- В какой гостинице ты остановилась?
- В "Метрополе".
- Мы, кажется, идем в противоположную сторону?
- Нужно же было нам узнать друг друга, прежде чем ложиться в постель! - не понимает смысла моего вопроса Клеопатра и, решительно остановившись, вынуждает меня повернуться на сто восемьдесят градусов.
- А теперь, когда мы знаем друг друга целых двадцать минут...
- Я знаю тебя уже много дней, - не соглашается Клеопатра. - С того самого момента, как ты спас меня от сатанистов. А вот ты совершенно меня не знал.
- Зато теперь...
- Теперь тоже не знаешь. Женщину вообще невозможно .познать. Мне, во всяком случае, еще ни разу не удалось этого - ни по отношению к другим, ни по отношению к себе самой. Но зато теперь ты не будешь меня бояться.
- Я? Тебя?? Бояться???
- Мужчины тоже плохо знают себя. Но для женщин вы прозрачны, как партитуры Моцарта.
Судя по сравнению, Клеопатра живет в мире еще менее реальном, чем вирт. Кого сейчас интересует Моцарт? И многие ли знают, что такое партитура? А самое забавное - почему она решила, что я ее боюсь? Впрочем, с женщиной лучше не спорить. Это - самое нерациональное занятие на свете.
- Пожалуй, к столь красивой девушке действительно не так просто подойти. Но мы уже познакомились, так что мне, наверное, нечего бояться?
- Я сама тебя чуточку боюсь, - признается Клеопатра. - Вернее, за тебя. Вдруг ты меня разочаруешь?
- Поживем - увидим.
Мы вновь сворачиваем на Охотный ряд.
- А ты молодец, не стал ни бахвалиться, ни сомневаться. Действительно, зачем гадать? Сейчас все станет ясно как божий день.
Мы входим в просторный вестибюль, поднимаемся по широкой лестнице на второй этаж. Клео вставляет в щель магнитный ключ, тяжелая дубовая дверь медленно отворяется. Клеопатра ставит сумочку на столик, подходит к зеркалу и поправляет волосы. Все правильно, прическа - основной предмет заботы всякой женщины. Она частично заменяет ей ум.
Подойдя к Клеопатре вплотную, я жду, пока она увидит меня в зеркале, удивившись, повернется и попадет прямиком в мои объятия. Резко и сильно прижав к себе Клеопатру, я страстно целую ее.
Клеопатра не сразу раскрывает губы: слишком неожиданным был маневр. Поначалу она даже пытается выскользнуть из моих объятий. Но, убедившись, что это бесполезно, вся отдается поцелую.
В ее возрасте поцелуи еще доставляют наслаждение, и я не лишаю девушку этого невинного удовольствия, предвестника удовольствий противоположных по смыслу, ассоциирующихся со словом "вина", греховных.
Как отчаянно она целуется... Словно этот наш затянувшийся поцелуй последний в ее жизни.
Наконец Клеопатра, почти задохнувшись, отстраняется от меня. Глаза девушки закрыты. Не позволив ей высвободиться из объятий, я чувствую, как сокращаются мышцы плоского, явно тренированного живота.
Она что, уже испытывает оргазм? Ну и темперамент...
Чуточку отстранившись, я протискиваю между ее и своей грудью руку, открытой ладонью в сторону упругих полушарий.
- Подожди... - останавливает меня Клеопатра. - Рыбу, птицу и девицу берут руками - но вначале их моют!
Ишь какая чистоплотная.
Я иду в роскошную ванную комнату, включаю воду, через минуту выхожу.
Клеопатра уже сбросила плащ и ждет меня в спальне. Постель разобрана - эта девушка явно не любит терять время даром.
Что ж, последуем ее примеру.
Но снять с себя жакет Клеопатра не позволяет. Зато теперь уже сама впивается в мои губы.
Однако! Буквально за каждый снятый с нее предмет одежды мне приходится расплачиваться серией пылких поцелуев! Так я и до вечера не управлюсь...
