Наперекор всему он любит пустыню, ибо эти безмолвные таинственные пески вызывают к жизни все лучшее, все высокое в человеке – мужество, самоотверженность, верность, доброту.
Вот почему я не могла Вам не написать – уж простите за длинные цитаты и пояснения! Я боюсь, как бы в фильме ужас пустыни не заслонил, не пересилил притягательность, красоту, поэзию, весь сокровенный смысл песков, освещенных тайными родниками. Ведь тогда важная мысль хорошего человека и хорошего писателя исказится, утрачено будет очень важное ощущение, наполняющее и сказку, и повесть, из которой эта сказка органически выросла.
Прошу Вас, подумайте об этом.
Если могу быть Вам чем-либо полезна при Вашей работе над «Маленьким принцем», я к Вашим услугам.
Еще раз – всего Вам доброго, от души желаю радостной работы и большого успеха!
16/VIII-66.
5. Г-же Коньо[123]
Chere Madame,
наконец-то я могу послать Вам свою книжку[124]. Не удивляйтесь, что воспоминания о С-Э даны довольно коротко и отрывочно: я составляла эту книгу по просьбе редакции, которая выпускает книги для юных читателей (14-17 лет). Естественно, какие-то более сложные стороны творчества и философии С-Э таким подросткам не были бы понятны. Я старалась подобрать материалы, доступные этому возрасту, чтобы наша молодежь еще больше полюбила прекрасного человека и писателя, очень популярного в нашей стране.
Пользуюсь случаем поблагодарить Вас за помощь, многие воспоминания взяла я из книжки, которую Вы так любезно мне когда-то прислали.
Простите, что не успела вовремя поблагодарить Вас за письмо и газетную вырезку. Мне интересно было узнать мнение французского критика о научной фантастике. Я этот жанр люблю, переводила рассказы английских и американских фантастов (R.Bradbury, T.Sturgeon и других), перевела роман Кл.Саймака «All Flesh is Grass». К сожалению, меньше знаю фантастику французскую. Может быть, Вам попадутся в газете не только рецензии, а и небольшие фантастические рассказы, которые стоило бы перевести на русский язык? Я была бы Вам очень благодарна.
И еще одна тема занимает меня – новеллы о жизни людей искусства, о судьбе художника, музыканта и т.п., именно belles-lettres, а не интервью, не критические заметки или сенсационные сообщения. Когда-то я защищала диссертацию о творческом пути Артюра Рембо. А теперь с особенным удовольствием перевожу повести и рассказы, так или иначе связанные с темой искусства и художника. Очень люблю переводить короткие рассказы. Но недавно с увлечением работала над романом Franзois Nourricier «Le maitre de la Maison» – знакома ли Вам эта книга? Мой перевод будет напечатан, вероятно, летом.
Сейчас работаю не очень много, не совсем еще оправилась после болезни.
Желаю крепкого здоровья и всего самого хорошего Вам и Вашему мужу.
Искренне Ваша
Н.Г.
12/II-71
6. Мэри Беккер[125]
Дорогая Мэри Иосифовна!
Спасибо и Вам за все добрые слова. И за неожиданную для меня память о Фасте[126]! Сколько я на ту книжку положила сил! /.../ И зря...
По скверному своему характеру хочу еще немного с Вами поспорить. Вы пишете, что и в тексте Фолкнера иностранные слова зачастую выделяются своей неуместностью. Но ведь для него-то они не иностранные, а просто странные! И, мне кажется, странность надо передать как-то иначе. А иностранное слово наш читатель воспринимает совсем не так, как читатель подлинника, – не как странное, а почти всегда как газетное, канцелярское, окраска не та.
Многие со мной об этом спорят, напр<имер>, Мария Федоровна[127], кажется, считает, что нелюбовь к ин<остранным> словам у меня просто «пунктик». В письме вышло бы длинно, поэтому, рискуя выглядеть совершенной нахалкой, посылаю Вам свою книжку[128]. Там в главках «А если без них?» и «Куда же идет язык?» я пытаюсь отстоять свои по этому поводу мысли. Быть может, что-то хоть отчасти Вас убедит.
Простите за нескромность. И всего Вам самого хорошего!
Ваша Н.Галь.
26/V-76.
7. Дмитрию Кузьмину[129]
Митюшка!
Делаю перерыв в работе, чтобы написать тебе это письмишко. Вот что я сейчас слышала по радио.
