краской. Сильно взболтала его и вылила в заранее подготовленную тарелочку. Взяв откуда-то резиновые перчатки, она надела их, зачерпнула черную жижу и нанесла на рыжие волосы девушки. Та мирно наблюдала за процессом в зеркало.
— Почему вы нам помогаете? — неожиданно спросила Варя.
Старушка на мгновение замерла, задумавшись, а потом ответила:
— Ой, детонька, ты даже не представляешь, как скучно жить без приключений. Вот сидишь, ждешь чуда, а оно не приходит. Летом в палисадник к дому вышел, клумбу прополол, цветочки понюхал, а осенью снова в дом. Сидишь тут целыми днями у телевизора, вяжешь, кроссворд разгадываешь, полы моешь и молодость вспоминаешь. И так год за годом. Одна радость — внучок!
— Я бы так хотела!
— Да рано тебе внучков-то ещё, молодая совсем! Ах, ты про остальное… Да ты что, девонька? Так и со скуки помереть раньше времени можно… Представляешь, а тут ты со своим дедом. Спустились с крыши, словно подарок небес! Нет, я, конечно, сначала побоялась вас пускать. Думала долго — вдруг вы воры?
— Ну, по факту получилось, что мы воры.
Рука загребала размякший черный комочек краски из маленькой тарелочки. Комочек растекся по теплой ладони и окрасил белую перчатку. Непослушный локон волос выбивался из руки, всеми силами молясь о спасении, но черная вонючая жижа поглощала его страхи и сливала с общей массой.
— Да-а, ситуация неприятная. Но мне почему-то кажется, что вы с Иннокентием хорошие люди, просто каждому из вас в жизни чего-то не хватает. Верно я говорю?
— Мне не хватает родителей, — неожиданно для себя выпалила Варя.
— А где же они? — отвлеклась от работы Антонина, посмотрев в глаза девушки через зеркало. Варя отвела взгляд.
— Они бросили меня маленькой. Я в детском доме воспитывалась до шестнадцати лет. Школу окончила.
— Успешно? — Старушка размазала еще один комочек краски по рыжим волосам.
— Ну, не очень. Почти все тройки. Пятерка по обществознанию и ОБЖ. И две четверки — литература, биология. Все остальные предметы за гранью моего понимания.
— А о поступлении в институт думала?
— Думала. Но не знаю, куда пойти. Думала в ветеринарный поступить. Животные меня любят, я их тоже… Думала-думала, а потом сбежала.
— Далеко ли?
— На другой конец города. Не знаю почему, но уехать так и не смогла… Наверное, потому что родилась здесь. Встретила дедушку Петю, он бездомный, но человек хороший, просто не повезло. Он, бывает, стихи мне читает. Мы с ним в нарды играем. Он не пьет совсем. Ну, только пустырник иногда… Ваську, вот, потом подобрала. Он с нами остался. Потом мы чердак нашли, там дворники живут. Они тоже хорошие. Они самый вкусный в мире плов готовят.
— О как?!
— Да-а, — протянула Варя задумчиво. — А Иннокентию я не знаю чего не хватает. Может, водки?! А может, признания, денег или еще чего. Может, он просто глупый…
— Не думаю, что он глупый, милая. Скорее, доверчивый, — ответила бабушка. — Всё, готово!
Волосы были покрыты черной краской. От рыжего цвета не осталось и следа. На лице и ушах красовались несмываемые кляксы, указывающие на факт преступления «Смена имиджа».
Варя пальцем собрала остатки черной краски и провела им по светло-коричневым бровям. Взяв ватку, она убрала лишнее и села в ожидании.
— Теперь посиди двадцать минут, только не измажь тут ничего, — наказала Антонина. — А я сейчас тебе чай с печеньем приготовлю, перекусишь, вымоешь волосы, и поедете.
— Хорошо! — кивнула Варя, а потом добавила: — Спасибо вам большое!
— Пожалуйста, — улыбнулась старушка.
***
— Иннокентий Федорович, неужели вы, взрослый человек, поверили в существование суперспособностей? — поинтересовался Гриша, сидевший у телевизора вместе с Иннокентием.
— А как тут не поверить? — не смутившись бестактного вопроса, ответил старик. — Я сначала думал, что белку словил. Бывало частенько такое по молодости… Испугался, панику развел, а эти бабы, ну… Марго с Варей, — он приставил два пальца к горлу, изображая тошноту. — Они меня просто достали! Способности и способности. Способности и способности! А я откуда знаю? Может, сейчас, с нашим прогрессом, и способности из пробирки вывели. Ну я, грешным делом, и поверил. Тем более все казалось таким реальным. Ведь мы же потом с Марго в магазин ходили, а там… Погоди. А как же птица меня подняла над землей? Сорока эта. Я точно помню, как он дважды поднимал меня в воздух. Сначала на улице, около дома Марго, потом на аукционе спас меня из пожара.
— Скорее всего, он просто садился на вас, а вам казалось, что он поднимает вас в воздух, — сумничал Гриша. — Получается, что вы сами себя из того пожара спасли. Или нет! Мужик по телевизору сказал, что вас охранники вынесли.
— Ну, это ладно, — махнул рукой Иннокентий. — Ты мне вот что скажи, а правда, что мне больше пить нельзя?
— Не хочу вас расстраивать, но…
— Нет! Больше ни слова! — Иннокентий, не касаясь, прикрыл Гришин рот рукой. — Будем считать, что рюмка в запасе еще есть.
— Вы давно выпиваете?
— И не спрашивай, — Иннокентий, моментально изменившийся в лице, отвернулся в противоположную от телевизора сторону, не намереваясь продолжать разговор.
— А почему пьете? — настаивал Гриша. — У всего есть причина.
— Потому! — дернул плечом старик.
— Почему?
— Потому что неудачник! — вырвалось, наконец, у Иннокентия.
Гриша больше не стал ничего спрашивать. Он повернулся к телевизору и начал щелкать каналы в поисках свежей информации о вчерашнем пожаре. Поняв, что новости молчат, он вышел из комнаты, оставив Иннокентия наедине со своими мыслями.
«Нина, Нина, Нина! — перебирал слова в голове старик. — Как же мы с тобой до этого всего докатились? Почему я сейчас тут лежу в этой квартире, а не с тобой? Как же ты там, Нина? Не обижают ли тебя? Что же мне делать? Вставать и бежать на поиски?! А куда? Как? Колени опять ноют, голова болит, сердце колит. Нина, милая Нина, как ты там, синичка моя? Ну почему я никогда тебя не слушал? Не пошел работать на тот завод, когда твой отец мне предлагал? Почему остался в своих фантазиях о том, что стану известным художником? И ведь не
