И поразительное спокойствие Елизаветы Петровны удивляет. Та пила теперь кофе с просветлевшим лицом. Словно бы случилось то, чего она ждала, и теперь ей стало легко на душе! Словно она избавилась от кошмара. Или это следует приписать ночи любви, которой она таки добилась? Надо с ней поговорить.
Такая возможность ему вскоре представилась. Воронов дал ему карт-бланш.
– Я хочу знать, кто это сделал, – сказал тот, отозвав Михаила на пару слов. – Убил Таранова.
– А если все-таки несчастный случай?
– Это удобно всем, но…
– Человек упал с башни, накачавшись спиртным. Сорвался ночью, в темноте. Хотел рассмотреть, что там внизу, и…
– Сразу видно: ты работал в милиции, – резко оборвал его Воронов. – Первое, что вы стараетесь доказать: он сам. Или сама. А когда не удается, хватаете, кого попало и сажаете в тюрьму.
– Ох, как вам насолил следователь! Нельзя же всех под одну гребенку! Ведь экспертиза покажет наличие в крови у Таранова изрядной дозы алкоголя! Мы все пили. И пили много. С пятницы, с вечера. Вино, водку, пиво…
– Таранов пил только вино.
– Но ведь пил!
– Он себя контролировал. И вообще: кого ты выгораживаешь?
– Мне надо допросить Елизавету Петровну. Поговорить, – поправился Михаил.
– Почему ее?
– А вы заметили, какое у нее лицо? Счастливое.
– Я бы не сказал, что счастливое. Но… радостное, ты прав!
– Вот поэтому.
– Действуй, – кивнул Дмитрий Александрович.
– Елизавета Петровна, когда мы едем? – спросил Михаил, подойдя к нанимательнице.
– Едем?
– Ну, да! Домой!
– А разве… Разве Дмитрий Александрович нас отпускает? – Она посмотрела на хозяина замка. Тот занялся Никой, они о чем-то тихо говорили.
– Я же сказал, что не задерживаю своих гостей дольше, чем до вечера воскресенья. Сегодня воскресенье, – откликнулся Воронов.
– Еще пара часов, и разъезжаться будет некому, – буркнул Сивко. – Нас всех здесь укокошат.
– Не говори ерунды, Федор, – бросила Елизавета Петровна, поднимаясь. – Пойдем, Миша. Я тоже хочу тебе кое-что рассказать.
Федор Иванович провожал их взглядом, нахмурясь.
– Еще кофе? – торопливо спросил Зигмунд. Слишком торопливо.
– Да, свари мне крепкий, – велел хозяин. – Эстер Жановна, не пора ли подумать о завтраке?
– Господи, – всхлипнула Ника. – Неужели кто-то будет есть?
А вчера она говорила об убийстве Бейлис так равнодушно! Видимо, в сердце рыжей девушки теплилась любовь к красавцу миллионеру. И все, что Ника в последнее время делала, она делала ему назло. Внимание хотела привлечь, заставить ревновать. Оплакивает свои разбившиеся надежды. Какое искреннее горе!
– Идите, Эстер Жановна, – велел хозяин. – И все-таки займитесь завтраком.
– Хорошо.
Таким образом, в коридоре он и Елизавета оказалась вместе с экономкой, а потому оба молчали. Так и дошли до дверей спальни Елизаветы Петровны.
– К вам, ко мне? – спросил Михаил.
– Лучше уж к тебе.
– Хорошо.
«Сотерн»
«И с чего же мне начать?» – невольно вздохнул Михаил, покосившись на Елизавету Петровну. Эта женщина хорошо умеет держать удар, раскрутить ее на чистосердечное признание будет не так-то просто.
– А у тебя здесь бардак, – размеренно сказала она, оглядев его спальню. И насмешливо: – Что, ночь была бурной?
– С чего вы взяли? – пробормотал Михаил.
– Все мужики одинаковы, – усмехнулась она. – И все, как один, кобели.
Он перехватил ее взгляд: Елизавета Петровна смотрела на бриллиантовое колье, валяющееся на тумбочке. Торопливо сказал:
– Я взял его на сохранение, вещь дорогая.
– Отличное место, особенно если учесть, что комната не запирается.
– Но…
– Хватит врать! – оборвала его она. – С кем ты спишь, это твое личное дело. Только думать надо мозгами, а не этим самым местом. Дурак ты, Мишка, – в сердцах сказала она. И вздохнув, уселась в кресло. – Что стоишь? Садись!
– Дозволяете, значит.
Он сел на кровать. Что она имеет в виду? Почему дурак? Спросил:
– Я вижу, вы больше не боитесь?
– Чего?
– Смерти. Здесь же убивают.
– Этого больше не случится, – спокойно сказала Елизавета Петровна.
– Почему?
– Правосудие свершилось. Отныне я спокойна.
– А не хватит темнить? За что убили Таранова и кто убил? Я вижу, вы знаете.
– Может, и знаю. Все кончилось, Миша, – грустно сказала она. – Я в твоих услугах больше не нуждаюсь. Мне было приятно с тобой работать, но…
– Но другого раза не будет, так?
