Большую часть приготовленных мест занимали дамы[520]. Для прохода монаршего шествия был устроен помост, обтянутый красным сукном[521].
Согласно «Церемониалу», в день коронации по сигналу, данному 21 залпом из пушек, приглашенные к участию чиновники и военные должны были собраться в замке, а затем начать церемонию перенесения инсигний из Тронного зала в собор Св. Яна[522]. Все привезенные из Петербурга регалии пронесли по улицам в предписанном иерархическом порядке от наименее к наиболее значимому предмету. Открывала шествие цепь ордена Белого Орла, за которой вынесли государственную печать и знамя, меч, мантию, державу, скипетр и, наконец, корону. Отметим, что все регалии выносили исключительно чиновники и военные Царства Польского, никто из приехавших с Николаем из Петербурга в процессии задействован не был. Так, панир (знамя) вынес на подушке генерал И. Красинский, меч – военный министр Царства Польского М. Гауке, скипетр – князь А. Чарторыйский. Нести корону, вероятно, с намерением сделать отсылку на власть, принадлежащую Сенату, было доверено его президенту графу С. Замойскому[523].
В дверях собора инсигнии встречали примас Воронич и католическое духовенство. В костеле регалии были благословлены и отправлены в замок тем же порядком[524]. В этой части шествия император и императрица участия не принимали, а как только освященные в костеле регалии доставили в замок, Николай и Александра Федоровна направились в православную церковь замка, где «слушали… обедню»[525].
Их возвращение в Тронный зал дворца знаменовало начало основного действа. По знаку церемониймейстера началось шествие в зал Сената, которое открывали гвардейцы. За ними в предписанной последовательности следовали чиновники, сенаторы, представители Административного совета. За ними располагалась секция с регалиями, повторявшая по структуре шествие в собор. За инсигниями шли Николай I и Александра Федоровна, члены императорского дома, придворные дамы и генералитет[526]. О прибытии императора и короля в зал Сената возвестил колокольный звон и пушечная стрельба.
Обряд коронации состоял из нескольких этапов. Фактически церемония в зале Сената начиналась и заканчивалась молитвами примаса Воронича, указывавшими на то, что все действо освящено католической церковью. После прочтения первой краткой молитвы «о благословении Его Величества Императора и Короля» примас подал монарху мантию и корону. Согласно установленному церемониалу, Николай сам возложил на себя эти регалии. Затем новый польский король надел на Александру Федоровну, преклонившую колени, цепь ордена Белого Орла, а «две почтенные дамы» прикололи ее к мантии[527]. За этим последовала кульминация коронации – император Всероссийский и король Польский, взяв в руки скипетр и державу, предстал перед публикой, а примас провозгласил троекратно «Vivat rex in aeternum!» («Да здравствует король!»)».
Следует отметить, что как в польских источниках, так и в литературе, посвященной коронации, часто упоминается последовавшее за словами примаса молчание публики. Его именуют «гробовым» и расценивают как своего рода зловещее предзнаменование[528]. О. С. Каштанова справедливо замечает по этому поводу, что «в действительности молчание присутствующих объяснялось тем, что церемониал коронации не предусматривал индивидуальных проявлений бурного ликования и не оставлял никаких инструкций на этот счет»[529]. Действительно, «Церемониал» предписывал публике, присутствующей на коронации, «принести поздравления… королю и императору» троекратным поклоном, дамам надлежало склониться в глубоком реверансе[530]. Кроме того, фразу «Да здравствует король!» должна была сопровождать интенсивная пушечная стрельба и звон колоколов всех варшавских костелов, а значит, ощущение гнетущей тишины – не более чем легенда, сформированная ретроспективным взглядом на событие.
После того как пушечные выстрелы и звон колоколов затихли, началась вторая часть действа, во время которого Николай преклонил колени и произнес молитву. В. А. Жуковский воспринял эту часть коронации как самую эмоциональную: «За сим последовало трогательное, разительно-величественное действие: монарх России и Польши, украшенный венцом прародительским, преклонил колено пред невидимо присутствующим Богом, произнес молитву за себя и за народ, вверяемый его любви промыслом: лицо его было оживлено чувством, и твердый голос его иногда прерывался от сильного движения душевного; внимавшие исполнены были глубокого благоговения и проливали слезы благодарности»[531]. Схожее описание оставил А. Х. Бенкендорф, сообщавший, что император прочел «перед невидимо присутствующим Богом… молитву за себя и за народ, вверяемый любви его промыслом», а все «внимающие исполнены были глубокого благоговения и проливали слезы благодарности»[532]. Момент, когда монарх поднялся, послужил сигналом к тому, чтобы все присутствующие опустились на колени и примас, также стоя на коленях, прочел молитву во здравие короля.
По завершении церемонии Николай, Александра Федоровна и все присутствующие в сопровождении духовенства совершили церемониальное шествие к собору Св. Яна. По описанию Жуковского, сохранившемуся, что примечательно, в материалах Третьего отделения, то есть представляющему официальную версию произошедшего, при появлении на площади нового польского короля «всё, всё воскликнуло в один голос: сия огромная туча народа, которая от самого низа площади движущеюся массою возвышалась до кровель высоких домов, сей громозвучный приветственный клик, с коим сливался звон колокольный и гром выстрелов пушечных, сие блестящее безоблачное небо, озарявшее царя торжествующего и народ его прославляющий, всё сие вместе составляло картину единственную»[533]. Шествие прошло по уложенным помостам, вдоль которых были выстроены лейб-гвардии Литовский, Польский гренадерский и Волынский полки, а также Саперный и сводный гренадерский батальоны, егеря и пехота[534]. Его открывал «примас Царства Польского, предшествуемый крестоносцем… и сопровождаемый епископами»[535]. В костеле состоялось богослужение.
День завершился огромным королевским обедом, во время которого поднимались тосты за короля, королеву, королевскую семью и «за всех верноподданных и за благоденствие Королевства»[536]. Тосты сопровождались оружейными залпами[537]. В конце вечера перед королевской четой и собравшимися гостями выступали Никколо Паганини и польский скрипач Кароль Йозеф Липинский[538]. Вечером город был иллюминирован[539].
Высказанная некогда в письме брату идея Николая избежать во время коронации торжественности («Будет уместно, если коронация окажется очень простой и ограничится двумя днями без каких-либо праздников… кроме (формального) обеда и бала поляков»[540]) реализована не была. За коронацией последовала череда бурных празднований[541] – многочисленные обеды, театральные представления, грандиозный народный праздник в Уяздове, прием в дворцовом комплексе Лазенки[542] и несколько «блистательных» балов, из которых один был дан «городом», а второй – президентом Сената графом С. Замойским[543]. Император и императрица, появляясь в сопровождении великих князей Константина и Михаила, наследника, принца Карла Прусского и герцога Александра Вюртембергского, исправно посещали все мероприятия[544].
С точки зрения внешнего антуража Николай действительно «повторил» церемонию для поляков. Здесь были и въезд в столицу с демонстрацией единства императорской фамилии, и присутствие высших военных, гражданских и придворных
