— Доставать что? — Юля затаила дыхание.
— То, что лежит сейчас в твоем кармане! — прозвучало как приговор. — Доставай! Иначе я сделаю это сам!
— Да было бы из-за чего так волноваться! Подумаешь! — на эмоциях выпалила девушка, подчиняясь его требованию. — Обычная бумажка! Вот, пожалуйста!
— Тогда почему ты прятала ее от меня? — сухая ухмылка.
Уже протягивая свой «трофей» профессору, Попова вспомнила — почему.
Вспомнила, что успела уничтожить лишь часть послания от Селезневой!
Что вторую его половину можно спокойно прочесть!
И ей резко поплохело от одной лишь подобной мысли.
«О, черт! Нет! Нет!»
Юля сжала бумажный комок в кулаке что было сил и стремительно завела руку за спину. Каримов прищурился, точно насквозь пронзая ее помутневшим взглядом. Его дыхание сбилось. Грудь тяжело вздымалась. Тишину пространства разбавил хрипловатый мужской голос:
— Отдай мне это!
— За… зачем?
— Просто отдай!
Нахмурившись и упрямо вскинув подбородок, Юля твердо выдержала взгляд Марата.
И так же твердо возразила:
— Простите, но… нет!
Испытывая неимоверное облегчение, она торопливо разорвала скомканный лист на мелкие кусочки прямо у себя за спиной. А после запустила их в воздух подобно праздничному конфетти.
В тот же миг сильные мужские руки стиснули ее талию.
Грубо. Властно. Собственнически.
А секунду спустя Юля и вовсе забыла, как дышать.
Ведь, склонившись к ее уху, Марат прошептал:
— Нестрашно!
— Да? А… почему?
— Я уже проверил этот реферат, пташечка! От корки… до корки!
Глава 18
От его слов в голове стало пусто. А в ушах чертовски сильно зазвенело.
Вспыхнув от стыда подобно кучке хвороста, Юля судорожно наполнила легкие кислородом и крепко зажмурилась, будучи не в состоянии вынести пристальный, проникающий прямо в душу взгляд Каримова.
«Черт подери! Просто грандиозный… попадос!»
Ей хотелось стоять так вечно. В темноте. Неподвижно.
Искусно пародируя безжизненную каменную статую.
Ощущая лишь безбожно горячие мужские руки на своей талии и… прислушиваясь к совершенно дикому грохоту собственного сердца.
Но увы. Реальность настойчиво диктовала свои условия. И в этой самой реальности ей предстояло перестать корчить из себя идиотку и как можно скорее придумать правдоподобное объяснение своим нелогичным поступкам.
«Вот зачем я это сделала? Зачем? Проклятье!»
Деваться было некуда. Мысленно досчитав до десяти, Юля распахнула веки.
И тут же оказалась в плену его темных глаз. Сказать, что Серп смотрел на нее странно — не отразить и сотой доли действительности. Он будто… сожрать ее хотел. Со всеми потрохами. На столь пугающие мысли наталкивала и ухмылка мужчины. Хищная. Плотоядная. Даже зловещая.
Не помня себя от ужаса, Попова уперлась ладонями в грудь преподавателя, пытаясь отвоевать хоть немного личного пространства.
— Двигайтесь, Марат Евгеньевич! Вы стоите слишком… близко!
Да только он и бровью не повел. Даже не шелохнулся.
И столь очевидный протест страшно разозлил девушку.
— Вы еще не проверяли ее реферат! — бросила она раздраженно. — Вы лжете!
— О, нет, милая! Ты ошибаешься! Я его проверил. Досконально.
— Докажите, раз так! — Юля выразительно посмотрела на клочки бумаги, разбросанные по полу. — Что было на этом листе?
В следующий миг Каримов опалил ее щеку своим безумно горячим дыханием. В тишине кабинета раздался его тихий, зомбирующий рокот:
— Признание. Обещание. И весьма заманчивое приглашение.
«Не лжет. Он и правда все это… собственными глазами… Боже!»
Ей бы промолчать. Прислушаться к интуиции и просто извиниться. Но…
Ярость вспыхнула в ее сознании, отравляя разум. Воспламеняя кровь.
Будто со стороны она услышала свой голос.
Голос, пропитанный иронией и горьким сарказмом.
— В таком случае почему вы до сих пор здесь?
— А где я должен быть, следуя твоей логике?
