class="p1">Она кивает, не открывая глаз, потом говорит что-то. Я подаюсь к ней.
– Десятая, – шепчет она. – Десятая… Десятая…
– Езжай по Десятой, – говорю я Мэрилин.
Мы проезжаем через центр Лос-Анджелеса, все в основном помалкивают. Мэрилин включает радио – слушаем легкий джаз. Я прислушиваюсь к вою сирен. Я знаю: хорошо это не кончится. Я уже чувствую, как все распадается у меня в руках. Рядом со мной Мишель бормочет что-то себе под нос.
– Дорогая, куда нам ехать, когда мы выедем на Десятую? – спрашивает Мэрилин, стреляя глазами в зеркало заднего вида. – Потом выезжать на Сто первую? Спроси у нее – выезжать на Сто первую?
– Мишель, – говорю я, – нам ехать по Сто первой? У тебя есть почтовый адрес, который я могла бы ввести в навигатор?
– Кто-нибудь взял ее сумочку? – спрашивает Мэрилин.
– Десятая, – говорит Мэрилин. Потом добавляет еще что-то, и я подаюсь к ней поближе. – Столько… хлопот… – шепчет она. Судя по ее виду, она готова заплакать.
– Ерунда, – говорю я. – Правда, и думать об этом не стоит.
Я не знаю, слышит ли она меня, а потом похлопываю ее по ладони. Ладонь сухая.
– У нее не было сумочки, – говорит Хизер.
– Я начинаю видеть некоторые недостатки в этом плане, – говорит Мэрилин, глядя на меня в зеркало заднего вида.
– На какой нам съезд, Мишель? – снова спрашиваю я ее.
– Цветы Дани… – говорит она.
– Верно, – говорю я. – Мы едем посмотреть цветы Дани. – Но нам нужно знать, как туда добраться. – Мы сейчас на Десятой, какой нам нужен съезд?
– И я… – Она переводит дыхание. – Увижу?
– Мы только что проехали Венецианский бульвар, – говорит Мэрилин. – Я точно знаю: единственный съезд после этого – на Четыреста пятую.
– Если только нам не нужно на Тихоокеанский прибрежный хайвей, – говорю я.
– Да не болтай ерунды, – говорит Мэрилин.
Салон наполняется отвратительным запахом гнили.
– Она обосралась? – спрашивает Хизер, она, опустив стекло, яростно размахивает рукой перед носом. – О, бог мой, какая вонь. Что она ест?
Мэрилин занимает полосу на съезд.
– Ты что делаешь? – спрашиваю я. Мы не можем останавливаться. Там копы. Там монстры. Мы должны быть в движении.
– Я не допущу, чтобы эта женщина сидела в собственном говне, – говорит она, съезжая по закругляющемуся пандусу на улицу в направлении супермаркета «Ральфс». – Она любимый друг Дани и заслуживает уважения.
– Какое может быть уважение, если сидишь в собственном говне, – говорит Хизер.
Мэрилин останавливает машину, выключает двигатель и напускается на Хизер.
– Это естественный физиологический процесс, – категорически заявляет она. – Мы окажем ей уважение, какого ждем от всех нас, окажись мы в такой же ситуации. Вы вдвоем осторожно извлечете ее из машины и достанете коврик сзади – я им пользуюсь, когда нужно поменять колеса. Положите ее на коврик, а я сейчас.
Она берет свою сумочку и исчезает.
– Линн, пообещай мне, – говорит Хизер. – Если такое случится со мной, ты сбросишь меня в канаву и уедешь.
Она отказывается прикасаться к Мишель, и я, оглядев парковку, отстегиваю с Мишель ремень безопасности и вытаскиваю из машины. Мне не хочется к ней прикасаться, но и такой, как Хизер, мне тоже не хочется быть. Что с нами не так? Мою семью убили у меня на глазах, но я не издала ни звука, а при виде говна, произведенного женой моего друга, я становлюсь такой чувствительной? Почему мы долгому увяданию, предшествующему смерти большинства людей, предпочитаем быструю, драматическую смерть? В конечном счете разве не с мгновенной смертью мы сражались так отчаянно? Чтобы иметь право делать то, что Мишель делает вот в эту самую минуту?
– Ну, конечно, у Мэрилин для смены колес мат для занятий йогой, – жалуется Хизер, раскладывая коврик на парковке рядом с машиной. Я аккуратно кладу Мишель на коврик, но что делать дальше, не представляю. Ее глаза находят что-то на небе, я поднимаю голову, но ничего не вижу. Мы слишком уязвимы сейчас. Я не могу увидеть того, кто приближается к нам, – мешают машины, занимающие все пространство парковки.
* * *
– Вы вдвоем ее раздели? – спрашивает Мэрилин, вернувшаяся с большими сумками.
– Да нет, черт побери, – говорит Хизер.
– Вы такие дети, – говорит она. – Это была твоя идея, Линнетт. Вы чего ждете?
Мэрилин ставит Хизер с больничным одеялом в качестве ширмы, отгораживающей нас от остальной парковки, затем она говорит мне, чтобы я сняла второе одеяло, которым закутана талия Мишель, и задрала на ней больничный халат.
– Извини, – говорю я Мишель.
Я думаю, она меня не слышит.
На ней подгузник, и Мэрилин ловко снимает его, откидывает в сторону. В подгузнике черная, смолистая каша. Мэрилин складывает подгузник и отправляет в один из пластиковых пакетов для покупок. Потом она берет бутыль с водой и полотенца и моет задницу Мишель. Я смотрю, не подкрадывается ли к нам кто-нибудь. Прислушиваюсь – не воют ли сирены. Мэрилин протирает Мишель досуха, потом просит меня помочь ей надеть на Мишель новый подгузник.
Мэрилин сворачивает влажный коврик, с которого еще капает вода, засовывает его в один из полиэтиленовых пакетов.
– Хизер, пойди – выброси это.
– Я к этому не прикоснусь, – говорит Хизер. – Оставь это здесь.
– Мы не бросаем мусор где попало, – резко говорит Мэрилин. – Пойди – выкини это, или получишь по заднице.
Хизер уходит с пакетами и мокрым ковриком. Я поглядываю вокруг – не появились ли полицейские. Она возвращается через несколько минут, после чего мы выезжаем с парковки и едем на Олимпийский бульвар.
Что-то тянется ко мне, я смотрю и вижу руку Мишель, которая вслепую скребет мои пальцы. Я не знаю, как реагировать, а потому открываю ладонь, и она сплетает свои пальцы с моими. У нее сильные пальцы. Она ни разу не смотрит в мою сторону, продолжает смотреть в окно, ее глаза широко открыты, губы двигаются.
– Ты знаешь, куда мы едем? – спрашиваю я ее еще раз.
– Увидеть… Дани… – говорит она. – …Цветы Дани…
– Это бесполезно, – говорит Хизер, закрывая лицо руками.
– Доставай телефон, – говорит Мэрилин. – Мы позвоним доктору Кэрол. Она знает адрес ранчо Дани.
– Она обосрется со страху, – говорит Хизер за нас обеих.
– Да, – говорю я. – Не думаю, что это хорошая идея.
– Твоя последняя хорошая идея привела нас туда, где мы сейчас находимся, – говорит Мэрилин. – Значит, так: либо кто-то из вас звонит доктору Кэрол, либо я вас поколочу.
– У меня аккумулятор сдох, – бормочет Хизер.
Мэрилин сует ей в руку свой айфон.
– Позвони с моего, – говорит она. – Она в контактах под именем Эллиотт.
Мишель делает глубокий вдох, и дрожь проходит по ее телу. Прежде чем
