Я снова задумался. К своему стыду замечу, страх во взоре поверженного противника придает мне странное чувство жестокой гордости от превосходства. Мне с трудом удается побороть это недостойное чувство.
– Я говорю про другой страх. Если в лесу на твоём пути окажется дикий зверь, ты убьёшь его не ради мести, а потому, что боишься его, – прозвучало моё объяснение.
– Ты говоришь, будто кто-то испугался грядущего злодейства Зелимхана и убил его? – глаза княгини загорелись любопытством. – Значит, ты уже кого-то подозреваешь? Слухи от твоей мудрости достигли горных аулов, – Седа в знак почтение склонила голову, – хитрый убийца не ускользнёт от тебя.
Поблагодарив княгиню за лестные слова, я поинтересовался её мнением о подозреваемых. Весьма любопытен был взгляд со стороны на светское общество.
– Мне не нравятся все эти женщины, которых ты назвал, – произнесла княгиня с отвращением, – но самая бесстыжая из них Ан-ти-по-ва, – по слогам произнесла Седа, – кажется, так её имя… Удивительная бесстыдница! Не знаю, почему Анзор так смотрит на неё? – княгиня пожала плечами. – Неужто не понимает, что белая кожа не значит, что девица станет хорошей женой, которая сможет красиво вышить одежду и испечь вкусный хлеб… Она даже петь и плясать не умеет. Наверно, жизнь вдали от дома сделала Анзора глупым.
– Ты права, – выразил я своё согласие.
Верно, пение барышни Антиповой в ресторации не смогло усладить слух даже её самых преданных поклонников. А если говорить про пляски, дочь гор просто не смогла понять моду европейских бальных танцев.
– Госпожа Глу-хо-ва – презренная воровка, – не раздумывая, произнесла княгиня.
Не ожидал, что собеседница столь легко определит род занятий мнимой вдовы.
– Почему ты так думаешь? – спросил я.
Поразмыслив, Седа покачала головой.
– Не могу сказать, почему приняла её за воровку… Она похожа на воровку, и ты сам понял, что эта женщина воровка…
– Верно, – согласился я.
Пожалуй, сам не смогу внятно объяснить, что натолкнуло меня на эту очевидную догадку.
– Про сестру шайтана я уже говорила, и не стала думать о ней лучше, – продолжала княгиня.
Нетрудно понять, что речь шла о пани Беате.
– Михайлов храбрый воин, это я готова повторить! – с восхищением произнесла Седа.
– Как Анзор, брат Зелимхана?
– Анзор мог быть воином, но брат помешал ему, – с сожалением произнесла княгиня. – Жаль, что наш народ потерял воина… Анзор давно не мальчик, а его кинжал ни разу не испил крови врага…
Она печально вздохнула, опустив взор.
– А ваш друг князь Долгоруков, он мог убить Зелимхана! – вдруг оживилась Седа. – Зелимхан мог опозорить его друга. Князь хороший воин, готовый спасти честь друга…
В словах собеседницы звучала истина, хотя мне не хотелось подозревать Долгорукого в преступлении. И особенно не хотелось его разоблачать, окажись он убийцей. Однако, учитывая его визит к Зелимхану, пришлось включить князя в список подозреваемых. Особенно меня интересовало имя таинственного (или таинственной) незнакомца (незнакомки), кому князь вызвался помочь.
– Я вижу, ты согласен с моими словами! – воскликнула княгиня. – О, как глупа Заира, что не решилась отомстить!
В голосе Седы звучало злобное презренье.
– Твоя жизнь и жизнь Заиры схожи, – сказал я, пытаясь затупиться за несчастную, – ваши мужья погибли от рук Зелимхана.
– Нет! – перебила меня Седа. – Как она могла делить ложе с убийцей мужа? Неужели её народ не считает это преступлением? У нас отказ от мести страшнее разбоя и воровства! Мы майра къам[22]!
Мне вспомнилось спокойное красивое лицо Заиры. Казалось, что она не испытывает никаких чувств. Так ли это?
* * *
Матушка не хотела оставлять дочь наедине с сыскарём, но несколько любезных фраз помогли мне растопить лёд.
Барышня Антипова исподлобья смотрела на меня, театрально надув губки. Маленькая ручка теребила веер. Я невольно представил, как за ужином эти тоненькие пальчики подсыпают яд в бокал злодея.
Наконец, молодая особа улыбнулась, будто бы разрешая мне приступить к беседе.
– Надеюсь, ужин у Зелимхана оказался приятным времяпровождением? – поинтересовался я.