— Между ног у Селезневой, судя по всему! — выпалила ехидно. — Сверкать голым задом и наслаждаться ее… заманчивым приглашением!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ни один мускул не дрогнул на лице мужчины.
Но глаза… в тех бездонных черных дырах вспыхнуло адское пламя.
— Я весьма польщен твоей заботой, Попова! — отозвался Марат после секундной паузы. — Но я в состоянии сам решить, где мне находиться и между чьих ног сверкать голым задом!
— А…
— А если так сильно печешься о моих потребностях, — бесцеремонно прервали ее на полуслове, — то будь добра, милая — позаботься о них сама!
— Я? — изумленный писк. — При чем здесь я?
Расплывшись в довольной ухмылке, Каримов стиснул ее подбородок своими сильными пальцами и глухо пробормотал, склоняясь прямо к губам:
— Хороший вопрос, Юля. С каких пор тебя интересует моя личная жизнь?
— Нет! Вы неправильно поняли! Меня вовсе не…
— Если бы не слышал собственными ушами, что ты на самом деле обо мне думаешь, решил бы сейчас… что ты меня ревнуешь!
Сердце замерло в груди. А щеки нещадно загорелись от смущения.
— НЕПРАВДА! — отчаянно воскликнула Попова, скидывая с себя мужские руки. — НИЧЕГО ПОДОБНОГО! НЕ ВЫДУМЫВАЙТЕ!
— Да неужели? — прозвучало скептически.
— Лучше бы поблагодарили! — выпалила она, чувствуя себя словно в западне. — Я, между прочим… я помочь хотела! Думала, вы проверили реферат абы как и не заметили каракули Селезневой! Ее работа могла попасть в чужие руки! И тогда разразился бы такой скандал, что… А чего вы улыбаетесь?
Ответа не последовало. Каримов демонстративно молчал.
Но уголки его губ подрагивали так, будто он едва сдерживался от хохота.
И это действо буквально выбило Юлю из колеи. Она страшно разозлилась.
— Здесь нет ничего смешного! — рявкнула девушка, теряя контроль над эмоциями. — Здесь плакать нужно! До какой же степени нужно быть морально распущенным, чтобы спокойно реагировать на эротические послания от…
Заведующий кафедрой поменялся в лице за считаные секунды.
Припечатав ее к месту тяжелым, до крайности взбешенным взглядом, он брезгливо скривился и прогромыхал:
— Не тебе упрекать меня в распущенности, девочка! Уж явно не тебе!
— В каком смы…
— А то ты не знаешь!
— Нет, не знаю!
— Хватит, Юля! — грозно. — Не провоцируй меня на грубость!
Ничего не понимая, она растерянно уставилась на мужчину широко распахнутыми глазами. Инстинктивно попыталась схватить его за руку.
Но Каримов резко отпрянул назад, увеличивая расстояние между ними.
Нахмурившись, он торопливо пошарил по карманам, достал пачку сигарет, извлек из нее одну, подпалил и жадно затянулся. А после размашистым шагом направился к окну и отточенным, доведенным до автоматизма движением распахнул створку. Попова в тот момент ощутила неловкость.
«Ну, все! С меня хватит! Мне пора!»
Схватив со стула свою сумку, она решительно направилась к двери.
Однако в паре шагов от цели все же остановилась, припомнив кое-что.
— Марат Евгеньевич? — тихо окликнула преподавателя, нервно переминаясь с ноги на ногу. — А… а что с Ильей? Вы прогнали его?
— Конечно, прогнал!
— Он ушел?
Затянувшись еще разок, мужчина выкинул недокуренную сигарету в окно.
Закрыв его, он развернулся. Смерил Юлю более спокойным взглядом и утвердительно кивнул:
— Да, ушел. И если у него все в порядке с головой и с инстинктом самосохранения — здесь мы его больше не увидим.
— Спасибо! — невольно улыбнулась. — Как вам это удалось?
— У меня свои методы, Попова! Я умею убеждать людей!
Холодок промчался вдоль позвоночника. Спина покрылась липким потом.
— Вы что… избили его? — проскрипела мгновенно пересохшим горлом.
И тут же услышала надменное фырканье заведующего кафедрой:
— Много чести для такого дерьма!
— Марат…
— Твой хлюпик обделался от страха, едва меня увидел! Даже жалко его стало. Побледнел, бедный, и блеял, как баран. Двух слов связать не мог. Зато внимательно слушал! И свято заверил, что понял меня предельно четко!
