– без всякой зависти – и больше жалованья, и ежегодный бенефис получают».
Иван Дмитревский оказался единственным русским актером, который удостоился в России звания члена Академии наук. С его именем связаны два крупных события в истории русского театра: учреждение Драматической школы в 1779 году, и открытие Императорского (публичного) театра в Петербурге в 1783 году (там, где ныне помещается консерватория).
Последнее выступление Дмитревского состоялось в год нашествия Наполеона I на Россию. Дмитревский был уже дряхлым и больным стариком, оставившим сцену; но пьеса Висковатова «Всеобщее ополчение» вызвала у этого актера, – как и у всех русских в 1812 году, такой патриотический подъем, какой заставил его снова подняться на подмостки театра. Артист едва держался на ногах от слабости и еле слышно «подавал» свои реплики. И тем не менее одно уже появление этого ветерана русской сцены перед рампой вызвало нескончаемые восторженные овации тронутой до слез публики. Что его вызывали единогласно и от всей души, в этом нет ничего удивительного; но то, что публика, преисполненная почтением к этому актеру-академику вызывала не просто «Дмитревского», а «господина Дмитревского», было ново и знаменательно для его славы, ибо таким публичным оказанием уважения не был почтен ни один русский актер.
Когда при дворе Елизаветы Петровны возникла труппа русских актеров, во главе которых стали такие замечательные артисты, как Федор Волков и Иван Дмитревский, – само собой оказалось желательным обеспечить положение членов этой первой русской труппы и дать, соответственно сему, основание штатам Императорских театров. Таковое намерение обусловило издание 30 августа 1756 года следующего знаменательного акта:
«Повелели мы ныне учредить русский для представления трагедий и комедий театр, для которого отдать Головинский каменный дом, что на Васильевском острове близ Кадетского дома. А для оного повелено набрать актеров, обучающихся певчих и ярославцев в Кадетском корпусе, которые к тому будут надобны, и в дополнение еще к ним актеров из других неслужащих людей, также актрис приличное число. На содержание оного театра определить, по силе сего нашего указа, считая от сего времени, в год денежной суммы по 5000 рублей, которую отпустить из Штатс-конторы, всегда в начале года, по подписании нашего указа. Дирекция того русского театра поручается от нас бригадиру Александру Сумарокову, которому из той же суммы определяется сверх его бригадирского оклада рационных и денщицких денег в год по 1000 руб. и заслуженное им по бригадирскому чину, с пожалования в оный чин, жалованье в дополнение к полковничьему окладу додать и впредь выдавать полное годовое бригадирское жалованье, а его, бригадира Сумарокова, из армейского списка не выключать, а какое жалованье, как актерам и актрисам, так и прочим при театре производить, о том ему, бригадиру Сумарокову, от Двора дан реестр. О чем нашему Сенату учинить по сему нашему указу. 30 августа 1756 года».
Долгое время основателем русского театра историки считали Федора Волкова, но, когда с развитием театроведения к исследователям путей русского театра стали предъявляться требования основываться не на молве, а на точных исторических фактах, оказалось, что, в данном случае, как и во многих других, мы имеем дело с легендой. Никаких оснований называть Волкова «основателем русского театра» нет и в помине: Волков и приехавшие с ним в Петербург ярославцы являются лишь первыми представителями той труппы Императорского театра, которая с 1756 года существует уже непрерывно; никого из них – ни Волкова, ни Дмитревского – считать основоположниками русского театра не приходится.
В связи с той легендой, какой окружено учреждение русского театра, В. Всеволодский-Гернгросс внес поправки, небезынтересные для любителей исторической правды.
«Учрежденный русский театр вовсе не был придворным ни юридически, ни фактически», – утверждает названный историк русского театра. Правительственная дотация давалась и другим «вольным» театрам, как, например, Локателлиевской комической опере. Театр этот вовсе не обслуживал нужд двора ни топографически, ни идеологически. В то время как представление новых опер и балетов совпадало с различными «табельными» днями и аллегорически истолковывало те или иные события, русские спектакли давались для широкого населения за деньги, не в центре города, а на Васильевском острове, и никак не были согласуемы с придворно-политическими событиями.
Заметим, что за время с 1752 до 1757 года двор смотрел русские спектакли только дважды: в день дебюта ярославцев и 9 февраля 1755 года. Да и затем, вплоть до своей смерти, Елизавета редко бывала в русском театре. Что же касается современников, то они истолковывали учреждение театра лишь как средство для умножения драматических сочинений, «кои на Российском языке при самом начале справедливую хвалу от всех имели».
Не следует к тому же думать, что театр, учрежденный 30 августа 1756 года, тотчас же и сорганизовался. Только в конце октября Сумароков затребовал из Корпуса певчих и ярославцев. Только Великим постом 1757 года в «С.-Петербургских ведомостях» было напечатано объявление, приглашавшее в состав труппы актрис да к ним надзирательницу. В конце того же года в труппу приглашались и актеры. Первыми вполне достоверными актрисами русского театра были известные нам, по распределению ролей 1759 года, Аграфена Дмитревская (жена Ивана), Мария Волкова (жена Григория), Елизавета Билау и Анна Тихонова.
«Мы так подробно изложили историю возникновения сумароковского театра, – объясняет В. Всеволодский-Гернгросс, – чтобы выяснить всю сложность его происхождения и природы. Ясно, что он возник на перекрестке двух несогласных течений, двух глубоко несхожих театральных стилей: театра придворного, трагического, заимствуемого у французов, и театра школьного, заимствованного у иезуитов и уже спустившегося в городскую ремесленную среду».
В тот же самый год, когда в Петербурге было официально положено начало русского придворного театра, – в Первопрестольной начались точно такие же «правильные» (а не случайные) спектакли русских артистов. В 1756 году питомцы Московской университетской гимназии под руководством своего директора, поэта Хераскова, давали представления в стенах университета, и на них приглашались представители высшего московского общества, причем императрица повелела награждать шпагами тех актеров, которые окажутся наиболее достойными одобрения. Труппа эта нуждалась в притоке свежих сил, чем и объясняется появление таких объявлений, какое, например, было напечатано 27 июля 1757 года в «Московских ведомостях»: «Женщинам и девицам, имеющим способность и желание представлять театральные действия, также петь и обучать тому других, явиться в канцелярию Московского Императорского университета».
К концу ложноклассической эпохи русского театра на подмостках его выдвинулся – после Волкова и Дмитревского – целый ряд других драматических артистов и артисток, как, например, А.С. Яковлев, Я.Е. Шутерин, Т.М. Троепольская, супруги Сандуновы, Е.С. Семенова. Однако для «русского сердца», стремившегося в конце XVIII века к национально-самобытному драматическому искусству, ближе всех названных артистов оказался П.А. Плавильщиков (1760–1812) – такой же реформатор в области драматургии, как и в области лицедейства.
Его театральная «карьера» началась еще в бытность его студентом на любительской сцене Московского университета, а продолжалась, по-видимому, на подмостках театра Медокса, откуда в 80-х годах он перешел на петербургскую сцену, где сразу занял исключительное положение не только благодаря таланту, но и отличному образованию. Высокий и широкоплечий, с наружностью выразительной и благородной, он
