Зато бывшая подобралась и радостно провозгласила тост:
— За встречу, мои дорогие!
Вскинув удивленно брови, Макс молча отпил вина и потянулся за салатом. Кирилл уже жевал за обе щеки, будто это могло помочь. Но ситуация была безвыходной. И помочь могло разве что чудо. С Вересовыми — отцом и сыном — пока этого чуда не случилось. Случилась Ирина Робинсон, выдавшая следующей репликой:
— Так вот о чем я хотела поговорить! У нас есть несколько колледжей в Колорадо. А если Кирилл выберет Денверский университет, то это вообще будет замечательно — он сможет жить с нами или где-то поблизости!
— Да в общем-то много где есть колледжи и институты, и университеты. Академии опять же, — кивнул Макс и последовал примеру сына — принялся жевать.
— Не передергивай! Во-первых, это совершенно другие возможности, чем здесь. Во-вторых, жизнь за границей в течение некоторого времени определенно социализирует и делает… более приспособленным. В-третьих, даже если потом он вернется в Киев, у него уже будет за плечами диплом университета США — я полагаю, это не самый худший бонус, какой может дать жизнь. Потому мне бы хотелось, чтобы вопрос был решен в пользу Штатов.
— Заметь, тебе бы хотелось.
— Мне хочется лучшего будущего для своего ребенка. Тебе нет?
— И мне хочется, — согласился Вересов-старший. — Но навязанное — не значит лучшее.
— Я думаю о перспективах, а не о сиюминутных желаниях. Ты и сам в курсе, как много значит первое, и как мало второе.
— Ты думаешь о себе.
— Я помню, что твое устойчивое мнение о моей персоне от лестного далеко. Уверяю, в данном случае нет. Кирилл — и мой сын тоже.
— Я этого не отрицаю. Но именно поэтому ты не можешь не понимать, что выбрать должен он сам.
— Но я предлагаю варианты для этого выбора! И почему-то уверена, что ты ни на одном дне открытых дверей, или как там это у вас называется, не был!
— Не был.
— Вот! — подняла Ирка указательный палец вверх, будто бы это что-то доказывало. — А мы с Джорданом готовы создать все условия, чтобы он легко прошел адаптацию. В конце концов, это потрясающий опыт! И если есть такая возможность, глупо от нее отказываться!
— Ир, — Вересов отложил приборы и откинулся на спинку стула, — это не мне поступать, проходить адаптацию. Или не проходить. Мне-то ты зачем все это впариваешь, а?
— Потому что ты имеешь на него большее влияние, чем пытаешься сейчас показать, — и ее палец благополучно указал на притихшего Кирилла, не без интереса следившего за дискуссией. Забавляющееся выражение с его лица стерлось, и он решительно выдал:
— Вот стрелки переводить не надо! Мне интересно, до чего вы договоритесь без моего участия! — и в его рот отправился кусок мяса.
— А ты поучаствуй! — пристально взглянув на сына, сказал Максим.
— А я уже говорил. Я почти определился. Когда определюсь окончательно, сообщу о своем решении.
— Ну так сообщи матери хотя бы географическое местоположение твоих почти определений.
— Океан пересекать я не собираюсь. Максимум Европа.
— Европа? — разочарованно переспросила Ирка, но тут же включилась: — Только не Польша!
— И чем тебе не угодила Польша? — хохотнул Вересов-старший.
— У подруги сын учится в Кракове. Не нравится.
— А у моего коллеги — дочь в Колумбийском. Тоже, знаешь, ворчит.
— Я поняла! — хмыкнула Ирина. — Мое мнение не учитывается. Столько лет прошло, а ничего не изменилось. Ты по-прежнему считаешь, что все и всегда знаешь лучше. Не удивительно, что до сих пор бобылем живешь!
— Бинго! — весело сказал Макс и вернулся к еде.
— У меня ангельское терпение. И я не сдалась. Еще пару попыток гарантирую, и это вас обоих касается.
Кир поперхнулся и закашлялся. И в это самое время у Максима Олеговича Вересова затрезвонил телефон. Он взглянул на экран, удивленно вскинул бровь и принял звонок.
— Привет! — сказал он в трубку.
— Прости! — пискнуло в ответ. — Я быстро… У меня ЧП. Кошелек потеряла. Я просто предупредить, что, наверное, у Леси заночую, а то без копейки.
