- Выше руку, мисс Тейлор, вы не суп варите… Мистер Нойт, медленее… мисс Мартин, уменьшите силу импульса, иначе вместо меди получите недоделанный никель…
Один за другим раздавались взрывы, свечение бросило по классу причудливые тени. Корион выпрямился, охватывая взглядом всех учеников сразу, и вдруг заметил – тени вокруг Волхова были чернее, чем у остальных, а сам он застыл над котелком, положив забинтованные руки прямо на сферу безопасности, и что-то шептал внутрь. И внутри медленно, неохотно разгоралась реакция. Правильная реакция!
Взрыв в котелке Волхова оказался последним, слившись со звоном. Корион поспешил в его сторону, накладывая на весь класс охлаждающее заклятье.
- Упс! – воскликнул мальчишка, когда свечение в его котелке немного улеглось.
У Кориона всё внутри оборвалось. «Упс!» в его классе сигнализировало о крупных, как правило, смертельных ошибках.
- Не получилось? – спросил Корион, подлетев к нему и наложив дополнительное охлаждающее заклятье. Бесполезно. Странная защита только еще раз зазвенела. - Снимайте вашу сферу, всё уже остыло.
Волхов отвел взгляд и виновато потупился.
- Я не умею.
- Простите, что? – опешил профессор.
- Такую защиту накладывают на дома! Её не снимают!
- Так, ладно. Отработка, мистер Волхов. Сегодня в семь, - вздохнул Корион, снял свою сферу безопасности и подошел ближе. - Что у вас не получилось?
- Да всё у меня получилось… - задумчиво сообщил Вадим, с прищуренными глазами разглядывая результат. – Только теперь у вас есть медный котел. Наполовину медный, - уточнил он. - Кстати, а из чего он вообще был сделан?
Корион удивленно уставился в котелок, думая, что преображенный цинк просто размазало тонким слоем, однако Волхов ничего не перепутал. Внутренние стенки на самом деле превратились в причудливый сплав насквозь пропитанного инертным составом дерева и меди. Как, вот как правильная реакция перестройки цинка затронула защищенную со всех сторон органику? Да еще сотворила абсолютно противоположное цинку превращение?!
Корион помолчал, пытаясь смириться с мыслью, что теперь у него есть наполовину медный котел, который не поддается никаким заклинаниям, не справился и взорвался:
- Как, всеблагие силы, у вас это вышло?!
Волхов виновато втянул голову в плечи, сверкнул лукавой улыбкой и ответил:
- Магия, сэр!
Будь здесь гроб, Корион залез бы в него и накрылся крышкой.
- Три дня отработки, мистер Волхов.
*Септиллион - двадцать четыре нуля после единицы
Глава 12. Великий комбинатор
- Случилось это в те времена, когда Фогруф еще не был школой, а дети в нем уже учились. А какие дети у эльтов – лучше меня знаете. И если те, кто в Фогруф перебрался с родителями, еще вели себя прилично, то с сиротами никто справиться не мог. Они настолько озлобились, что не могли подумать о последствиях своих поступков. Все жители Фогруфа страдали от их выходок и жестоких шуток, но ничего не могли с этим поделать, потому что перед ними были дети.
Тогда леди Аунфлай придумала милосердный выход. Она приказала построить в Зале Пиров Комнату Испытаний. Да не такую, как сейчас. Ту комнату было невозможно вскрыть изнутри и взломать магическим способом и мощность у неё была одна. И всех злобных учеников, которые никак не могли принять правила, отправляли в эту Комнату. Они проходили задуманные испытания, осознавали свои ошибки и переставали пакостить. Леди Аунфлай очень строго следила за исполнением наказаний и никогда не прерывала их раньше времени.
Но однажды в Фогруф пришел один бесклановый парнишка из человеческого рода. Его считали героем, так как с собой он привел четыре эльтских семьи. По тем временам – почти целая деревня. И то ли его подставили, то ли ошиблись – никто уже не помнит – но в Комнату он попал невиновным. А бездушному механизму всё равно, кто перед ним – виновный или невиновный. Его включили – он и заработал.
