Сочинения Спенсера и Гиллена имеют значение для истории британской социальной антропологии не как теоретические труды, а как этнографические материалы, полученные в результате полевой работы нового типа. Их полевая работа была первым опытом соединения усилий ученого-теоретика и полевого исследователя, ведущего интенсивную этнографическую работу в прямом и относительно длительном контакте с изучаемым народом. Эта работа состояла из включенного наблюдения, участия в событиях жизни аборигенов с использованием их языка и т. п. География этой работы постоянно расширялась: в 1901 г. Спенсер и Гиллен совершили за свой счет (вернее, за счет отца Спенсера) длительную поездку через весь континент на север, в 1911 г. Спенсер один провел несколько месяцев среди аборигенов Арнемленда, а в 1923 и 1926 гг. он провел серию длительных исследований в Центральной Австралии, вернувшись туда, где началась его этнографическая деятельность. Умер он на восьмом десятке лет в этнографическом поле среди огнеземельцев мыса Горн, в тех местах, где этот народ наблюдал Ч. Дарвин во время своего путешествия на «Бигле».
Характер полевой работы Спенсера принадлежал будущему, антропология нуждалась в такого рода деятельности, и он, как никто другой, осознавал это, пытаясь придать ей стабильный академический статус. С этой целью он не раз обращался к руководству университета Мельбурна, в правительство штата Виктория и другие инстанции с предложением открыть кафедру антропологии, но не был услышан. Это, очевидно, послужило причиной его ухода из университета в 1919 г. Полевая работа, да и сама социальная антропология в конце концов получили признание в австралийских университетах, но произошло это после того, как Спенсер покинул официальную академическую среду, с приходом в Сиднейский университет в 1929 г. А. Р. Рэдклифф-Брауна.
2.4. Начало профессиональных полевых этнографических исследований: А. Хэддон и «Кембриджская школа социальной антропологии»
Полевые исследования, проводимые специалистами-антропологами, долгие годы оставались неким идеалом для британской социальной антропологии, мечтой отдельных ее представителей. Этот вид научной деятельности, столь успешно начатый Спенсером, было суждено превратить в неотъемлемую часть университетской антропологии не ему, а ученым из Кембриджского университета – А. Хэддону и У. Риверсу и их коллегам по так называемой «кембриджской школе».
В истории британской социальной антропологии, по давно устоявшемуся мнению, особую роль в формировании ее современных параметров сыграла именно эта школа, во главе которой стоял Альфред Корт Хэддон (1855–1940). Родился он в семье не очень удачливого в финансовых делах книгоиздателя. Большое влияние на его интеллектуальное развитие оказали его мать – детская писательница – и тетка Каролина, обладавшая большими связями в литературных и научных кругах Англии. Близкий друг тетки, известный натуралист М. Фостер, способствовал интересу молодого Хэддона к биологии и учению Дарвина, он же направил его в Крайст-колледж Кембриджского университета, после окончания которого Хэддон по рекомендации Томаса Хаксли в 1881 г. был назначен на пост профессора зоологии Королевского колледжа в Дублине. Этот колледж был основным местом его работы вплоть до 1901 г.
Хэддон был разносторонне образованным человеком, он с юности был в курсе научной проблематики в антропологии, но более или менее серьезно начал заниматься исследованиями в этой области случайно. В 1888 г. ему удалось, используя все свои связи и связи своей родни, добиться гранта на проведение научных исследований фауны коралловых рифов в Торресовом проливе. Здесь он, параллельно с биологическими изысканиями, стал собирать информацию о культуре аборигенов, населяющих острова этого региона. Действовал он по указаниям захваченных с собой вопросников – последнего к тому времени издания «Заметок и вопросов» Антропологического института (подготовленных Тайлором) и опубликованных частным образом Фрэзером «Вопросов о нравах, обычаях, религии, суевериях и т. п. нецивилизованных и полуцивилизованных народов»[426].