— А сейчас ты где? — поинтересовался Макс.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— У меня только что факультатив закончился, стою на остановке. Ты не переживай. Меня Толик заберет, скорее всего.
— Звучит оптимистично, — для чего-то глянул на часы и добавил: — Я сейчас приеду.
Ирка встрепенулась, но промолчала, Кирилл же тихо ржал. Зато Марина залепетала:
— Не надо, это неудобно, и я не хочу тебя отвлекать. Я просто… чтобы ты знал, что я в Киеве останусь сегодня.
— Не останешься. Смирись.
— А твои?
— Не маленькие, — отрезал Макс. — Жди.
Он отключился и поднялся из-за стола.
— Спасибо за ужин.
— Ну, ну, — хмыкнула бывшая жена, но тут же расплылась в улыбке. — Ну, ну.
— Бросаешь одного, да? Предатель! — весело возмутился Кирилл, потянувшись за сыром.
— Вовсе не одного. С родительницей, — рассмеялся Макс и вышел из столовой. А еще через пять минут негромко хлопнула дверь.
Марина ждала, как и велено, где была — на остановке недалеко от школы. Снежило, но не слишком. И, что хоть немного радовало на фоне происходящего в жизни, снег, опадая на землю, не таял. Наконец подморозило. Что крайне радовало — после двух недель потепления, когда прелесть прогулок с угрозой промочить ноги казалась весьма сомнительной. Мара поеживалась, задумчиво изучала в свете фонаря снежинки на перчатке. И злилась. Ужасно злилась на себя, понимая непоследовательность собственных желаний и мыслей.
Прошлую ночь почти не спала, пытаясь справиться с настойчиво зудящим в душе беспокойством. Ворочалась с боку на бок, просто пытаясь разобраться, что чувствует теперь, когда в квартире Макса живет другая женщина, более того — его бывшая жена. Осознание, что такое положение вещей ее категорически не устраивает, с собой совсем не примиряло. Леська часто говорила, что всякая бывшая — еще и немного будущая. И это пугало тоже. Нет, не то чтобы она всерьез беспокоилась, что «Ирка» решила вернуться в лоно семьи, или Макс был бы этому рад, но… жила же она у него!
Марина никогда не спрашивала его о матери Кирилла. И, тем более, никогда не интересовалась причинами развода, полагая это слишком личным. Ее восприятие объективной реальности не позволяло быть настолько бестактной, чтобы начать вторгаться на чужую территорию, даже если речь о мужчине, которого она любит. Но в его жизни был сын, была жена, мать его сына, и было много еще чего, что делало ее наполненной. О своем месте в его жизни она не задумывалась. Раньше. До этой бессонной ночи. Зато точно знала, что в ее есть очень мало, кроме него.
Заснула только под утро, весь день куняла носом. А день выдался непростым. В итоге еще и кошелек непонятно где оставила. Хотя при такой рассеянности — оно и не удивительно.
Но стоя под снегом в ожидании Максима Вересова, она очень ясно и четко осознавала — даже если бы не случившаяся неприятность с кошельком, она подспудно искала бы повод увидеться с ним в этот вечер. Потому что мысль о семейном ужине в гнезде Вересовых казалась ей невыносимой. Будто бы то, что он сорвался к ней посреди «мероприятия», доказывало, что и она тоже ему нужна. По-настоящему.
— Манипуляторша! — процедила сквозь зубы Мара и поморщилась.
— Не хмурься, — раздалось из открывшейся дверцы подъехавшего такси, а следом появился и Макс. — Садись, а то превратишься у меня в Снегурочку.
Мара улыбнулась и не спеша подошла к нему.
— До Снегурочки я не дотягиваю. Обыкновенная растяпа.
— Это можно пережить, — улыбнулся он и поцеловал ее в холодную щеку. — Садись, поехали.
Она прикрыла глаза и прижалась к шерсти его пальто. С наслаждением втянула носом запах и пробормотала:
— Спасибо… сейчас деду отзвонюсь, что таки ночую в отчем доме. От великого ума напугала его Леськой.
— Ну уже ведь все равно напугала, — шепнул Макс. — Поехали в Зазимье.
— Да?
— Ну там же лучше, чем у Леськи, — подмигнул он ей.
— Несравнимо! — хмыкнула Мара, отстранилась, прошмыгнула в такси, выглянула из дверцы и добавила: — А точно твои не будут обижаться?