– Так, – кивнула она.
– Я вас разочаровал?
– Когда я ехала сюда, думала, у нас с тобой что-нибудь получится.
– Уж не предложение ли вы собирались мне сделать? – рассмеялся он.
– А что в этом странного?
– Вы всегда так выходите замуж?
– А что в этом странного? – повторила она.
– И когда свадьба? – в упор спросил он.
– Какая свадьба? – удивилась Елизавета Петровна.
– Вы переменили свое решение не из-за того, что я переспал с Никой, а потому что получили то, чего хотели. Вы ведь из спальни Воронова шли ночью, когда мы столкнулись в холле на третьем этаже. Начали с осмотра винного погреба, а закончили спальней. Обычное дело. Вы умеете своего добиваться. Так когда же свадьба? Или вы просто развлеклись? Потешили уязвленное самолюбие? Я слышал, что у вас когда-то был роман, но Дмитрий Александрович предпочел вашу подругу.
Поскольку его уволили, можно было не церемониться и не подбирать слова. Она молчала, о чем-то напряженно размышляя. Долго молчала.
– Так когда свадьба? – настойчиво спросил он.
– Думаю, скоро, – улыбнулась вдруг Елизавета Петровна. – Теперь скоро. Спасибо тебе.
– Да за что?
– Если бы не ты… В общем, спасибо!
– А чем вы занимались в погребе, Елизавета Петровна? Вино дегустировали?
– Откуда ты знаешь, что мы с Вороновым там были?
– Я случайно подслушал ваш разговор в кабинете. Вы ревновали его к Нике, а потом добились-таки персональной экскурсии.
– Да, мы смотрели новинки, – кивнула она. – Тот самый «Сотерн»…
Она вздрогнула.
– То самое вино, виноград для которого собирали еще при жизни Наполеона? До его поражения при Ватерлоо? – вспомнил и он.
– Откуда ты знаешь?
– Воронов рассказывал, когда мы в пятницу вечером спускались в погреб, только я не понял, в чем фишка.
– Видишь ли, Миша, «Сотерн» – долгожитель среди вин, – пояснила Елизавета Петровна. – Это десертное белое вино, качество которого с годами только улучшается. Плоды снимают вручную, и только те, которые поразил грибок. Плоды от этого сморщиваются, усыхают, в них концентрируется сахар, оттого и получается такое сладкое вино. Сборщики неоднократно, порой до ноября, возвращаются и выискивают эти испорченные ягоды, похожие на изюм. Сам понимаешь, что урожай маленький, в редкие годы винограда собирается достаточно для производства качественного вина. Отсюда и цена. Но зато оно может жить до ста лет и более, я имею в виду лучшие вина.
– Я вам признателен за лекцию, но почему вы при слове «Сотерн» всегда вздрагиваете? Я это заметил. Фразу «истина в вине» я слышу постоянно. И от вас, и от Дмитрия Александровича. Объясните же, наконец!
– Да, у меня с этим вином связаны неприятные воспоминания, – кивнула она. – Я уже рассказывала, как убили жену Воронова.
– Да, рассказывали.
– Ладно уж, признаюсь тебе. В тот день я ехала к ней. У Маши день рождения, а мы ведь были подругами. Разумеется, я не могла не поздравить ее. Я позвонила, и Маша сказала, что вечером они с Димой уезжают за город смотреть новый дом. И добавила: «Если хочешь, приезжай сейчас». И я поехала, – сказала Елизавета Петровна. – Так вот, я везла ей подарок: бутылку вина. «Сотерн». Она его обожала! Я отдала за эту бутылку несколько тысяч долларов, но мы ведь дружили.
– Вы слишком часто это повторяете.
– И что? Я до сих пор не могу прийти в себя. Какая ужасная трагедия! – Она передернулась. – Но кто ж знал? Ее никто не хотел убивать. Это была трагическая случайность.
– Вы так и не выпили вино?
– Нет. Не выпили. Господи, да мы и не собирались его пить! Это был мой подарок ей к сорокалетию. Она отлично разбиралась в винах, и именно с ее подачи Дмитрий начал собирать свою коллекцию.
– Так это вы ей звонили? Что-то случилось по дороге?
– Да, – кивнула Елизавета Петровна. – Поэтому она и выскочила из дома. Вот почему мне так неприятно об этом вспоминать. Получается, что я косвенно виновата в ее смерти. Я до сих пор с содроганием вспоминаю тот ужасный день. Я ждала ее на шоссе, у меня сломалась машина. Маша должна была подъехать и подхватить меня. Мы бы посидели, отметили ее день рождения и дождались моего шофера с другой машиной. Я ждала на шоссе час, а потом позвонила ей на мобильник. Трубку взял незнакомый мужчина, представился следователем. И сказал, что квартиру пытались ограбить, но внезапно вернулась хозяйка, и в нее выстрелили. В упор. Я закричала: «Она жива?!!» Мне ответили, что ее отвезли в больницу. Я, естественно, тут же принялась звонить в клинику. И там сказали… «Она скончалась еще в машине».
