Мэри кивнула.
— А как отец Дэвид?
— Он серьезно болен.
— Что с ним?
— Не знаю.
Вошла монахиня, наклонилась к сестре Марте и что-то прошептала на ухо. Та встала.
— Извините, Мэри. Я должна поспешить к отцу Дэвиду. Он умирает.
Лицо заклинателя нечистой силы было пепельного цвета. Его уже соборовали. Он безучастно смотрел перед собой, вступая на дорогу, ведущую в потусторонний мир. Сестра Марта присела рядом.
— Вы сказали, что видели монету.
Монах едва заметно кивнул.
— Бенелли…
— Я поняла. — Сестра Марта взяла его ледяную руку в свои. — Нужно позвонить кардиналу, сообщить о монете. — Она помолчала пару секунд. — Это была та самая монета, которую нарисовала девочка?
И он снова слабо кивнул. Его лицо постепенно становилось пурпурным.
— Отец, но что это значит?
Отец Дэвид не смог ответить, потому что уже отошел в мир иной. Сестра Марта заплакала.
Если демон смог так легко одолеть отца Дэвида, то, возможно, и в ее монастырь не побоится войти.
Господи, помилуй нас грешных!
Глава двадцать шестая
Даже свято верующие в истинного Вседержителя Господа порой не способны избежать приготовленных демонами разнообразных искушений и соблазнов.
Блаженный Августин. О граде Божием
Кардинал Бенелли, морщась, прислушался к шумам в коридоре. Стук открывающихся и закрывающихся дверей, негромкие разговоры — ежедневная рутина, сотрудники занимаются привычными делами. Обычный день в сердце Ватикана. Однако для него этот день был особенным — час назад ему сообщили об участи отца Дэвида.
Кардинал был убит горем. Винил себя, что пропустил сообщение этого человека о монете, вовремя не отреагировал. «Из-за меня умер этот святой подвижник», — повторял он про себя.
Бенелли был уверен, что силы зла играют с ним уже совсем открыто. Насмешничают. «Ты думаешь, что раз кардинал, раз надел красную сутану, значит, очень умный? Ничего подобного! Для нас ты глупец. Мы обвели тебя вокруг пальца и обведем столько раз, сколько захотим. А ты своей тупостью приведешь к нам в ловушку остальных».
«Что делать? Пойти сказать святому отцу, что я не могу продолжать работу? А может быть, Иоанн XXV уже это заметил? Провалы один за другим, а ждать помощи неоткуда», — мучительно размышлял кардинал.
С силами зла Бенелли столкнулся много лет назад, когда только стал священником. Отправители сатанинских ритуалов, черные маги — это все слуги падших ангелов. Культ вуду на Гаити и в Африке, сатанинские секты, действующие в Антверпене, Авиньоне и Риме с одиннадцатого века, осквернение церковных алтарей, похищение детей с целью жертвоприношения, кража церковных святынь и многое другое. Обыватели не замечают, но сейчас эта мерзость стала гораздо активнее, чем в прошлые времена. И ее невозможно искоренить.
Сюда следует приплюсовать разнообразных убийц, не имеющих отношения к сатанинским сектам, а действующих, как они сами потом признавались, по наущению внутренних голосов. Это все части огромного целого, всеобщей одержимости демонами.
Предыдущий понтифик, Павел VI, прямо заявил об этом в 1972 году:
«Дьявольщина — это не просто отсутствие чего-то, но живой, эффективно действующий враг, совращенный и совращающий. Враг, страшный своей таинственностью и необыкновенным коварством. Отказ признавать существование дьявольщины следует считать противоречащим учению Библии и церкви, равно как рассмотрение дьявольщины как вещи в себе, которая не ведет свое происхождение от Бога, подобно всем прочим созданиям, или в виде псевдореальности — персонификации неизвестных причин всевозможных несчастий».
А какие невероятные злодейства творятся во время войны? А терроризм?
Все это так, но если пророчество Сильвестра II действительно верно, то церковь сама может пасть, когда в руки одного из самых близких соратников папы попадет сребреник Иуды. Бенелли боялся, что не выдержит испытания.
На своей должности кардинал чувствовал себя очень уютно, надежно защищенный самим ее названием — глава святой палаты. Он самоуверенно полагал, что всевозможные искушения его никак не касаются — в самом деле, грехов плоти он счастливо избежал, не жаждал ни славы, ни богатства. Ну получал удовольствие от еды, выпивал за трапезой пару бокалов вина, но все равно обжорой не был.