Говорят, леди Аунфлай лично командовала тем наказанием. Когда парнишка закричал, спасенные им эльты хотели остановить наказание. Да только леди Аунфлай не позволила. «Здесь все кричат», - сказала она. И сколько эльты её не просили, она отказывалась. Даже когда стены Комнаты вдруг задрожали, покрылись рисунками, а крики вдруг стихли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Комнату остановили лишь через час. Открыли – а там никого. Ни тела, ни следов, словно и не было того парнишки. И только старик из семьи, которая потом получила сид Старханд, почуял слабый запах гари... – Ди поворошил угли, подкинул полено, и в воздух взвился сноп искр, бросив блики на черные изогнутые рожки.
Эльтеныши завороженно следили за каждым движением келпи, вцепившись в свои кружки белыми от напряжения пальцами. Отвар давно остыл, но никого это не волновало. Все сбились в кучку на одном бревне и слушали Ди, боясь лишний раз пошевелиться. Лес чернел за его спиной, страшный, таинственный. В ночной тишине не было слышно ни шорохов, ни птиц. И пусть ворота Фогруфа располагались всего в двух шагах от нас, после рассказанной истории школа больше не казалась оплотом безопасности.
- Говорят, что ученик растворился в стенах Комнаты и с тех пор следит, чтобы наказание было соразмерно вине. Так это или нет, но с тех пор мощность Комнаты стало можно изменять, а на определенной волне в определенную минуту ученики могут увидеть в иллюзии обгорелого парня…
Полено громко треснуло, и все подскочили.
- Чушь это всё! – фыркнул Абигор и глотнул отвара. – Не было никакого бесклановца. Иначе об этом случае непременно написали бы в хрониках!
Вот кто не проникся страшилкой, так это он. Он вообще сидел на бревне с таким видом, словно ему было невероятно скучно, а он пришел на посиделки у костра перед отбоем чисто за компанию. В общем и целом, я целиком и полностью разделяла его настроение. Большинство историй не превышали уровень детских страшилок о черной руке. Но когда к нам подсел привратник Ди, сварил нам в котелке отвар из смеси мелиссы и ромашки и сказал своё веское слово, стало гораздо интереснее. Келпи знал о Фогруфе такие легенды, которые ни один здравомыслящий лорд за пределы замка не выпустит.
- Чушь или нет, а я обгоревшего парнишку в своем видении лечил, - возразила я. – И санитарка говорила, что он целую деревню спас, очень просила облегчить его муки.
Н-да… зря я это сказала. Эльтеныши и так цветом лица не отличались, а тут и вовсе стали белыми-белыми. Абигор отчетливо стукнул зубами о край чашки. Серебряные глаза округлились.
- Ты не врешь… - пробормотал он, испуганно икнув. – Быть не может, ты правда его лечил!
Ученики зашептались, наклонились, чтобы лучше меня видеть. Даже Ди с интересом посмотрел на меня. Ей-богу, надо было промолчать! Вот кто меня за язык тянул?
- И как? Какой он? Вылечил? Что тебе виделось? – посыпались вопросы.
Отмалчиваться уже не имело смысла. Пришлось напрягать память, чтобы вспомнить те минуты.
- Мне чудилось, что я военный хирург и провожу операции. Мне много кто причудился, но этот обгоревший герой запомнился хорошо.
- Так какой он?
- Обычный, - я пожала плечами. – Волосы вроде светлые были. Ну, наверное, чуть подлиннее моих. Я на лицо-то и не смотрел – больше ранами занимался. А лицо было без ожогов. Вот что хорошо помню, так это их. Еще удивился, что ожоги третьей-четвертой степени, а волосы не пострадали, - не увидев понимания на детских лицах, я пояснила: - Ну, третий – это когда на коже кроме покраснения есть волдыри, а четвертый - это когда кожа обугливается и поражаются еще и мышцы. Могут даже свариться кости. У того парня пострадали в основном правая рука, шея, грудь и правый бок. Как будто удар шел с правой стороны, или он успел повернуться. Мизинец и безымянный вообще пришлось сразу отрезать – там одни головешки остались. Потом я приступил к некрозным тканям с правого плеча…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- За-замолчи! – взвизгнул Абигор.
Дети вокруг сидели уже даже не бледные, а зеленые. Даже привратник схватился за кружку с успокаивающим отваром.
