до церемонии. По окончании действа следовал, в свою очередь, манифест о свершившейся коронации, в котором традиционно объявлялись многочисленные милости (амнистия для преступников, прощение недоимок и пр.). Период правления Николая I не был в этом отношении исключением. «Манифест о Священном Миропомазании и Короновании Его Императорского Величества, имеющих совершиться в июне месяце» был объявлен 21 апреля 1826 г.[600], то есть за два месяца до предполагаемой церемонии[601]. В день помазания на царство появился манифест «О совершении священного Коронования Его Императорского Величества, и о дарованных по сему случаю милостях и облегчениях разным состояниям»[602].
Сопоставление манифеста о короновании Николая I в Польше в 1829 г. с документами, оформлявшими его вступление на престол в Российской империи тремя годами ранее, позволяет увидеть и существенную разницу в содержательном отношении. Приведем здесь все три манифеста.
Манифест о Священном Миропомазании и Короновании Его Императорского Величества, имеющих совершиться в июне месяце. 21 апреля 1826 г
Объявляем всем Нашим верным подданным. Со восшествием на Престол Наш Прародительский, восприяв бремя, от Бога на Нас возложенное, и во всемощной Его силе и милосердии ища помощи и укрепления, положили Мы, по примеру благочестивых Государей, Предков Наших, принять Священное Миропомазание и возложить на Себя Корону, приобщив сему Священному действию и Вселюбезнейшую Нашу Супругу Государыню Императрицу Александру Федоровну.
Предвозвещая о сем происшествии, имеющем с помощию Божиею совершиться в Престольном Нашем Граде Москве сего 1826 года в Июне месяце, Мы призываем верных Наших подданных соединить с Нами молитвы их ко Всевышнему, да благодать Его святая, со священным сим елеем излиется на Нас и на Царство Наше, да будет сие таинственное действие знамением и залогом благости Его к Нам и печатию любви, соединяющей Нас с верными Нашими подданными, коих счастие признаем Мы единою целию Наших мыслей, исполнением желаний, наградою трудов, верховною Нашею обязанностию перед Царем Царствующих. Дан в Санкт-Петербурге Апреля 21 дня, в лето от Рождества Христова тысяча восемьсот двадцать шестое, Царствования же Нашего в первое[603].
О совершении священного Коронования Его Императорского Величества, и о дарованных по сему случаю милостях и облегчениях разным состояниям. 22 августа 1826 г
При помощи Всевышнего, при усердных мольбах верных Наших подданных, по примеру Благочестивых Государей, Предков Наших, по обряду Святыя Православныя Нашея Церкви, совершив в сей день Священное Коронование и восприяв Святое Миропомазание, положили Мы ознаменовать сие событие милостями и облегчениями в нижеследующих статьях изображенными…[604]
О совершившемся священном короновании Его Императорского Величества на Царство Польское. 13 мая 1829 г
Именной, данный Санкт-Петербургскому Военному Генерал-Губернатору.
Согласно с волею незабвенного Брата Нашего, блаженныя и вечныя славы достойного Императора Александра, Мы, сего 1829 года Мая 12 в Нашем столичном городе Царства Польского Варшаве, короновали Себя Царем Польским, возложив на главу Свою Прародительскую Нашу Императорскую Всероссийскую корону. Повелеваем вам известить жителей столичного города Санкт-Петербурга о сем торжественном действии, коим на все времена определено и утверждено бытие Царства Польского навсегда нераздельным с Империею Российскою[605].
Анализ документов демонстрирует разницу в восприятии статуса церемоний. Описание варшавской коронации было предсказуемо лишено религиозного уровня осмысления – она названа «священной» (слово в манифесте написано с использованием строчной буквы) лишь однажды, притом что события трехлетней давности названы «Священным Миропомазанием и Коронованием» и «Священным действием» (фигурируют заглавные буквы). Польская коронация оказывается явлена не велением бога, как это было в Москве («восприяв бремя, от Бога на Нас возложенное»), а по указанию императора Александра I («согласно с волею незабвенного Брата Нашего»). Из «польского» манифеста исчезает Миропомазание: если в Москве император «принял Священное Миропомазание и возложил на Себя Корону», то в Варшаве состоялась лишь вторая часть действа. В манифесте о польской церемонии не упоминались ни православная, ни католическая церковь. Согласно тексту манифестов, коронация 1826 г. произошла в «Престольном Граде Москве», тогда как варшавская – в «столичном городе Царства Польского Варшаве».
С точки зрения отсылки к исторической традиции варшавская коронация позиционировалась двойственно. В манифесте, распространенном в Российской империи, нет и намека на попытку встроить Николая I в сложившуюся традицию польских коронаций или поставить его в ряд с польскими королями. Этот уровень существовал, как будет показано далее, исключительно для Польши. В России он оказывался не только бессмысленным, но и неприемлемым: Николай I должен был следовать лишь одной – русской – коронационной традиции. Однако и стремления вписать польскую церемонию в русскую традицию мы здесь тоже не обнаруживаем. В документе нет ни намека на основания, о которых сообщает манифест о московской коронации 1826 г.: «Восшествием на Престол Наш Прародительский… по примеру благочестивых Государей, Предков Наших». Из варшавского текста исчезает и императрица, которая присутствовала в манифесте о будущей московской коронации.
Вместе с тем нельзя не отметить фразу о том, что во время коронации в Варшаве Николай I возложил «на главу свою Прародительскую Нашу Императорскую Всероссийскую корону». Вероятно, в этом случае важно было не допустить, чтобы в обществе сложилось впечатление, что Николай короновался неким польским венцом. С другой стороны – и это более существенный момент, – необходимо было указать на некое единое поле власти в России и Царстве Польском.
В манифесте, опубликованном в России, коронация 1829 г. была описана как некое значимое, но уникальное, имея в виду не вписанное в традицию повторения, событие: церемония была названа «торжественным действом», «коим на все времена определено и утверждено бытие Царства Польского навсегда нераздельным с Империею Российскою». Показательно и то, что, в отличие от манифеста о московской коронации, адресованного «всем подданным», известие о свершившейся польской коронации получили лишь петербуржцы и москвичи[606]. Манифест 13 мая 1829 г. был дан санкт-петербургскому военному генерал-губернатору[607], аналогичный документ получил и московский военный генерал-губернатор Д. В. Голицын[608].
Как уже отмечалось, манифест о польской церемонии не содержал перечисление милостей, дарованных монархом. Для сравнения отметим, что в манифесте «О совершении священного Коронования» в Москве описание подобного рода, вполне в духе традиции, было развернутым и занимало несколько страниц. О милостях в Польше коротко сообщили впоследствии «Московские ведомости»[609], но на уровне прямой декларации позиции такого рода были опущены.
В целом правительство стремилось представить варшавскую коронацию культурной церемонией, которая символически подчеркивала присоединение Царства Польского, но не представляла собой сакральное действо, сопоставимое с московским. Манифест о варшавских событиях был во всех смыслах «легким» не только потому, что в нем не было упоминания «бремени власти», но и потому, что все произошедшее он объяснял исходя из двух аргументов – александровского повеления (тогда как