Собранные материалы он опубликовал в статье «Этнография западных племен Торресова пролива»[427], которая была с одобрением встречена ведущими антропологами. С этого времени интерес Хэддона к антропологии и особенно к полевым этнографическим исследованиям стал возрастать. Он стремился заниматься этим профессионально, но, несмотря на помощь влиятельных членов Британской ассоциации содействия развитию науки, не смог получить в университете соответствующую должность. Единственным человеком, кто в это время преподавал антропологию в британском университете, был Тайлор. Ему пришлось вернуться к занятиям зоологией в Дублин. Но его известность, как профессора, ведущего полевую этнографическую работу, обеспечила ему влияние в академических кругах.
Хэддон, со свойственной ему энергией и разносторонностью интересов (порой доходящей до дилетантизма и эклектики), принял в 1891 г. участие в организации в Дублине антропометрической лаборатории. В 1892 г. он инициировал в Антропологическом институте организацию исследовательского проекта «Общий этнографический обзор Британских островов», в котором приняли участие Фольклорное общество и Общество древностей. Он писал одно сочинение за другим на темы, которые в те времена могли претендовать на статус антропологических, но, по сути, были квазифилософскими, полубеллетристическими трактатами по эстетике, морали, колониальной политике и т. п. с налетом биологизации социальных явлений и социального дарвинизма в духе Ф. Гэлтона[428]. Единственное, что его не устраивало, – это отсутствие официального антропологического статуса в британском университете. Он делал все, чтобы его получить. Наконец, ему удалось в 1894 г. устроиться в Кембридж фактически без оплаты внештатным лектором по физической антропологии (это была часть лекционного курса по анатомии), не оставляя при этом профессорства в Дублине.
В 1897 г. у Хэддона созрела идея организации в Кембриджском университете Школы антропологии с обширным штатом и, естественно, с ним во главе. Для продвижения этого проекта, по его мнению, нужно было организовать крупную научную акцию, с привлечением большого количества ученых разных специальностей. Он задумал провести этнографическую экспедицию в уже знакомый ему район – Торресов пролив – и с необычайной энергией взялся за это дело. Ему удалось добыть в разных местах 2000 фт. ст. (очень большая сумма по тем временам), привлечь в состав экспедиции трех психологов – Уильяма Риверса и двух его студентов, Чарльза Майерса и Уильяма Мак-Дугалла, из Кембриджского университета; лингвиста Сиднея Рея; практиканта Энтони Уилкина и, по просьбе Майерса, врача-патологоанатома Чарльза Селигмена[429].
Экспедиция 22 апреля 1898 г. прибыла на место и в течение года проводила исследования, переезжая с острова на остров, охватывая не только район Торресова пролива, но и побережье Новой Гвинеи и даже острова Малайского архипелага (по приглашению Ч. Ноуза, секретаря «белого раджи» Саравака Чарльза Брука). В соответствии со своей специальностью Риверс, Майерс и Мак-Дугал проводили психологическое и физиологическое тестиро вание островитян, между делом собирая общие сведения об их культуре. Остальные члены экспедиции собирали предметы материальной культуры, лингвистический материал, опрашивали туземцев об их брачных обычаях, системах родства, религиозных верованиях. Очень много фотографировали и даже записывали фольклор на фонограф и снимали кинофильм. Ровно через год экспедиция вернулась в Англию.
Итоги этой экспедиции оценить непросто. С одной стороны, нельзя не принимать во внимание, что в британской антропологической традиции давно сложилось представление, что эта экспедиция стала революционным преобразованием дисциплины, превращением ее из средоточия беспочвенных умозрительных рассуждений в подлинно научную экспериментальную науку. Но, с другой стороны, такая оценка верна лишь отчасти. Столь высокая ретроспективная оценка объясняется во многом специфическими потребностями найти «славный» исторический прецедент подлинной научности в той внутридисциплинарной борьбе, которая началась много позже – в эпоху противостояния нового методологического направления функционализма (Б. Малиновский, А. Р. Рэдклифф-Браун и их последователи) с классическим эволюционизмом. В действительности никто из участников этой экспедиции и не помышлял о ниспровержении устоявшихся принципов эволюционизма, они стремились лишь реализовать некоторые установки этого направления в эмпирической сфере.