– Весьма, – с ужимкой ответила барышня, – принимая во внимания, что я, нарушив все приличия, отправилась без матушки… Но ведь на Водах это не столь важно, как в Петербурге…
Весьма странное нарушение правил, не так ли? Уж не научила ли маменька дочь, как избавиться от Зелимхана, дабы Анзор заполучил его состояние. Неужто дама с такой слепой материнской любовью решилась продать дитя бусурманину. Это невозможно! Даже если он останется жить в городе, а не ускачет в горы, увозя с собой молодую жену.
– Его брат Анзор так мил, – продолжала барышня, – очень мил… Даже готов жениться на мне… Но маменька боится, что он увезёт меня в дикий аул, где нету салонов и не дают балы, – Антипова обижено насупилась.
– Позвольте нескромный вопрос…
– Как вам угодно? – оживилась она, даже не дослушав мою фразу.
– Анзор заинтересовал вас настолько, что вы испытали к нему сердечную склонность? – извиняющимся тоном поинтересовался я.
Презрительно хмыкнув, Атипова произнесла.
– Право, неужто вы полагаете, что у меня столь дурной вкус. Да, Анзор очень мил, но совершенно невоспитан… С таким мужем нельзя показаться в свете без стыда, но отныне его состояние, полученное в наследство от брата, с лихвой компенсирует все ужасные манеры… Думаю, Анзор не умеет считать деньги и, наняв искусного управляющего, я бы могла вести жизнь, нестеснённую средствах, чего сейчас мы с маменькой не можем себе позволить…
Поразительно, наивная на вид особа оказалась весьма осведомлённой в финансовых делах, и весьма разумно рассуждает о выборе супруга.
– Но, как говорит маменька, есть опасность, что он захочет вернуться в горы, – с сожалением произнесла Антипова.
Далее она перешла к нелестным высказываниям о личности пани Беаты.
– Неприятнейшая особа! – произнесла барышня, сморщив носик, – совершенно не умеет держаться в обществе и к тому же безвкусно одевается… Да, говорят, она ведьма… Не думаю, что на сей раз светские слухи оказались обманчивы… Она жжёт черные свечи в своём нумере, так что дым идёт в комнаты к соседям… Ох, какой срам, – Антипова спешно перекрестилась.
Затем, спешно добавила:
– Спешу заметить, что ваша свояченица очень симпатизирует ведьме, и вы, как родственник, должны позаботиться о её безопасности!
Весьма удивительной оказалась эта забота о судьбе Аликс, и я не сразу сумел подобрать слова благодарности за столь неожиданное участие. Антипова со снисходительной улыбкой выслушала меня.
– Слышала панночке нездоровиться, – продолжала Антипова, – неужто ведьма умирает? Говорят, страшно делается, когда умирают колдуньи: вокруг земля трясётся и в округе дикие звери воют, вороны слетаются, – барышня поморщилась, – бедный доктор Майер, неужто он будет дежурить у постели ведьмы?
– Доктор Майер давал клятву Гиппократа, – ответил я, давая понять, что он не вправе бросить человека, нуждающегося в медицинской помощи.
– Он смелый доктор, – произнесла Антипова с восхищением, – надеюсь, ему удастся не встретиться с умирающей ведьмой взглядом, от этого можно погибнуть… И не просто погибнуть, ведьма потащит несчастного за собой в преисподнюю… Я слышала, как в соседней станице одна казачка скончалась о того, что случайно посмотрела в глаза умирающей деревенской ведьме…
Поскольку я знаю, насколько неприятно было Аликс слышать о себе подобные байки, я проникся сочувствием к пани Беате, кем бы она ни была.
– Мадемуазель, – произнёс я учтиво, – ваши знания о народных суевериях весьма похвальны, но, полагаю, вы, получив светское воспитание, не склонны принимать на веру сельские сказки…
Барышне оставалось только кокетливо улыбнуться и завершить неприятный разговор.
Далее я попытался начать разговор об офицере Михайлове.
– О, Михайлов очарователен, способный вызвать истинную сердечную склонность, – романтическим тоном произнесла барышня, – разумеется, я не отказала себе в удовольствии поддразнить его… Суровость офицера была столь прелестна… Но, увы, он недостаточно богат для меня… Разумеется, у Михайлова имеются земли, приносящие стабильный годовой доход, и довольно приличное жалование, однако, этого недостаточно для моих нужд.
Да, со мной говорило не наивное юное создание, а осведомлённая особа, весьма обученная светским премудростям. Удивительно, как она разузнала о состоянии офицера Михайлова.
После беседы с дочерью я был удостоен аудиенции её матушки, которая пригласила меня на кофе. Мадам Антипова держалась с некоторым кокетством, но не теряя достоинства. Причёска и наряд дамы были идеальны, а аристократические черты лица ещё не утратили привлекательности. Не удивительно, что сам граф Апраксин с радостью наведывался в гости к столь привлекательной особе.