Начиная с 30-х гг. ХХ века астрономы обнаружили уже штук 20 астероидов, которые частично обращаются внутри земной орбиты (их орбита, очевидно, сильно вытянута и скорость очень велика). Недавно открыт новый такой астероид, каменная глыба около километра в поперечнике, назвали его «Хелли». Сейчас он уже удаляется от Земли и вернется через 20 лет, в 1996 году. Возникла идея тогда высадить на этом астероиде (надо думать, не надолго, а все же!) космонавта, который, думаю, может узнать таким образом немало интересного. Представляешь, вдруг это осколок планеты с другого края Галактики со следами какой-нибудь цивилизации? Это, конечно, мыслишка фантастическая и вовсе не научная, но все равно, по-моему, поглядеть на астероид интересно, даже если на нем и не окажется, допустим, саркофага с инопланетным фараоном.
Так вот, чем бы ты в будущем ни занялся, станешь инженером, географом или кем-нибудь еще, поинтересуйся, пожалуйста, что там узнают про этот астероид, ладно? Хотя бы потому, что твоей бабушке сейчас это очень любопытно, а она этого узнать не сможет. (А вдруг это и есть планетка Маленького принца?) Мне и еще кое-что любопытно было бы узнать, хотя бы косвенно, увидеть твоими глазами и услышать твоими ушами, мама Эдда тебе сможет об этом рассказать. К примеру: на какие планеты мы полетим, какие примем сигналы из космоса, с какими «братьями по разуму» свяжемся? Сама я, к сожалению, могу в этом участвовать только когда перевожу научную фантастику...
Поинтересуйся, ладно?
Твоя бабушка Норушка
7 сент. 76.
8. Константину Рудницкому[130]
Дорогой Костя!
Вашего «Мейерхольда» прочла взахлеб, забросив все свои дела. Сразу кинулась звонить Вам, чтобы поблагодарить, – так здорово, умно, интересно! И – великая редкость! – такой живой, отличный язык, а я ведь по этой части зловредная старая придира. Истинное наслаждение получила, хотелось тут же об этом сказать. Но уже 3-й день к телефону ни утром, ни вечером никто не подходит, наверно, Вы с Танечкой[131] в отъезде. Вот и пишу, чтобы Вы, возвратясь, застали записку.
Еще раз – огромное спасибо.
Нора
30/X-81.
По вредности характера все-таки прибавлю: когда будет переиздание (от души надеюсь и желаю!), уберите десяток сухих «ситуаций» и полдюжины «фактов» – и тогда, ей-богу, даже мне уж вовсе не к чему будет прицепиться по части языка и стиля.
Простите за почерк, совсем разболелась больная рука.
Обнимаю Вас и Танечку.
Н.
9. Суламифи Митиной[132]
Получила Вашу открытку, Мифа, спасибо за память и внимание. Очень жалею, что нет у меня англ<ийского> текста, книжку, выпущенную «Прогрессом»[133], надо было добыть, но вовремя не знала, а сейчас некого просить. А по существу, думаю, ничего менять не надо: насколько помню, у Сэл<инджера> все-таки именно эти самые зори[134], а что их не бывает на кораблях – так ведь все адмиральство Бу-Бу условно, рассчитано на 4-х-летнего («Проверка стермафоров»!). – Наверно, Вам будет любопытно вот что: Арх<ангель>ская[135] оч<ень> дотошно прочла оба мои рассказа с подлинником – и столько начеркала карандашом, что я сперва ахнула. А оказалось, оч<ень> много верного и дельного в ее замечаниях. Варианты ее я принимала редко, но почти везде, где она споткнулась, править было надо. У нее есть глаз и чутье, это раз. Ну, а второе – переводила-то я 21 год назад, за время пути собачка могла подрасти! – То, чего я не поняла или не заметила тогда и 20 лет не пересматривала, сейчас изрядно перелопатила именно благодаря стороннему, как ни говорите, тоже за десятки лет наметанному взгляду – и от души ее поблагодарила. Такие вот дела. – Лежу больная, пишу наспех, не взыщите. Будьте здоровы, всего Вам доброго.
Н.Галь
30/VI-82.
10. Екатерине Еланской
Дорогая Екатерина Ильинична!
Хоть я в первые годы постановки в театре им. Станиславского и подарила артистам более позднее, исправленное издание «Маленького принца», даже в новой труппе заучен, к моему большому огорчению, самый ранний текст – 1960 года, – да притом с некоторыми ошибками, наверно, так перепечатали для каждого.
Очень прошу, мб, теперь молодые актеры запомнят:
Удав проглатывает свою жертву целиком, не жуя ... и спит полгода, пока не переварит пищу (еще В.Бочкарев произносил эту несчастную пищу дважды, что совсем ни к чему!)
