгляд не предвещали ничего хорошего.
Попова даже вздрогнула, когда он сосредоточил свое внимание на ней.
А она, как назло, не успела отойти в сторону. Камнем застыла у его стола.
Их молчаливые гляделки, казалось, длились целую вечность.
Наконец, громко хрустнув позвонками затекшей шеи, мужчина заговорил:
— Чего натворила?
— Я? — нервно сцепила пальцы в замок. — Я… ничего! Почему сразу…
— У меня на воспитании пятилетний шкет! — прервали ее строго. — Я знаю этот взгляд, Юля! Артем смотрит на меня так же, когда крупно косячит!
— Вам показалось!
— Что ты там делала?
— Где? А-а-а! Так это я … кресло тестировала!
Скользнув по ней потемневшим взглядом, Марат приблизился практически вплотную.
Аккуратно заправил ей за ухо упавшую на лицо прядь волос, вынуждая покрыться мурашками от столь безобидного жеста, и вкрадчиво поинтересовался:
— Удобное?
— Угу! Очень!
Холодея от ужаса, Юля поняла, что заведующий кафедрой внимательно изучает содержимое своего стола. Заметив раскрытую папку с рефератом Вероники, мужчина удивленно вскинул брови. Вскоре и сама она поняла почему. Тот злосчастный лист оторвался не до конца! Остался его «корешок». Маленький. Едва заметный. Но и этого оказалось достаточно, чтобы сделать верные выводы.
А Серп не был дураком. Он сразу сложил два и два.
Однако, ругаться не стал. Вместо этого, вгоняя Попову в ступор, спросил:
— Зачем? — тихо, почти шепотом.
«Не знаю! Я не знаю!»
Увлажнив пересохшие губы, она недоуменно пожала плечами.
— Что зачем? — решила не признаваться до последнего.
В ответ на ее жалкий лепет Каримов скрестил руки на груди и демонстративно закатил глаза.
— Доставай! — велел, требуя беспрекословного подчинения.