И потом, когда мы уже наконец достигаем постели, дела идут все так же медленно. Я пытаюсь применить силу, но Клеопатра, свернувшись калачиком и выставив во все стороны множество локтей, коленок и даже пяток, в корне пресекает мою попытку.
- Я не люблю, когда со мною грубо обращаются. Не разочаровывай меня, пожалуйста, - говорит она, когда я на секунду отступаю, чтобы перегруппировать силы. И мы вновь начинаем целоваться.
Наконец Клеопатра разводит плотно сжатые колени.
Войдя в нее, я оптимизирую размер своего полового органа. Это удается мне не сразу - оказывается, Клеопатре не нравится, когда фаллос слишком велик.
- Мне больно, - чуть слышно шепчет она.
- А так? - столь же тихо спрашиваю я, несколько укорачивая фаллос и делая его чуточку менее твердым.
Клеопатра не отвечает. Но судя по судорогам, сотрясающим ее живот и бедра, оптимум достигнут.
Не знаю, сколько оргазмов Клеопатра испытала, пока я ее раздевал, но на финишной стадии я насчитал пять.
- Все... Больше не могу... - просит она пощады. - А ты... Я совсем не нравлюсь тебе, да?
- Безумно нравишься! - говорю я и доказываю это, доведя до почти болезненного шестого оргазма и разразившись наконец своим.
Потом мы еще долго лежим в объятиях друг друга, изредка перебрасываясь ужасно глубокомысленными фразами, типа "Тебе было хорошо со мной?", "Безумно хорошо. Как ни с кем другим" "А тебе?"...
Эта фаза коитуса занимает неоправданно много времени, но, к сожалению, без нее не обойтись. Именно в эти минуты женщина благодаря довольно-таки примитивным химическим процессам, происходящим в ее организме, наиболее остро чувствует то, что у обывателей обозначается словом "любовь". А ради любви женщина готова на все...
Например, стать стукачкой.
-Поговори со мной, - просит Клеопатра, - Все равно о чем. Ты только не молчи, ладно?
- Знаешь, перед моим отделом поставили почти невыполнимую задачу - найти и обезвредить этого самого Заратустру, который учиняет безобразия в вирте. Я целыми днями мотаюсь по виртуальным, странам и страницам, устаю, как собака, даже в постели стал не так хорош, как раньше, а этот Заратустра всегда появляется там, где меня нет. Поможешь его поймать?
- А что ему за это будет?
- В общем-то ничего. Проведут беседу, при повторном нарушении отлучат на некоторое время от вирта.
- А что мне за это будет? - улыбается Клеопатра, и взор ее вновь затуманивается.
- Море любви. Аванс - прямо сейчас.
Глаза Клеопатры загораются радостью.
- Прямо сейчас? После того, что было?
- Тебе ведь понравилось?
- Безумно.
- Бармен, повторить! - щелкаю я пальцами и, отбросив простыню, вновь набрасываюсь на Клеопатру.
Не забыть бы потом выдержать паузу, полежать с нею, обнявшись и болтая всякие глупости. Чтоб крепче любила - а значит, и усерднее служила.
Часа через полтора, воспользовавшись тем, что Клеопатра вышла в ванную, я быстро обыскиваю ее номер, потом заглядываю в сумочку. Конечно, я не рассчитываю найти здесь какие-то документы - все личные данные зашиты в памяти теркома Клеопатры. Я мог бы воспользоваться своим служебным положением, составить ее фоторобот и отыскать основные сведения в базе данных "Граждане России". Но пока это не нужно. Мне просто интересно, чем Клео живет, чем дышит. Ничего интересного ни в номере, ни в сумочке я, однако, не обнаруживаю. Косметичка, прокладки, противозачаточные средства, флакончик духов... И билет на поезд! На послезавтра, до Смоленска, отправление в девятнадцать двадцать пять.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