Теперь же Бенелли понимал, что все это мелкие добродетели. Они не могут защитить от когтей темных сил, которые попытаются заставить его собственными руками разрушить то, чему он посвятил свою жизнь — святую церковь, потому что монета так или иначе попадет к нему в руки. В душе Бенелли уже в это уверовал и очень страдал.
«Пусть минует меня чаша сия».
Бенелли сознавал, что молитвы теперь не помогут. Из глубин зла извергнется такое, чему нет предела. И все это падет ему на голову.
В дверь постучали. Бенелли поднял усталые глаза на запыхавшегося молодого священника.
— Кардинал, вас хочет видеть святой отец. Его святейшество только закончили исповедь.
Бенелли вышел в коридор. Разве святой Павел[16] не был когда-то Савлом из Тарса Киликийского, стремящимся разрушить веру? Разве святой Петр, заложивший фундамент церкви, не отрекся трижды от Спасителя[17]? Неужели я, кардинал Бенелли, войду в историю как разрушитель основ церкви, которая строилась две тысячи лет?
В небольшой часовне у алтаря на коленях стоял наместник Христа на земле, глава церкви. Когда Бенелли приблизился, старик встал и повернулся к нему. Морщинистое лицо папы Иоанна XXV было совершенно бесстрастным. На нем нельзя было обнаружить ни малейшего намека на тревогу.
Понтифик опустился в стоявшее у алтаря кресло, посмотрел на Бенелли.
— Вы прочли исповедь папы Сильвестра II?
— Да, святой отец. Вынужден также сообщить вам скорбную весть. Скончался отец Дэвид из Сан-Франциско, о котором я докладывал. — Бенелли замолчал. — Святой отец, вы верите словам Сильвестра, что ни один смертный не сможет противостоять последним трем сребреникам Иуды?
— Боюсь, что это правда.
— Тогда кто же в силах противостоять злу?
— Не знаю, — ответил понтифик.
— Может быть, нам использовать сребреник Иуды, который принадлежал Сильвестру? Это единственная монета, не захороненная в усыпальнице святого Петра. В ней все еще может сохраняться сила. А что, если попробовать ее найти? Папа похоронен рядом с Латеранским собором…
— А если исповедь Сильвестра — фальсификация? А если он умирал, запутавшись в сетях зла? Не станет ли эта монета еще одним убийственным соблазном? И кто будет ее обладателем?
Бенелли покраснел.
— Святой отец, у меня и в мыслях не было, что это буду я.
Иоанн внимательно посмотрел на него.
— А у меня в мыслях было только то, что мы об этой монете ничего не знаем. Подозреваю, что ее тайна умерла вместе с Сильвестром.
— Что же тогда делать? — Папа надолго задумался.
— У церкви за ее длинную историю было много врагов. Если сравнивать врагов мирских и духовных, то духовные много опаснее. Сила этой монеты растет быстрее, чем я предполагал. Пока не поздно, зло нужно остановить.
Задняя дверь часовни отворилась. Вошли отец исповедник и Катерина из Бенедетто.
«Значит, папа возлагает эту миссию на нас троих, — подумал Бенелли. — Его исповедник, святая монахиня и я, толстый кардинал, в котором нет и следа героического. И что сможем мы сделать с ангелом тьмы, посланником того, кто ходил с Богом еще до создания мира?»
— Я хочу, чтобы вы рассказали им о пророчестве папы Сильвестра II, — тихо произнес понтифик.
Бенелли, кивнув, начал говорить. И по мере рассказа к нему вдруг пришло осознание того, почему понтифик выбрал именно их троих. Это было сделано не случайно. Сильвестр сказал, что церковь падет от руки того, кто ближе всех к папе. Бенелли предположил, что речь идет о нем. Он действительно был после святого отца самым влиятельным человеком в Ватикане, но, так сказать, по административной линии. Однако самым близким мог оказаться также тот, кто знал сокровенные тайны папы, — отец исповедник. Или та, что была ближе всего к нему духовно, — Катерина из Бенедетто. Выходит, любой из них с равным успехом может последовать по стопам Иуды.
Так-то оно так, но легче от этого Бенелли не стало.
Он рассказал также о сообщении, полученном из монастыря Сан-Франциско, — о семье преуспевающего психиатра Пола Стаффера, его жене Мэри и дочке Рейчел. Они видели монету.
— Можно ли как-нибудь нейтрализовать влияние монеты? — спросил понтифик монахиню.
— Я так не думаю, святой отец, — ответила она, выпрямившись.
— Ею владеет Пол Стаффер? — спросил Бенелли.
— Нет, — сказала Катерина. — Сребреник Иуды ему не принадлежит. Стаффер — всего лишь инструмент для того, чтобы способствовать приходу в мир истинного хозяина, сила которого безмерна.
